— Так дешево ты не отделаешься, Криггс, даже не мечтай, — гнусно ухмыльнулся Крюгер, — Но кое-какие планы я уже выработал, пока ты отдыхал у Эскиольда в бульончике.

И, наконец, мы приступили к настоящему совещанию.

В воздушном корабле было хорошо, даже очень. Там была сменная одежда, вместо пропитанных слизью тряпок, была еда, была теплая и живая Стелла, недвусмысленно прижимающаяся ко мне разными не очень одетыми частями тела, а еще не было целой кучи неживых или искусственных созданий, ехидных лысых или некромантов. Нам в нагрузку сунули лишь двух драконоэльфов, один из которых вовсю хлопотал вокруг другого, ничем не мешая мне слегка отпраздновать возвращение на этот свет.

(бешеный стук в дверь)

— Криггс! Красноголовая! Где у вас тут жратва?!

Беру свои слова назад.

— Свое надо иметь!! — раздраженно заорал я своему несостоявшемуся убийце отрывая губы от участка тела досадливо застонавшей Стеллы.

— Твой кот — сам и корми! — гавкнули мне в ответ, пнув дверь, — Он очнулся и хочет жрать!

Ну что за…

Конечно же, наше бесполое ушастое угребище, увидев меня в натурном виде, тут же покраснело, причем почти всё, а затем, заслонив глаза ладонями и шарахнувшись от двери прочь, заверещало:

— Мудак! Оденься!!

— Да иди ты в пень! — довольный непроизвольным стуканьем эльфийки об стенку, ответил я, — Что, сложно было создать кастрированный клон? Или захотел познать радости пихания с другой стороны? Или решил дать Крюгеру шанс отомстить за Басха?

— Ой, всё! — эльфийка скрылась в соседней каюте, щелкнув замком и начав поливать меня матюгами из укрытия.

Вооружившись слегка одетой Стеллой, натянувшей штаны и волнующейся за кота, я сам взял с нее пример, устремившись к пациенту. Тот, лежа на спине, таращил глаза в потолок, разевал беззвучно свою эльфийскую пасть, попутно капая слюной на подушку. Увидев меня, Аволдиус оживился, задергался, начал шевелить руками и ногами. Но затих, стоило мне сесть рядом и положить ему руку на грудь. Правда, тут же забурчав брюхом.

— Тихо, лежи. Сейчас Стелла пожрать принесет, и попить, — увещевающе сказал я бывшему коту, — Все страшное позади. Ну, не считая того, что ты теперь эльф.

— Хрррр…, — шокированно зашипел Волди.

— А еще козёл и дракон, как выяснилось, — безжалостно добавил я, укладывая слишком уж разбежавшиеся конечности слегка паникующего товарища, — а в какой пропорции, мы скоро выясним. Лежи тихо, сейчас кормить будем.

Речь Волди понимал прекрасно, но в связи со ступором того, что заменяло ему разум, был пока слабо способен к коммуникации. Зато сильно хотел жрать! Правда, приходилось буквально силой заставлять его пережевывать пищу. Заглянувшая на огонёк Эскиольда, тронутая, видимо, не только по жизни, но и заботой, с которой мы ухаживаем за её братаном, изверглась грустной и печальной историей бывшего котяры. Была эта история на редкость… прозаична.

Создать эдакого клона под своим полным контролем способны все драконы, а нужно это для инфильтрации в общество разумных, проживающих на планете. Контроль информации, наблюдение за прогрессом общества, и прочая, и прочая. Весьма разумный ход для многотонной туши, хоть и обладающей разумом, но в первую очередь всё-таки паталогической ленью. Для драконов шевелить своим основным телом, учитывая, что оно им нужно постольку-поскольку, крайне невыгодное занятие. Ну а сам клон что? Это живой организм, в котором присутствует одна лишняя деталь в виде довольно компактного органа, имеющего сплошь магическую специализацию и позволяющего свободно поддерживать контроль на любой дистанции.

