Президент и военный министр Конфедерации телеграфировали в Петербург и Лондон, умоляя передать, в счёт будущего урожая хлопка оружие. Винтовки и патроны. Патроны, патроны, патроны!!!

Оказалось, что запаса по 50-100 выстрелов на ствол катастрофически мало. Будь в достатке боеприпасов никогда бы янки не дошли до пригорода Луисвилла. Там сейчас, судя по донесениям российских наблюдателей такая неразбериха, дома предместья вперемешку заняты то конфедератами, то северянами, эдакий Сталинград в миниатюре. Широко применяются ручные гранаты, изготавливаемые на заводике, совсем неподалёку от русского госпиталя. Клипера эскадры Истомина ушли в крейсерство и не знали об официальном объявлении войны между САСШ и Российской империей, но это проблема плёвая. Другое тревожит – пропал в Атлантике пароход «Алабама» везший из Кронштадта 250 гальваноударных мин конструкции умницы Бориса Семёновича Якоби. «Алабама» уже как две недели должен пришвартоваться в Чарлстоне, чтобы оттуда под сильным конвоем дойти до Норфолка. Чёрт бы с ним с пароходом и с минами, но на «Алабаме» три десятка гардемаринов, должных получить офицерский чин уже на Атлантической эскадре Балтфлота. Ладно, если их захватили янки, досадно, но не смертельно, вернутся после плена на родину, но если мины сдетонировали?

Конфедеративные Штаты Америки, заполучив в союзники Великобританию и Россию и договорившись с Мадридом о дружественном нейтралитете повели компанию по заимствованию средств для наискорейшего разгрома неприятеля. Россия отговорилась огромными расходами на прокладку Великого Сибирского железнодорожного пути, а королева Виктория выразила готовность предоставить займ в размере 50 миллионов золотых, считаемых по довоенному курсу, долларов единой САСШ, но не деньгами, а военным снаряжением и боевыми кораблями. Южане не хотели забирать плавающий хлам по двойной (время то военное) цене и резонно заметили – русский и английский флоты и так обеспечивают безопасность гаваней КША, не лучше ли на всю сумму получить пушки и винтовки с большим запасом зарядов. Расход патронов в этой войне воистину ужасающий, военные наблюдатели заговорили о «снарядном и патронном голоде» мешающем Югу одержать быструю и решительную победу. Джеймс Бьюкенен, исполняя функционал посла Конфедерации в Российской империи, так переживал за плохое снабжение армии КША, что частным порядком попробовал занять денег сразу в трёх банках Петербурга и Москвы. Даже выезжал в первопрестольную, попросить о финансовой помощи старообрядцев, всё большую силу забирающих в старой столице.

Подобные выкрутасы 68 летнего государственного деятеля очень напоминали «постучавшегося дедушку Альцгеймера» и, не было печали – необходимо срочно думать о замене старика Джеймса на более молодого представителя Конфедерации, предпочтительно, человека с техническим образованием. Да тут ещё у нас в Ричмонде приключился конфуз изрядный, – с неделю как Горчаков решился вспомнить молодость и принялся самолично править шарабаном, направляясь из посольства на загородный пикник. Далее версии разделяются: то ли лошади понесли, то ли ослаб канцлер, но вылетел Александр Михайлович с кучерского «насеста», хорошо под колеса не попал, однако головой о суровый североамериканский континент приложился знатно.

Вражеская печать тут же съехидничала, припомнив и шараханья по Петербургу Бьюкенена «в поисках десятки» и гусарские эскапады Горчакова, обозвав сие непотребство «дипломатией Константина».

М-да, мало мне проблем, теперь ещё и на Министерство иностранных дел человека искать!

Глава 4.

Пробуждение было ужасным. Каждое движение отзывалось болью во всём теле, как будто Николая целую ночь дубасили палками негодяи-плантаторы, совсем как на агитационных листках северян, где чопорные джентльмены при цилиндрах, с брюшком, неистово лупцуют измождённого, в тряпьё одетого негра, порвавшего оковы и, очевидно, вознамерившегося бежать. Как полудохлый, даже на рисунке вызывающий жалость раб сумел разорвать массивные кандалы – осталось на совести художника. Подобными «картинками» грешили обе стороны. Конфедерация выпускала сотнями тысяч листовки с ужасающего вида небритыми бандитами, с мачете в одной руке и кольтом во второй, а маячащие на заднем плане черномазые, зловеще, и где то даже похотливо ухмылялись, глядя на кучку пленённых прекрасных южанок, держащих на руках детишек-крох…

