Драко иногда гадал, важен ли был тот момент. В ту пору он казался решающим, но Драко не подозревал, насколько сильно тот миг определит их жизни в дальнейшем. Все могло бы измениться, если бы Поттер просто пожал ему руку, вытянул Драко из огня, который неминуемо разгорелся в его жизни. Если бы Поттер ответил и вырос совершенно другим человеком, которого бы с легкостью убил вернувшийся Волдеморт. Если бы Драко был тем мальчишкой, кто меняет мир и видит его сквозь треснувшие очки, дружит с предателем крови и маглорожденной. Изменилось бы все. Его взгляды, личность, сторона в войне, да вся жизнь, определенная решениями и провалами.
Тогда, случайно, решилась его судьба. Малейший шанс узнать новое и пересмотреть воззрения, встать на другой путь, быть другим человеком придет лишь спустя много лет. Тогда, когда он увязнет по уши и будет слишком поздно.
Только через семь лет Драко снова протянул Поттеру руку. Во имя спасения, бегства, жизни. Целых семь лет — и Поттер наконец-то ответил крепкой, уверенной хваткой и вытащил его из горящей комнаты.
— Малфой, — она сновала грохнула в дверь, заглушая громкие проклятия. — Малфой, я требую рассказать, от чего ты прячешься. Раз запер меня здесь и я все равно ничего не расскажу, так хоть озвучь причину, почему я тут против во…
Драко рывком распахнул дверь, попутно поразившись, что та не слетела с петель. Грейнджер отступила на шаг, оценив вызванную ей злость. Глаза у Драко горели от недосыпа, чего не скрывал даже тусклый свет свечи. Он ведь так и знал. Знал, что вопросы без ответов выедят ей и так переполненный информацией мозг.
Конечно, ей приспичило именно сейчас. В середине ночи, когда он только успокоился и собирался заснуть. Стояла тут, задавала бессмысленные вопросы и ощутимо злилась, положив жизнь на то, чтобы его выбешивать.
Рукой уперевшись в бедро, Грейнджер ответила не менее выразительным взглядом, но ему было до глубины души плевать. Пусть возмущается сколько хочет.
— Я…
— Фиг знает, как ты прожила двадцать три года без инстинкта самосохранения. — Она открыла рот, но Драко, прищурившись, поднял длинный бледный палец: — Если ты не врубилась, это я тут с…
Она влепила ему по руке, Драко пришлось схватиться за косяк, а не то придушил бы на месте.
— Если ты не врубился, я заслуживаю знать, зачем…
— Ты заслуживаешь только того положения, в которое сама себя загнала. Думаешь, ты ходишь по дому, потому что мне нравится везде находить твои волосы, как при линьке? Думаешь, я кормлю тебя, потому чт…
— Люди в среднем теряют тысячу волосков в день, и ты тоже! А сплю я вообще на полу…
— …в комнате и не выпускать. Ты не в том положении, чтобы бросаться требованиями, что бы ты там о себе ни думала…
— Да отпусти меня, если я так мешаю!
— Нет! У. Меня. Нет. Выбора! — проорал Драко, вскинув руки, и ударился о косяк. — Так сложно уяснить? Сколько раз еще повторить, чтоб эти слова наконец просочились тебе в моз…
— Выбор есть всегда! Ты меня либо держишь, либо отпускаешь — это выбор!
— Нет, не выбор! Отпущу тебя и окажусь в…
— Это тебя надо запереть, а не меня! Если бы ты захотел… — Грейнджер размахивала руками, и, когда ткнула Драко в грудь, тот оскалился.
— Речь не о том, чего хочу я, иначе бы ты вообще сюда не явилась. Я бы и сам тут не оказался!
— Так почему ты здесь? — завопила она. Он раскрыл рот, захлопнул, тяжело выдохнул через нос. — Отпусти меня, Малфой. Отпусти или сделаю твою жизнь невыносимой.
Можно было бы рассмеяться прямо в ее самодовольное раскрасневшееся лицо.
— Ты уже начала двенадцать лет назад, а сейчас просто продолжаешь.
Грейнджер нахмурилась, глядя, как он цепляется за дверную ручку, кинула взгляд на его лицо. В воздухе сгущалась странная напряженная тишина, Драко заставил себя не дергаться.
— Я пришла за отчетом. И, может быть, по глупости хотела убедиться, что ты не попал в неприятности или… куда еще.
Она что, давила на совесть? Чокнутая могла говорить честно, но не без умысла. Одними угрызениями совести его не убедишь подставиться, просто чтобы ее отпустить. Говоря начистоту, попытка вышла провальной.
