Джеффри Томпсон сел на указанный стул во главе большого овального стола. В камине за его спиной был разведён огонь.

– Доктор Джейкобс уже позавтракал. Вы сидите на его месте. У каждого пациента есть своё место за столом, но так как вы ещё мёрзнете…

– Погодите, – Томпсон уже мысленно подносил первую ложку ко рту. – Пациенты?

Барбара стояла сбоку. Отчего-то всё тело Томпсона в одно мгновение напряглось, словно запротестовало, но боялось пошевелиться.

– Я так и сказала.

– Извините, я, должно быть, злоупотребляю вашим гостеприимством…

– Сядьте, мистер Томпсон.

Томпсон сел обратно.

– Поешьте. Шляпа у вас никудышная, как и обувь. Вы запросто могли получить менингит. Ешьте, пока еда не остыла.

Томпсон принялся есть. Каша показалась ему отвратительной.

Барбара подошла вплотную и, к удивлению Томпсона, начала ощупывать ему голову.

– Что вы делаете?

– Продолжайте есть.

Томпсон послушно жевал, пока мощные жилистые руки странным образом орудовали над ним. В какой-то момент его голова под давлением прижалась к груди. Томпсон прикусил язык. Ещё какое-то время жёсткие пальцы с усердием прощупывали ему затылок.

– Нет. Менингита не будет, – сказала Барбара, отцепившись.

Показалось, что она разочарована открытием.

– Я хотел сказать, что не задержусь. Я уже согрелся.

– Это хорошая новость. Я доложу о вас мистеру Джейкобсу. Вы наверняка захотите его поблагодарить.

Из вежливости Томпсону пришлось кивнуть.

– Как мне следует представить вас?

Мужчина на секунду замешкался и сказал:

– Джеффри Томпсон.

– Я имела в виду род деятельности.

– А! Разумеется. Простите. Я… военный инженер.

После этих слов произошло, как считал Томпсон, поистине невероятное – Барбара улыбнулась.

– Хорошо, – сказала она, развернулась и исчезла.

Следующие несколько минут Джеффри Томпсон в одиночестве приканчивал кашу. Она оказалась совершенно несъедобной, но голод победил.

Когда тарелка была уже пуста, за дверью раздались шаги, на этот раз легче, даже каблучок постукивал игриво. Томпсон тут же представил себе портрет яснее ясного: молодая девушка, уверенная и жизнерадостная, хотя последнее ну никак не вязалось со спецификой этого дома.

Томпсон вытер рот салфеткой.

Дверь открылась, на пороге показалась девушка лет двадцати пяти в белом джемпере и серых твидовых брюках. Молодая, уверенная и жизнерадостная. На её простом круглом лице лучилась улыбка. В руках был поднос со стаканом.

Дурнушка, решил Томпсон.

– Вот вы какой, мистер Томпсон!

Мужчина привстал.

– Сидите, сидите!

По комнате разлетелся кислый запах.

– Выпейте, это отвар. Он поможет восстановить силы.

Томпсон ухмыльнулся.

– Вообще-то я не так уж и плох.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Мужчинам непросто признавать, что им нелегко.

Томпсон отпил и скривился.

– Это настой из трав.

– Горчит, – как можно учтивее высказался Томпсон.

– Меня зовут Сара.

– Джеффри Томпсон.

– Допивайте, мистер Томпсон. И я провожу вас в вашу комнату.

Томпсон поперхнулся.

– В мою комнату?

– У вас есть багаж?

– Багаж?

Девушка зарумянилась.

– Какая же я глупая! Вы же приехали с утёса прыгать, а не фамильные драгоценности закапывать. Ничего, что-нибудь найдём. Кажется, туфли доктора вам подошли.

– Простите, – Томпсон отставил полупустой стакан. – Я несколько обескуражен. Я только лишь помог мисс Холлис донести до дома сестру доктора Джейкобса…

– Миссис Холлис – это моя мать.

– Прошу прощения.

– Мы в услужении у доктора. Мама, я и мой младший брат. Это весь персонал. Кроме самого доктора, разумеется.

– Дело в том, что вы мне предлагаете комнату, но у меня ведь совсем другие планы…

Сара присела на край стола и посмотрела в окно.

– Мистер Томпсон, вам принципиально кончать с собой именно сегодня? Или вы могли бы рассмотреть и другие даты?

