«Ну вот и хорошо, вот и славно!» — почти напевал Алексей Алексеевич, поднимаясь по лестнице, удивляясь тому, как всё хорошо получилось: не только не арестовали, но даже и довезли до дома. А то идти бы ему ещё и идти.

Он хотел проскользнуть в свою комнату незаметно, но это ему, конечно, не удалось. Софья Андреевна немедленно выглянула из своей комнаты и с изумлением стала рассматривать Алексея Алексеевича: раньше он никогда не позволял себе приходить так поздно.

— Добрый вечер, Софья Андреевна, — приветливо сказал Алексей Алексеевич, но Софья Андреевна ему не ответила.

Тут Алексей Алексеевич сделал неловкое движение, от которого с вешалки обрушилась чья-то твёрдая каракулевая шуба.

— Да вы пьяны! — с отвращением сказала Софья Андреевна, захлопнула дверь своей комнаты и загремела ключом, видимо опасаясь, что Алексей Алексеевич ворвётся в её комнату, устроит дебош и, что вполне вероятно, попытается её изнасиловать.

Алексей Алексеевич некоторое время постоял в прихожей неподвижно, а затем на цыпочках пробрался в свою комнату. Там он зажёг свет, снял пальто и сел на кровать. В комнате всё было по-прежнему, всё знакомое — та же лампа, стол, Ведомость, но Алексею Алексеевичу почему-то казалось, что он не был здесь давным-давно, будто бы он вернулся из какого-то далёкого и долгого путешествия.

Тут он зевнул и стал готовиться ко сну: разобрал постель, снял пиджак и полез в карман за телефоном, чтобы, по своему обыкновению, положить его на тумбочку. Телефона в кармане не было.

«Спокойно, спокойно! — приказал Алексей Алексеевич сам себе. — Я, наверное, по ошибке сунул его в карман пальто». Но и в пальто телефона тоже не было. Он тщательнейшим образом ощупал всю свою одежду — может быть, за подкладку завалился? Но знал, знал при этом точно, что телефона больше нет — сердце не обманешь.

«Я же... Где же... — проносились в голове Алексея Алексеевича обрывки мыслей. — Я же на мосту время смотрел!»

Мысль о том, что телефон могла украсть милиция, была настолько невыносима и ни с чем несообразна, что Алексей Алексеевич, слегка даже подвывая от горя, залез в тумбочку, где у него уже года три стояла бутылка самой дешёвой водки, для компрессов, сделал несколько глотков прямо из горлышка и снова рухнул на кровать.

Утром он позвонил на службу и сказался больным гриппом. У каждого человека, работающего на службе, есть ровно три возможности сказаться больным, когда он не болен, и Алексей Алексеевич в это утро использовал первую. На работе к его болезни отнеслись очень сочувственно и посоветовали горячее обильное питьё.

Совершив этот звонок, Алексей Алексеевич кое-как оделся и пошёл в ближайшее отделение милиции. Там он, вздрогнув, увидел за стеклянной перегородкой того самого старшего милиционера, который его накануне чуть не арестовал. Однако, приглядевшись внимательнее, понял, что ошибся: да, усы точно такие же, и глаза такие же небольшие, но не он, другой.

— По какому вопросу, гражданин? — спросил его дежурный неприветливо, зажимая трубку, по которой вёл очень важный разговор о каком-то вооружённом ограблении.

— Да вот... — заволновался Алексей Алексеевич, понимая, что очень мешает. — Телефон у меня пропал...

— Пишите заявление, — равнодушно сказал дежурный и собрался возобновить разговор.

— Видите ли... — забормотал Алексей Алексеевич, — меня милиция остановила... И он пропал.

— Пьяный были? — спросил дежурный неприязненно.

— Да нет, нет... Так, немного с друзьями... Он до того был, я время ещё смотрел... А потом милиция... И нету.

— Вы хотите сказать, что вас ограбил патруль? — зловеще спросил дежурный и нехорошо сузил глаза.

— Да нет! Нет!! — совсем перепугался Алексей Алексеевич. — Я не знаю... Я, может, в машине обронил.

— Номер машины помните? Не помните? Как старший представился? Не представился. Понятно. Документы ваши покажите — паспорт, прописка... Ах, нету! Эй, сержант!

