– У вас родственники есть? Мы же не можем здесь оставаться.

– Да. У папки родственник дальний есть. Только я не знаю, где он живет – сказала Лина.

– Давайте так. Мне нужно найти старосту. Там на месте и определимся. Детей же в беде не бросят, правда? – дети кивнули.

– Вам одним опасно. А вместе веселее. Да и мне не скучно, а то хожу с животными разговариваю – чуть улыбнулась я.

– Ну что, вперед? Дорогу покажешь?

Мальчик с сомнением ответил:

– Не уверен. Здесь-то ходил, а дальше нам не разрешали.

– Куда-нибудь все равно выйдем. Главное на неприятности не нарваться. Так! Люди, звери – в путь

Хилый крутился рядом. Мелкий уже проснулся и лежал на животе, вытянув голову на лапы. Как щенок, ей богу.

– Мелкий, ты подрос, пробуй ходить. Во-первых, ты уже тяжелый. Во-вторых, посмотри на свои когти – исцарапаешь меня, а может и ранишь. Что тогда делать будем? Давай-ка постой на лапках – говорила, поднимая его за пузо.

Он стоял на качающихся лапках, потом сделал шаг, потом еще один и тихонько потопал. «Ну вот и хорошо» – радовалась я.

Мы шли неспешным шагом, прислушиваясь к звукам. А я шла и думала: «Отряд нищих и обездоленных разросся. Мне придется нести за всех ответственность, как единственной взрослой. Конечно, хорошо, что дети остались живы. И животные живы. Но как же давит груз ответственности». Я встряхнула головой. «И не выдумывай, пожалуйста. Испугалась она. Мама Ева за всех несла ответственность. Вот и я справлюсь. Страшно? Да. А детям ещё страшнее. Они вообще такой ужас пережили».

– А тебе зачем староста? – спросил Марк.

Ну и что теперь говорить? Я пришла к вам из другого мира? Или сошла с ума. А может, я сплю, и вы мне снитесь? Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Здесь аккуратно как-то нужно разговаривать.

– Если честно, сама толком не понимаю, что произошло. Была совершенно в другом месте, а оказалась здесь. Нужно разобраться. И домой – нахмурилась я.

Лина шла рядом, прислушиваясь к нашему разговору и увидев, как нахмурилось моё лицо, спросила:

– По маме скучаешь, да?

– Нет у меня мамы, да и папы тоже нет – детские головы повернулись ко мне.

– Я выросла в детском доме. Приобрела друзей самых лучших, я вам потом расскажу. Маму нам заменила потрясающая женщина, мы зовём ее мама Ева.

– Разве можно чужую тётю маму называть? – Лина потрясённо остановилась. Её растерянные глазки хлопали в недоумении. Девочка, только что потерявшая родителей, не могла представить, что можно постороннего человека звать этим родным и ласковым словом – мама.

– Можно, маленькая. Вот я вообще не помню своих родителей, но ведь маленьких детей должен кто-то любить, правда? И гладить по голове, когда ты плачешь, и плакать вместе с тобой. Держать за руку, когда ты заболеешь. И просто быть все время рядом, тогда чувствуешь, что ты не один на всем белом свете. И даже отругать, и отшлёпать, в конце концов —увидев удивленный взгляд детей, продолжила:

– Да, да, отшлепать. Ведь не просто так, значит волновалась. Могло случиться что-то ужасное. А если волновалась, значит, боялась тебя потерять. А когда боятся потерять – значит любят, да?

Дети кивнули головами, соглашаясь.

– Тебя шлепали? – спросил Марк.

Я, вспомнив, наши проделки, встряхнула головой и сказала с улыбкой: «Ух и попало один раз» – и протянула правую руку, показывая маленький шрам. Дети с любопытством разглядывали руку.

– Это откуда?

– Это мы в детстве братались. Ножиком режешь и прикладываешь к руке друга. Кровь как будто перемешивается и становишься братом и сестрой. Теперь у меня и брат и сестра есть – весело закончила я.

– Больно было? – спросил Марк заинтересованно, трогая шрам.

Я наклонилась к детям, сморщив нос: «Жопа горела» – потерев место горения. Все рассмеялись. Вот и хорошо, первый барьер в наших отношениях пройден.

А детям есть о чем подумать. Скоро они обретут новую семью. Сложится ли у них? Им предстоит думать и делать свои первые осознанные выводы.