— Намерения не влияют на исход ситуации и последствия.
— Чушь! — огрызнулась Грейнджер, на что Драко ответил недоверчивым взглядом. Мысль-то была чисто ее, а он тогда, много месяцев назад, всего лишь положил папку не на то место.
Она тоже, кажется, вспомнила и сдулась. Высокомерно вздернув бровь, Драко собрался захлопнуть дверь.
— Запомни, Грейнджер, мне есть что у тебя отнять.
— Я тебя не боюсь, — натянуто рассмеялась она.
Драко предупреждающе сощурился:
— Ты здесь уже… — она… уже… стоп. Сколько дней прошло? Сколько же…
— Семь дней, — выпалила Грейнджер, и он кивнул. Точно-точно. Семь дней.
— Ты перепробовала что только можно, лишь бы сбежать. А еще следила за мной, игнорировала и бесила. И как, помогло? — Она стиснула зубы, Драко коротко качнул головой. — Кого-нибудь могла бы вдохновить вся эта настойчивость, но я едва ее выношу. Ты никуда не денешься. У тебя не получится, мы только что это выяснили. Так что у тебя два варианта, Грейнджер. Ты же любишь выбирать.
— У меня выбора нет, — прошипела она, тыкая себе в грудь, будто непонятно было, о ком речь.
— А, — ухмыльнувшись, Драко щелкнул языком. — Выбор есть всегда, Грейнджер. Штука в том, что делать нужно, а что нет…
— Не перевирай мои слова!
Насмешливое выражение тут же слетело с лица, и он выпрямился, с высоты своего роста бросив на нее враждебный взгляд.
— Какого хера хочу, то и делаю…
— Сле…
— …а ты, — Драко повысил голос и, когда она замолкла, продолжил тише, — ничего с этим не сделаешь. Твои убогие попытки «сделать мою жизнь невыносимой» не удались. Я могу лишить тебя еды. Сна. Ванной. Воды. Запереть в туалете, пока ты там не сдохнешь, Грейнджер. Не стоит меня недооценивать.
Она лишь закатила глаза. Зря он, наверное, столько времени убеждал ее, что не зло во плоти.
— Ты дурак, если думаешь, что можешь мне запретить…
— Я дурак, только потому что не прибил тебя на месте! — свирепо рявкнул Драко, что Грейнджер аж дернулась. — Мне почти нечего терять.
Предупреждение в голосе, безоговорочная серьезность во взгляде, напряженная и нависающая фигура — страх всколыхнулся в ее глазах, поза дала слабину. Он мог ее запугать. Запугать до смерти, если она не заткнется наконец и не оставит его в покое. Мог швырнуть ее о стену и трясти, потому что сказал правду. Терять ему почти нечего. Нечего.
— Ты правда бы лишил меня всего? — прошептала она, словно на нее только что снизошло откровение, и тут же осуждающе прищурилась.
Стиснув зубы, Драко смотрел на нее в упор. Определенно, он об этом думал. Представлял в ярких подробностях, чтобы расслабиться. Воображал, что ее тут вообще нет, что не нужно париться еще и по поводу нее, не нужно делать то, чего не хочется. Но нет, лишить ее еды, воды и остального он не мог, хоть так Грейнджер заткнулась бы, оставила его в покое и разбиралась сама. Она перестала быть чужой. Драко не мог просто взять и выбросить из головы ту ночь в мэноре или ее смех в рабочий день. Она очеловечилась. Он касался ее кожи, знал, как она улыбается, и не относился как к животному. Как бы иногда ни хотелось.
— Думаешь, мне это надо? Думаешь, мне легко тебя терпеть? Из-за тебя мы оба вляпались в дерьмо! — злился Драко.
— Да будто я заранее знала…
— …и исчез не без причины! Чем ты думала? Решила, я свалил в отпуск? Что…
— Ты забрал мой отчет…
— Да? Зачем? На кой фиг мне…
— Написать… — Грейнджер запнулась, и Драко покачал головой, вздернув брови и приоткрыв рот. «Скажи зачем». — Написать… встречный отчет, чтобы… — удивление, неверие, смех. Смех вырвался из горла, поднявшись из груди.
Да быть не может…
— Идиотка.
— Ну знаешь…
— Да мне плевать, Грейнджер, если ты освободишь домашних эльфов! Есть куда… — он поднял руки, глянул на потолок, потряс головой, встряхнул плечами. Как можно думать о муравьях, когда рушится мир? — Ты серьезно, встречный отчет? Я рванул во Францию, замел следы, засел хер-знает-где, чтобы написать бумажку против освобождения эльфов?