Но Алексей Алексеевич был уже на улице, — выскочив из отделения, он тут же свернул в какую-то арку, заскочил в парадное, из которого как раз выходила старуха с коляской, вбежал на пятый этаж и, задыхаясь, спрятался там за мусоропроводом, ожидая воя милицейских сирен.

Через полчаса, так ничего и не дождавшись, он бесшумно спустился вниз и, сделав огромный крюк, добрался до дома. Там он, стуча зубами, допил водку из бутылки и попытался снова заснуть. Но тут позвонил молодой сотрудник и радостно сообщил, что портфель Алексея Алексеевича жив и здоров, лежит всё в том же подвальчике и его можно в любой момент оттуда забрать.

Алексея Алексеевича уже вовсе не интересовал его портфель, но там был его паспорт, и поэтому он, надев старое своё пальто, чтобы обмануть милицию, всё же доехал (к счастью, у него был проездной билет) до подвальчика и забрал там портфель. Заглянул — всё на месте, и даже на самом дне лежит старый его телефон с раздвижной антенной.

Доехав до своей станции, Алексей Алексеевич зашёл в сберкассу и забрал все деньги с депозита. Теперь это уже было можно сделать, потому что настал тот самый чёрный день.

По дороге из сберкассы домой он купил ещё немного водки, чтобы не сойти с ума.

В общем, Алексей Алексеевич и на следующий день не пошёл на службу, и ещё на следующий, и вообще никогда больше не пошёл. Со службы каждый день звонили — сначала интересовались здоровьем, потом стали спрашивать, когда он появится. Алексей Алексеевич что-то врал в трубку, а потом звонить перестали, чему он был очень рад.

Как это часто случается с никогда не пившими людьми, он вдруг бурно и неудержимо запил. Даже сосед-алкоголик, иногда встречаясь с Алексеем Алексеевичем возле туалета, качал сокрушённо головой: «Ну, ты, брат, того, полегче...»

Соседка Софья Андреевна пыталась его спасти — ежедневно вызывала участкового, скорую психиатрическую помощь, службу спасения и вообще всех, кого только можно вызвать по телефону, но всё безуспешно. Всего через пару месяцев служба спасения, выломав дверь, нашла Алексея Алексеевича мёртвым на полу.

* * *

«Ну-ну, — скажет всё давно уже понявший читатель. — Конечно же, после смерти Алексей Алексеевич сделался призраком и стал бродить по городу Петербургу в поисках своего телефона».

И что автор может возразить такому читателю? Да ничего он не может возразить. Был бы автор поизобретательнее, он непременно придумал бы к этой истории какой-нибудь неожиданный или фантастический конец. Но увы — жизнь наша, за малым исключением, однообразна и предсказуема.

После смерти Алексея Алексеевича с несколькими патрулями петербуржской милиции действительно произошёл ряд тщательно засекреченных от общественности происшествий. После этих происшествий состоялось тайное собрание всех милиционеров города Петербурга. Про это собрание ничего доподлинно не известно — в основном слухи и враки. Например, рассказывают шёпотом, что будто бы в середине этого собрания стояла чаша, куда каждый патрульный милиционер должен был накапать своей крови и принести страшную клятву, а потом каждый должен был сделать из этой чаши глоток. Ну и другую, тому подобную, чепуху.

Но так или иначе, с тех самых пор петербуржская милиция больше никогда не отбирает у подвыпивших прохожих мобильных телефонов. И если даже такой гражданин сам станет предлагать милиции свой телефон, его скорее застрелят из табельного оружия, чем к этому телефону прикоснутся. Если не верите — можете попробовать сами.

Так что иногда даже и от такой глупой жизни и смерти, как у Алексея Алексеевича, может быть польза. Польза — она штука такая.

Женщина

Александр Васильевич пошёл как-то в фотоателье, чтобы сфотографироваться на проездной билет. Сейчас ведь без фотографии уже и в трамвай не пускают — мало ли что, вдруг взорвёшь чего-нибудь.

Надел Александр Васильевич свой костюм, галстук и пошёл в одно ателье неподалёку от Сенного рынка.