В наших желудках начало урчать. Что-то нужно срочно придумать. Вдруг Хилый остановился, вытянул шею и шумно вдохнул. Потом рванул в кусты. Мы насторожились. Хилый выскочил, рявкнул, мотнул головой, как будто зовя за собой и опять умотал. Мы с осторожностью последовали за ним. До меня донёсся запах свежести, мокрой травы и земли.

Озеро. Ураааааа! Я схватила мелкого на руки, и мы рванули на берег. Вода было прозрачная и теплая. С наслаждением скинула свою обувь, погрузив уставшие ноги в воду. Срочно мыться. Хилый нырнул и вынырнул, отфыркиваясь.

– Марк, эту воду можно пить?

Он задумался и осмотрелся по сторонам:

– Один раз я здесь был. По-моему, на той стороне должен быть родник. Мы там пили.

– Значит идем туда и по дороге собираем дрова, ветки.

– Мелкий, да я тебя скоро и не подниму. Растешь не по дням, а по часам – ставя его на землю, сказала я.

Пока дети раздевались, достала спички и развела небольшой костерок. Нужно стирать вещи и сушить. Есть все равно нечего. Эх, сейчас пожарить бы что-нибудь да наесться до отвала. Я расплела волосы и с наслаждением помассировала корни волос, закрыв глаза от удовольствия. Хилый нырял возле берега, выныривая то тут, то там. Хорошо плавает. Я хмыкнула и копает, и ныряет. Тут Хилый подплыл к берегу и стал выбираться на него задом. «Что он делает?» – и открыла рот от удивления, смотря, как он упирался задними лапами, рывком перенося тяжесть тела на них. У него в пасти была большущая рыбина. Он вытащил её на берег и бросил возле моих ног.

– Это нам? Спаситель ты наш. Кормилец! – я так расчувствовалась, что бросилась к нему с единственной бабской целью- расцеловать. Он отскочил, подозрительно смотря на меня. Что это я, действительно. Дикая тварь из дикого леса, а я целоваться. Не собака, поди.

– Дети, живем – прокричала я, рассматривая рыбу. Здоровая голова с тремя глазами, на голове небольшой острый шип. Тело вытянутое, с черной крупной бугристой чешуёй. Глаза начали закрываться. Сначала тонкая пленка, затем ещё одна и ещё. Затем закрылось веко. Ух ты. А зачем у нее четыре века, спрашивается. Подбежали дети.

– Съедобная? – спросила я, тыкая в нее пальцем. Марк утвердительно кивнул. – Ребят, только я не знаю, как её готовить. Была бы дома – почистила и на сковородке, на масле подсолнечном пожарила. А здесь?

Марк кивнул и убежал в лес. Вернулся с крупными листьями в руках. Мы завернули в них рыбину и прикопали в костер.

– Раздевайсь! – приказала я весело и побежала к воде.

Блин. Не голой же мне при детях купаться. В сумке должна быть пижама. В кустах скинула грязные вещи, натянула пижаму, рванула к воде и нырнула. Господи, хорошо то как! Вода теплая, дно песчаное. Красота! Я оглянулась на детей- они плескались на берегу.

«Хилый, охраняй детей на всякий случай. А я сплаваю. И не делай вид, что не понимаешь меня!»

Я нырнула и поплыла под водой, открыв глаза. Возле самого дна вода была с зеленоватым отливом. Водоросли и трава. Рыбки разноцветные. И полосатые, и в крапинку. Ощущение, что плаваешь в большом аквариуме. Рыбки останавливались возле меня, с любопытством разглядывая. Хорошо-то как. Я перевернулась на спину морской звездой. Над водой осталась только небольшая часть лица. Вода скрыла все звуки, и я с удовольствием расслабила мышцы и несколько минут лежала в воде, смотря на небо. Наплававшись, достала из сумки зубную пасту и почистила зубы. Дети в изумлении смотрели на пену у меня изо рта.

– Что? А вы как чистите зубы? – Полоскаем отваром, потом травяную пасту на палец и чистим. – Это почти тоже самое.

Выдавила на пальцы пасту. Дети с осторожностью понюхали и начали чистить. «Вкусная» – сказала Лина.

Между тем, достала из сумки мыльницу с мылом. Намылила голову и сполоснула, ныряя в воду. «Лина, пойдем я тебя помою» – позвала девочку.

Вместо мочалки я сложила вместе несколько влажных салфеток, намылив их. Худенькая Лина морщилась от пены, попавшей в глаза, смешно фыркала и ныряла под воду. Отпустив ее на берег сохнуть, позвала Марка. Он покачал головой.