– Так слазай, посмотри, подёргай.
Ворча и чертыхаясь, посмотрели все втроем. Ничего не изменилось. Работала только аварийная сигнализация. Хорошо ещё, зажигание было в порядке. Оставшиеся десять километров было решено так и ехать – при аварийке.
Если бы не вышел осколок луны, было бы туго, но месяц неплохо подсвечивал бетонку, белевшую под колесами. Да и машин на трассе не было. Пару раз кто-то нагонял сзади, и тогда Колян принимал глубоко вправо и притормаживал.
– Едем как НЛО, – хихикнул Колян. Он осмелел и пёр уже за 60.
– Поспешай не торопясь, – сказал было Володька и тут спереди что-то глухо и сильно ударило в морду уазика.
– Блядь… – простонал Колян, ударяя по тормозам. – Вот теперь пиздец.
Вывалились из уазика и сгрудились спереди. Прямо посередине бетонки кто-то темнел. Колян всё матерно подвывал и вперёд вышли Всеслав с Володькой. Приблизились, наклонились. Месяц подсветил распахнутые глаза оленя. Всеслав сунул пальцы к горлу животного, подождал.
– Готов.
Сзади раздалось сдавленное:
– Кто готов?
– Оленя ты сбил, Николай, – обернулся Володька, затягиваясь глубже. – Да, не заладился денёк. Да и то как-то… к концу ближе.
– Олень? – Колян уже был рядом, заглядывая через плечо Всеслава. – Мать честная! Тоже не легче.
– Куда же не легче? – отшвыривая окурок и уже раздражаясь, сказал Володька. – Лучше пешеходу было череп раскроить?
Но Колян не слушал. Он схватил тушу оленя и принялся тянуть прочь с дороги, приговаривая:
– Если олень, значит, ха́нты рядом. Аборигены. За оленя замордуют… Да помогите же!
Втроём отволокли оленя на обочину.
– Чёрт… в крови вымазался! – снова запричитал Колян, вытаскивая из кармана тряпицу. – Садитесь скорее, едем отсюда.
– Уверен, что так лучше всё оставить? – спросил Всеслав, но Колян уже вскочил в кабину и взрёвывал мотором, торопя. Забрались по местам, и Колян рванул с места ещё пуще.
– Да потише ты, оленебой, – пытался приободрить его Володька, но Колян не слушал.
– Ни хрена вы не знаете аборигенов, – не отрываясь от дороги и покусывая губы, вещал он. – Если прознают, кто их оленя убил, беда.
– Убьют, что ли? – вставил Володька, но Колян будто не заметил:
– …у них олень как член семьи. Они же по своим законам живут, даже боги у них прежние, им и молятся… шаманят.
…В небе скакал месяц, редко попадающиеся дорожные знаки мерно вспыхивали светоотражающим покрытием…
– …прознают, кто сбил, либо денег слупят как за человека убитого, либо выживут отсюда навсегда. Были случаи. Я же местный, знаю…
Под эти причитания и доехали до общаги. Пока выгружали инструменты под фонарём на столбе, Колян, причитая на новый лад, осматривал повреждения.
– Фару раскоцал, дурак мохнатый, и морду ещё помял, – доносилось до Володьки с Всеславом.
– Ладно тебе, не ной, – хлопнул его по плечу Володька. – Небось, обойдётся. Фару проблема, что ли, найти?
Колян махнул на это рукой и ничего не сказал. Тогда к нему подошёл Всеслав. Заглянув в глаза Коляна, он сказал:
– Ну, хочешь, скажу им, что это я был за рулем?
Колян с изумлением уставился на него:
– Да тебе-то это на кой?
– Ну… – пожал плечами Всеслав, – я не местный, мне тут не жить. Чего они мне сделают?
– Не… – промямлил Колян. – Не сто́ит, Славка. Зря ты. Это всё не так просто.
Всеслав неловко постоял рядом и тихо сказал:
– Ну… как знаешь.
…Поужинали в местной столовой за сущие по московским меркам копейки, привели себя в порядок, отстояв очередь в душ среди оравы вахтовиков, и пошли в соседний барак, где обосновались Мишка с Серёгой. Поговорили о событиях, необидно посмеялись над Коляном, который где-то пропадал. Серёга – такой же водитель-копатель, – лёжа поверх покрывала на кровати, отозвался:
– Это вы зря. Колян верно всё сказал. Ханты здесь хозяева. Нам вот только нефть и оставили. Им-то она без надобности. Живут своим умом, да по своему же укладу. Тут вам не Москва. Свои порядки.