«Защити свой дом, свою семью от банд янки» – листовки подписывались, как правило, кратко и незамысловато, зато предельно патриотично. Поговаривали, что русское посольство весьма изрядно помогает конфедератам в «битве картинок», мобилизовав на «карандашную войну» живописцев из «экспедиции Гоголя». Но то враки, Николай точно знал – его рота сопровождала миссию Николая Васильевича, из Ричмонда до Атланты, никто из российских художников не остался в столице КША. Хотя, какая к чёрту столица, никакого сравнения с Петербургом – так себе городок…

– О-о-о-х, – застонал Николай, – хреново-то как.

– Очухался? Ну, ты, брат и отчебучил вчера в «Эльдорадо».

– Кто тут? Ты, Арсений? Воды подай!

Арсений Веточкин, некогда нескладный и тощий студент-недоучка, записавшийся в Добровольческий Корпус из-за страха быть выпоротым грозным отцом, (пропуск занятий и «вылет» из Университета серьёзный повод к наказанию оболтуса) в Новом Свете как-то разом преобразился в лихого наездника и меткого стрелка. А поскольку экс-студент «грамоте разумел исправно», его и поставили на унтер-офицерскую должность, замещал Арсений командира взвода в его отсутствие.

– Держи, Аника-воин. Хоть помнишь кто тебя отметелил?

– Откуда. Припоминаю, как хотел Янеку по роже настучать, когда он начал смеяться, что конфедераты у нас винтовки отобрали и русские добровольцы как бабы, с одними револьверами…

– Не, те поляки позубоскалили и ушли. А ты до артиллеристов конфедератских пристал, на кулаках побиться вызывал самого здорового.

– И как? Долго продержался?

– Какое там! Сразу, с одного удара и рухнул. Тот пушкарь ждал, пока поднимешься, не дождался, допивать пошёл. А ты уже после как водой отлили, вырвался и побежал, пока на кучу битого кирпича не свалился. Приподнимешься и снова – бух в кирпичи.

– Ох, понятно. Каждая косточка ноет, как будто в молотилке побывал. Какая гадость их виски. Нет бы водки, да под огурчик хрустящий. Ох…

– Ладно, оклёмывайся, «канцлер Горчакофф». Вечером выезжаем на позиции.

Николай обиженно засопел. Не дай Господь приклеится прозвище, а народ в Добровольческом Корпусе злоязыкий, так хоть фамилию меняй на Горчаков. Запросто станет сын сельского дьячка, из семинаристов ушедший в землемеры, Коля Рождественский «однофамильцем» дипломата и князя Александра Михайловича Горчакова, злоупотребившего вином, вывалившегося из экипажа и изрядно расшибшегося, на потеху американцам. Причём как врагам-северянам, так и союзникам-южанам. Казус, приключившийся со знатным русским вельможей, министром иностранных дел, ближайшим сподвижником императора выставлял в смешном свете лапотно-крепостную Россию. И уж тут позлословить, позубоскалить рады были что те, что эти. Не любят русских в Новом Свете, ох не любят. Северяне ненавидят за вмешательство в войну на стороне КША, а конфедераты хоть и принимают помощь, но свысока, считают подданных императора Константина «белыми рабами»…

Впрочем, товарищи Николая по службе в «посольском батальоне» придерживались совершено иного мнения: с конфедератами общались, частенько устраивали дружеские посиделки, даже братались, оружием обменивались, и считали – просто не повезло Коле в любви, вот он и бесится, на всех бросается. По правде говоря, основания так думать у того же Арсения, знающего все тайны приятеля, были. Первая любовь Николая Рождественского – Елизавета, упорхнула в Константинополь-Тихоокеанский, выскочив замуж за перспективного горного инженера, получившего сказочное назначение. О золотых рудниках Русской Калифорнии и знаменитом «Русско-Американском монетном дворе» какие только легенды не ходили. Достаточно сказать, что у входа в монетный двор выставили саженную скульптурную композицию – золотую (позолоченную) белку, шелушащую гору кедровых шишек, а рядышком растёт гора уже монет – червонцев с профилем государя. Разумеется, не обошлось без листа с золотом начертанными строками Александра Сергеевича Пушкина…