Ну так вот, вышло так, что давным-давно, в далекой-далекой заднице Кендры, выбравший себе логово Аволдиус облажался, провалившись всей своей тушей в пещерный провал, переломав себя любимого во всех местах. Так он там, калечный, и застрял, питая надежды на спасение лишь в собственном клоне, потому как минеральные вены в этой самой пещере помехи в заклинания вводили такие, что хоть вешайся. Всё, что у него оставалось — это клон. А клона сожрала какая-то крупная кошка буквально через час после застревания дракона. Сам орган, что характерно, умудрился прицепиться к потрохам этой кошки и даже прорасти в нервную систему, но на этом его полномочия были всё, от чего Аволдиус лет 15 наслаждался богатым тигриным внутренним и внешним миром, пока престарелого пожирателя клонов не грохнул его молодой собрат. Однако, это дало увечному дракону достаточно времени, чтобы научиться использовать возможности органа за рамками, так сказать, прописанного в инструкции по эксплуатации. Иногда он даже мог влиять на решения носителя.

Теперь Аволдиусу предстояло узнать бытие падальщиков, сожравших падшего лесного кота. В общем, всё было довольно однообразно — контрольный орган попадал в очередную тварь, Волди чудовищными усилиями и напряжением воли её брал под контроль, а затем всё повторялось по новой. Осложнения были и с органом, всё-таки, он был не с рисовое зернышко, поэтому в процессе «переездов» неоднократно был пожёван. Это тоже дало свои последствия, так как мысленно восстановить орган на расстоянии Волди не мог. Ко времени, когда он в какой-то твари вышел к цивилизации, орган окончательно утратил какую бы то ни было чувствительность к магии, от чего шансы найти соплеменников и попросить о помощи стали ничтожными. Правда, сдаваться дракон не собирался.

Вот так он и очутился в шкуре кота Волди, питомца некоей темпераментной девушки-механика, перед которой с самого начала подставился своим умом и сообразительностью. Пенелопа, так звали эту девушку, поставила кота перед выбором — либо он с ней всю жизнь и не валяет дурака, либо она находит в Хайкорте исследователя, который заинтересуется чрезвычайно умным животным. Убежать же из Хайкорта не было никакой возможности. Разве что со мной и под конец.

— Проблема в том, — продолжая предаваться преступному безделью эльфийка, — что наш друг слишком долго и слишком тесно был на связке с контрольным органом. Проще говоря, с момента падения основного тела в пещеру. Видите, как его ломает в более высокоорганизованном теле? А я ведь полностью восстановила орган, создала идеальную среду. Только теперь Аволдиус танцует в скромном, мелком и ничтожном разуме этого примата как в огромной бальной зале. Везде темнота, море пространства, всё вокруг давит… А я, тем временем, лишь краешком сознания контролирую это своё тело. Разница огромна. И если сейчас его рассудок оборвет связь…

— То просто сойдет с ума в своей же огромной черепушке, — покивал я.

— Соображаешь, Криггс, — ухмыльнулась Эскиольда, — Поэтому пока вы летите в Дунвард, я переключусь на основное тело и с товарищами полечу извлекать этого калеку. Заодно и свою лёжку поменяю. А вы возитесь с ним, тем более, вон как он на тебя смотрит. Как на любимую маму.

— Вали-вали! — вяло помахал я рукой, — И без тебя тошно.

— Если ты меня трахнешь, пока буду в отрубе, то отрежу тебе всё, — пригрозило мне это эльфийское нечто.

— Разве что ломом в зад, потому как ты нам троим, порядочным и соскучившимся друг по другу разумным, мешаешь своей гнусной рожей и речевками. Изыдни, рептилия!

— Пошёл ты, гомункул ушибленный! — гордо выдало бывшее старичьё, удаляясь. И вертя задницей. Ну твою же мать.

Ну а дальше у бедного «гомункула» наступил большой и сильный кризис. С одной стороны, в него мертвой хваткой вцепляется пожравший эльф, которому всё происходящее дико непонятно, странно и страшно. С другой стороны, желанное зеленое тело уходит в рубку устанавливать курс на прибрежный город Дунвард, крутить рычаги и делать прочие сущеглупости вместо архиважного того, от чего нас оторвали.

С третьей…

Да, пришлось себя смирять. На что только не пойдешь ради товарища. Даже будешь гладить противную мужскую голову по волосам, успокаивающе трепать за плечо, говорить ему разную утешительную херню… Волди и девчонки были единственными, к кому я мог развернуться спиной. Другом? Наверное, нет. Какая дружба между хозяином и питомцем, даже если первый относится ко второму как к товарищу? Всё равно покровительство имеет место быть, как и единоличный выбор дальнейшего курса. Сейчас же… всё изменилось.