© К. И. Стрельникова, 2019

© Е. В. Толстая, иллюстрации, 2019

© А. В. Яковлев, оформление, 2019

© ООО «Детское время», макет, 2019

Да, это я написала объявление. Бабушка с мамой расклеили его по ближайшим дворам. Я их попросила, потому что сама не могу. Я стояла у окна и следила за ними.

Мама сказала, что должна же я кому-то помогать. Я решила помогать животным. Они мне нравятся больше, чем люди. Они ни на кого не ругаются, не задают вопросов. Они не носят носков.

С тех пор прошло четыре утра. Моё правильное утро – три собаки и две старушки. Если этот порядок нарушить, то всё пойдёт не так. На пятое утро я подошла к своему окну, и моё сердце кувыркнулось. Ну вот, так и знала! Старушек почему-то три. Это неправильно! Старушки идут по тропинке, раскачиваясь, как пингвины. Ну тогда пусть будет хотя бы две собаки. Но собака – всего одна, и та – с другой хозяйкой. Что же должно случиться?

А потом я увидела её – Лошадь. Она стояла под моим окном, возле дерева. Видно, она откликнулась на объявление. Я сразу поняла, что она попала в трудную ситуацию. У неё был ничейный вид.

– Бабушка! Приведи сюда Лошадь! – крикнула я.

– Я не могу. Она же к тебе пришла.

Вообще-то бабушка всегда меня слушается. Но иногда она бастует.

– Тогда я не пущу тебя в свою комнату! – пообещала я.

– Ну и ладно, – упрямилась бабушка. Она что-то ещё сказала, но её слова не долетали до меня. Слова бывают горячие, тёплые, остывающие. Когда слова холодные, они застывают на лету, и я их не слышу.

– Эй! Я не выхожу на улицу! – крикнула я Лошади из окна.

Лошадь поняла. Она покачала головой и ушла. А я заключила себя в комнате. Даже если бабушка будет выманивать меня едой и словами, я не открою. Я же дала слово. Обманывать – неправильно. Бабушка подышала за дверью и ушла.

На следующий день Лошадь стояла на том же месте. Несмотря на правильное утро с двумя старушками. И даже с тремя собаками!

– Я не выхожу на улицу, извини! – повторила я Лошади.

– Ты же собиралась выручать тех, кто попал в трудную ситуацию, – напомнила бабушка. Её слова немного оттаяли и доплывали до меня.

– Ну и что. Я передумала.

Лошадь всё равно ждала. Лошади терпеливые. Бабушка похожа на лошадь.

Бабушка показала объявление, которое она сорвала с подъездной двери:

«Уважаемые жильцы, уберите, пожалуйста, свои машины (а также любой транспорт), они мешают уборке территории».

– Между прочим, лошадь – это тоже транспорт, – сказала бабушка. – И её могут увезти на эвакуаторе.

Я представила Лошадь, которую везут на эвакуаторе. Потом она будет стоять среди машин. И за ней никто не придёт.

Нет, я всё равно не выйду из дома. Ни за что! Если Лошади нужно, пускай зайдёт сама.

Иногда я маленькая, а иногда – взрослая. Почти как та самая Алиса, только Алиса росла и уменьшалась снаружи, а я – изнутри. Когда я расту изнутри, мне кажется, что мне лет девяносто. Или я живу вторую жизнь. Мне скучно, я уже всё знаю. Когда я уменьшаюсь, мне как будто три года. Со мной нужно играть. Я могу цитировать наизусть целые поэмы, а могу забыть надеть носки. Со мной редко играют, потому что снаружи я – большая.

Я всё-таки выйду из дома… Нет, не выйду. На улице много людей, они шумят. Но это ещё ничего: когда идёшь пешком, людей можно обойти. Но когда едешь в автобусе, люди сидят слишком близко и от них никуда не деться. Иногда они ругаются друг на друга. Тогда мне становится страшно и хочется выйти из автобуса. Однажды нам с мамой пришлось так пройти пешком десять остановок.