Она спрашивала про планируемый день смерти, как спросила бы, в котором часу следующий поезд.

– Вы надо мной смеётесь?

– Конечно, нет. Но я не любительница сантиментов. Я всегда говорю в лоб. На мой взгляд, так правильно. Хотя доктор Джейкобс просит быть более осмотрительной с нашими пациентами.

– Вот опять! С чего вы решили, что я ваш пациент?

– Мистер Томпсон, вот вам реальное положение дел: вы сейчас здесь, с нами. В тепле и сытости. Платить за пребывание вам нет нужды. Утёс – всегда под боком. Надоест с нами жить – выходите и прыгаете. Договорились?

Джеффри Томпсон рассудительно промолчал. Да ведь там, у обрыва, он только и ждал, что его спасут…

– А вам-то что с того, что я останусь?

– Нам – хорошая компания.

Прозвучало трезво, недвусмысленно, словно знакомились молодые люди в баре.

Томпсон сейчас с удовольствием выпил бы.

Он взял стакан и залил в себя горькие остатки. Затем сказал:

– А чай у вас, обычный, подают? Или всегда отвар?

Сара улыбнулась, широко обнажив зубы и розовую полоску дёсен. Улыбка, с сожалением отметил Томпсон, только уродовала эту бодрую девушку.

– Должна же быть ложка дёгтя, мистер Томпсон. Иначе вы у нас пропишетесь, как старик Бульденеж. Я не скромничаю, у нас очень хорошо.

Что-то в груди Томпсона дёрнулось, словно внутри отчаянно забило крылышками потревоженное насекомое. Томпсон знал это ощущение – предчувствие неприятных событий.

Комната на третьем этаже была простая и удобная. Односпальная кровать, письменный стол, небольшой платяной шкаф. Над кроватью картина – цветочный ковёр.

Сара наблюдала за реакцией.

– Отнеситесь к этому, как к небольшому приключению, – сказала она, когда, наглядевшись на обстановку, Джеффри Томпсон повернулся к ней.

– Знаете, я только что понял: моя жизнь отныне делится на два этапа. Всё, что было до этого утра, и то, что ещё не наступило. Я имею в виду смерть. Я как будто застрял где-то в пустоте.

Сара позвала жестом к окну. Подойдя, Томпсон увидел место, где простоял всё утро.

– Как видите, утёс у вас никто не забирает. Можете смотреть каждый день и представлять, как вы прыгаете.

Она произнесла это уверенно, без издёвки и цинизма.

– Мы постараемся заполнить вашу пустоту, если будем делать это сообща.

Её живой непритворный голос действовал лучше любого лекарства, подумалось Томпсону.

Он сказал:

– У вас такое простое видение мира, мисс Холлис…

– Зовите меня Сарой.

– Вы ничего не усложняете. Ни себе, ни другим. Люди, должно быть, к вам тянутся, – Томпсон вздохнул. – Не понимаю как, но вы меня убедили.

И через некоторую паузу добавил:

– Но я оставляю за собой право поменять решение.

– Я представлю вам остальных. С Урсулой вы уже познакомились.

– Где она сейчас?

– На чердаке. Пока кризис не минует.

– С ней всё в порядке?

– Иначе и быть не может, – с лёгкостью в голосе ответила Сара.

Она провела Томпсона через гостиную в распахнутые двери оранжереи из цветного стекла. Полы в этой просторной вытянутой комнате были выложены большими мраморными квадратами. Тут и там стояли кадки с пальмами, с потолков свисали подвешенные на крючках горшки с растениями. Густая зелень мирта и китайской розы выплёскивалась из них каскадами.

Витражные окна выходили на юг и на запад. Мебель составляли два круглых кованых столика, плетёные кресла – их спинки напоминали раскрытые павлиньи хвосты – и шкафчик у одной из стенок.

У окна, что глядело на юг, стояла наполненная до краёв ванна, из которой торчала голова старика, седая, белая как снег. Рядом на табурете лежала газета с «Латинским квадратом» по центру страницы.

Томпсон подумал, как сильно пожилой мужчина похож на пегую лошадь. Бледно-коричневые болезненные пятна покрывали исхудалое, изборождённое морщинами лицо и голову вплоть до лысой макушки. Брови, виски, борода и волосы из носа неопрятно лохматились во все стороны.