И уже в 1910 г. на общем собрании Российской Академии наук естествовед и философ Владимир Вернадский сделал доклад «Задача дня в области радия». И заявил, что нужно эту проблему изучать, потому что при явлениях радиоактивности происходят выделения энергии, и если мы сможем повлиять на скорость радиоактивного распада, то получим в свои руки такой источник энергии, которого история еще не знала. Он заявил: «Я решился выступить, чтобы обратить внимание на открывшееся перед нами дело большой государственной важности – изучение свойств и запасов радиоактивных минералов Российской империи. Теперь, когда человечество вступает в новый век лучистой – атомной – энергии, мы, а не другие, должны знать, должны выяснить, что хранит в себе в этом отношении почва нашей родной страны. Ибо владение большими запасами радия даст владельцам его силу и власть, перед которыми может побледнеть то могущество, какое получают владельцы золота, земли и капитала».
В. Вернадский предполагал, что основным источником радиоактивных материалов станут урановые руды, поскольку «уран в земных условиях не является очень редким элементом и способен к весьма энергичным и разнообразным химическим реакциям». Однако в своей записке от 5 ноября 1913 г. в Государственную думу он отмечал: «Россия не только не добывает, но и не знает, есть ли на ее великих просторах радий». В октябре-ноябре 1913-го депутаты внесли в Думу три законодательных предложения по изучению радиоактивных месторождений страны и приобретению радия для нужд науки. 29 июня 1914 г. был подписан закон, предоставивший Академии наук 169 500 рублей для исследования радиоактивных месторождений России в течение 1914–1916 гг.
По инициативе Вернадского и на средства известного купца Павла Рябушинского в 1915–1916 гг. начались работы на первом российском урановом руднике Тюя-Муюн в Ферганской долине. Добываемое здесь сырье шло как добавка для придания зеленого цвета бутылочному стеклу и металлургам – на различные сплавы. Да фотографы использовали его в виде азотнокислой соли. Но уже в апреле 1919-го известный российский специалист по военной авиации, бывший полковник Генштаба Иван Патронов предсказал, что в будущей войне «одна сторона будет уничтожена особым атомным составом, взрыв которого вызывает вулканическое извержение и повергает в прах любой город от одной аэропланной бомбы».
В 1922 г. Вернадский писал: «Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь, как он захочет… Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение… Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогресса. Они должны себя чувствовать ответственными за все последствия их открытий». В том же году по предложению естествоведа в РСФСР был создан первый в мире Радиевый институт, а на тюя-муюнской руде заработал завод, где из урановой руды извлекали радий.
Медленно и осторожно двигались вперед исследования атома. Но даже поэты подхватили новую тему. «Мир рвался в опытах Кюри атомной, лопнувшею бомбой на электронные струи невоплощенной гекатомбой» написал в 1921 г. Андрей Белый в своей поэме «Первое свидание». «Поэзия – та же добыча радия. В грамм добыча, в годы труды», – заявил Владимир Маяковский в 1926-м[7].
Действительно, процесс был трудоемким и дорогостоящим. Например, Марии Склодовской-Кюри при посещении США в 1921 г. преподнесли грамм радия, цена которого составила тогда 100 тыс. долларов. Этот презент она передала своему институту в Париже. В 1929-м Кюри снова была в Штатах и получила в подарок еще грамм радия – этот стоил уже только 50 тыс.
«Хотя нам удавалось ставить интересные эксперименты по ядерной физике, – вспоминал академик Абрам Алиханов, – это было очень и очень нелегко. Дело в том, что в физико-техническом институте не было самого главного для исследования ядра – не было источника частиц для бомбардировки и расщепления ими ядер. В то время источниками частиц с большой энергией были естественные радиоактивные элементы – продукты распада радия. Радий был в количестве одного грамма в Ленинградском радиевом институте, и мы, пользуясь любезностью хозяев этого грамма радия, получали раз в 7-10 дней в запаянной стеклянной ампуле выделенную радием эманацию радия».