А вдруг Лошадь тоже боится людей?

Хорошо, я выйду из дома, но только с бабушкой. Бабушка горячая и театральная. Она разговаривает как в театре и любит играть. Мама не театральная. Она не любит играть. Она – пока ещё взрослая.

– Бабушка! – позвала я.

Никто не ответил. Иногда бабушка теряется. Я вспомнила, что она собиралась в поликлинику. Пусть идёт, ей нельзя болеть. Когда бабушка болеет, она невкусно готовит.

Тогда дедушке приходится улучшать еду. Для улучшения еды у дедушки есть особый рецепт: три пачки перца, баночка горчицы и никаких бабушек на кухне.

Я посмотрела в окно. Возле Лошади собрались дети. Дети разноцветные. Я не очень люблю детей, потому что они шумят. Вдруг Лошадь боится шума?

Я вышла из дома.

Лошадь сразу пошла со мной. Она хотела, чтобы ей помогли. Её нужно было куда-то отвести, ведь где-то есть Лошадиный дом. Но я остановилась. Я вспомнила, что не надела носки, и посмотрела на Лошадь. Лошади было всё равно, она и сама была без носков. Я успокоилась.

С Лошадью идти не страшно. Она большая и молчаливая. Она – Лошадь. Она идёт и о чём-то думает, но не говорит – о чём. Я тоже немножко лошадь.

– В зоомагазин не пойдём, – сказала я Лошади. – Там меня все знают.

Лошади стало интересно, откуда меня знают. Она догадалась, что я не всегда убегала от шума.

Однажды, когда я ещё не боялась выходить из дома, я принесла в зоомагазин рака. Он нашёлся на дороге. Я потребовала срочно поместить его в воду. Продавцы придумывали отговорки: нельзя поселить рака рядом с рыбками и нечем его кормить. И посоветовали мне его сварить и съесть. Пришлось отнести рака на то же место. Не знаю, съел ли его кто-нибудь.

Лошадь фыркнула.

Вдруг я вспомнила, что нельзя никуда ходить с незнакомцами.

– Давай познакомимся, – предложила я Лошади. – Я Лиза. А ты? Ты Румба.

Лошадь не возражала. Хорошо дружить с лошадью! Ей всё равно, как ты выглядишь: толстая ты или худая, маленькая или большая. Ей всё равно, как ты учишься и какого цвета твои волосы.

– Может, в цирк? – предложила я знакомой Лошади.

Лошадь согласилась. Она была ещё молодая и довольно стройная. Все молодые должны быть весёлыми. Все весёлые должны идти в цирк.

Мы вошли в цирк с изнанки. Никто нас не остановил. Все были заняты беготнёй вокруг манежа. В служебных коридорах жили запахи и картонные тени. Тихо, бархатно. А если зайти в цирк с лицевой стороны, всё будет шустро, шёлково, глазасто. Лошадь шла тихо, без стука. Она стеснялась.

– Не волнуйся. Директор – мой знакомый, – успокоила я Лошадь.

Директор цирка был грустным. Я бы его уволила. Такие грустные лица не должны работать в цирке.

– Что у вас? – спросил нас с Лошадью директор.

Он даже не удивился, что Лошадь вошла без стука. Он в цирке разучился удивляться.

– У нас Лошадь безработная. И бездомная. Возьмите её к себе по знакомству, – попросила я директора.

– А мы разве знакомы?

– Да. Вы по телевизору рассказывали о цирковых животных. О главном правиле: «Не бить животных вообще никогда». И о колыбельной для лошадей. Думаю, вам я могу доверить эту Лошадь.

– Спасибо, – поблагодарил меня директор. – Но лошадь взять не могу. У меня нет для неё места.

Я огляделась:

– Ей не обязательно сидеть в вашем кабинете.

– Мне не жалко своего кабинета, пускай хоть в кресле сидит. Но я не могу. Потому что лошадь нужно поставить на баланс.

– Так возьмите и поставьте. Она сможет.

– Что сможет?

– Стоять на балансе.