Он повздыхал и добавил:
– Повезло Коляну. Быстро вы оттуда ушли.
Когда на следующий день грузились по машинам, на «буханке» Коляна уже стояла новая фара. Плохо выспавшийся, но довольный, он сидел в кабине и курил.
– Ну, что? А ты боялся! – приветствовал его Володька. Колян ответил, щурясь на солнце:
– Свет починил, фару заменил: мужики с базы от щедрот отвалили. Вмятину только осталось отрифтовать. Но это после… Кажись, пронесло.
Весь день мотались по разным узлам-кустам, подбирали концы – назавтра был запланирован отъезд домой. Командировка вышла короткой, всего неделя, потому и Всеслав был с ребятами от начала, а не к концу, как обычно водилось.
Вернулись в общагу поздно, наскоро поужинали остатками, что были в такой час в столовой, разбрелись по своим комнатам и принялись чистить приборы и укладывать вещи.
Колял жил с Всеславом и Володькой. Они копались в ворохе, разложенном прямо посреди комнаты на полу, а он по обыкновению лежал на койке и размышлял вслух:
– …завтра вот отвезём вас с Серегой на вокзал, и айда до дому. Пойду шарашить на буровую, водилой. Там меня знают, без волокиты возьмут. Петрович обещал. Месяц-другой поработаю, а там…
Что «там», узнать не удалось, потому что дверь распахнулась, и в комнату шагнул человек.
Возрастом будто старик – морщинистое лицо говорило за то. Одет чудно́ – в рубаху и портки из некрашеной тонкой кожи, украшенные неким орнаментом. На ногах были мягкие чуни из той же кожи. А вот шапки на старике не было – седые волосы были собраны позади в косицу. Всеслав догадался, что это абориген, а именно хант. Старик внимательно оглядел всех троих и было отчетливо слышно, как гулко сглотнул на своей койке Колян.
Лишь разглядев каждого обитателя комнаты, старик спросил, безошибочно отличив старшего и обратившись к Володьке:
– Мир вашей хатка и не болеть. Кто водит зелёный машина с номер пять два семь?
Это был номер уазика Коляна и тот уже тяжело поднимался с койки. Володька ответить не успел. Всеслав обернулся на несчастного водилу и тот, бледный, но решительный, уже отвечал:
– Я… Моя машина. Я водитель.
– Ай-яй-яй, – раскачивая голову из стороны в сторону, как китайский болванчик, нараспев сказал старик. – Зачем олешка убил?
В комнате повисла мёртвая тишина и стало слышно, как в коридоре кто-то из вахтовиков шутейно сказал другому: «Тебя долго ждать-то, чухонец недоделанный?»
Колян собирался с духом, когда с пола поднялся Всеслав, будто его подбросила неведомая сила и таким образом он стал между съёжившимся Коляном и седым хантом.
– Это я был за рулем машины, – услышал он свой голос, – Я сбил вашего… оленя. У нас отказали фары, мы не увидели его.
Хант внимательно смотрел на Всеслава и в его глазах он увидел не то удивление, не то что-то другое. Немного помолчав, Всеслав закончил своё враньё словами от чистого сердца (и он не мямлил, а говорил твердо, хоть под взглядом старика ему было очень неуютно):
– Простите, что так получилось. Мы… Я не нарочно.
Старик, наконец, открыл рот, чтобы что-то сказать и неожиданно спросил:
– Как зовут?
– Всеслав.
Старик покачал головой. Теперь его взгляд был прежним – внимательным и спокойным – и сказал, произнеся имя Всеслава по слогам:
– Что же, Все-слав, пусть олешка будет жертва в твой честь. Скажу людям.
И он поклонился Всеславу в пояс. Тот ждал, когда эта клоунада закончится, но когда старик выпрямился, он вовсе не был похож на шутника. Он повернулся к двери, открыл её, чуть задержался в проёме и обернулся.
– А не ты убил! – улыбнулся он и шагнул в коридор, закрыв за собой дверь.
– Что это было? – спросил почему-то у Коляна всё ещё сидевший на полу Володька. Тот не ответил и тяжело опустился на койку. Остался стоять лишь ошарашенный Всеслав.
…Именно это происшествие в командировке Всеслав считал началом постигших его несчастий. Не порыв водовода и не убитый олень были этими точками, но именно странный человек из хантов, нашедший их в общаге.