В своем письме к Генеральному секретарю ЦК ВКП (б) Иосифу Сталину 28 декабря 1931 г. Вернадский писал: «Изучение космических лучей и ядра атомов должно привести нас к открытию новых, мощных источников энергии. Мы стоим перед будущим господством радиоактивной энергии, более мощной, чем электрическая».
И изыскания шли одновременно сразу в нескольких институтах Академии наук. Смотром научных сил, работающих на новом направлении физики, стала первая Всесоюзная конференция по атомному ядру, созванная Физико-техническим институтом в Ленинграде осенью 1933 г. Организационный комитет по ее проведению возглавил Игорь Курчатов, уже выступавший перед специалистами с докладом «О некоторых работах из области строения ядра».
Работа конференции широко освещалась в периодической печати того времени. В день ее открытия доктор физических наук, профессор Константин Яковлев в статье «За пределами атома», опубликованной в «Известиях», писал: «Необычайная важность проблемы изучения атома придает особый интерес и значение Всесоюзной конференции по атомному ядру, которая сегодня начинает в Ленинграде свою работу». На конференции, сообщала газета «Известия» 26 сентября 1933 г., «присутствуют крупнейшие советские ученые: академики Иоффе, Вавилов, Мандельштам, Чернышев, профессора Курчатов, Гамов, Иваненко, Скобельцын[8], Френкель, Дорфман, Неменов, украинские физики Синельников, Лейпунский, Вальтер, Финкельштейн…». В советской прессе также упоминалось, что в президиуме научного форума находились многие зарубежные ученые: Фредерик Жолио-Кюри и Жан-Батист Перрен (Франция), Льюис Харольд Грэй (Британия), Россети (Италия). В дальнейшем, уже в ходе работы конференции, к ним присоединились Поль Адриен Морис Дирак (Британия), Гвидо Бек (Чехословакия) и Виктор-Фредерик Вайскопф (Швейцария).
В начале 1934 г. Президиум АН СССР в связи с предложением Вернадского создал под его председательством специальную Комиссию по тяжелой воде.
Осенью 1937-го в Москве прошла вторая Всесоюзная конференция по изучению атомного ядра. За четыре минувших года советские исследователи внутриядерных тайн продвинулись далеко вперед. И в день открытия конференции академик Абрам Иоффе писал в «Известиях»: «Медленное накопление фактов сменилось бурной атакой на атомное ядро… Следует отметить, интереснейшие опыты по расщеплению ядра, произведенные И.В. Курчатовым и его сотрудниками. Эти опыты привели к новым выводам и расширили наши знания о ядре».
Кроме 150 советских исследователей проблемы на симпозиум прибыли также Рудольф Пайерлс и Ричардсон Оуэн Вильямс из Англии, Вольфганг Эрнст Паули из Швейцарии, Пьер Виктор Оже из Франции. Участников конференции приветствовал вице-президент АН СССР, академик Иван Губкин, заявив, в частности: «Изучение атомного ядра представляет не только теоретический, но и глубоко практический интерес. Я имею в виду проблему использования так называемой внутриядерной энергии. Современная физика еще не разрешила этой проблемы. Президиум Академии наук выражает уверенность, что настоящая конференция, которая рассмотрит крупнейшие теоретические вопросы, приблизит человечество и к решению проблемы практического использования внутриядерной энергии».
С докладом по теме выступил и Игорь Курчатов. А в завершение сообщения он привел таблицу материалов, которые нужны для практического осуществления ядерной реакции, и наличие их во всех лабораториях мира. По расчетам советских ученых, для системы «обогащенный уран – вода» требуется 0,5 тонны урана, а его во всех научных центрах Земли имелось… две тысячных миллиграмма. Для системы «обычный уран – тяжелая вода» предполагаемая потребность составляла 15 т тяжелой воды, а ее общие объемы в мире составляли лишь 0,5 т.
