Я еще подумал- подумал, и сожрал бургер. Гулять, так гулять. В самолете еще, неизвестно ли, покормят. Самолеты сейчас стали как маршрутки или поезда – все достают свою еду (ох уж эти запахи вареных яиц и жареной курочки!), из самолетного меню брать – для обычных людей слишком дорого. А эти дополнительные опции вроде платы за кресло – я уверен, что когда-нибудь они придумают лететь стоя, вот помяните мои слова. Ненасытное жерло капитализма сжирает всё подряд, и ему все мало и мало. В его глазах человек никогда не стоил больше чем вот эти вот цветные денежные бумажки. И вот я вынужден жрать бургер в аэропорту, потому что в самолете он будет дороже, плохого качества и вряд ли мне вообще достанется.

Я сел в самолет последним, не любил стоять в очередях. Очереди отупляют человека. Я летел и ни о чем не думал. Мимо проплывали облака. Куда я лечу? Зачем? Что я буду там делать? Все эти вопросы мой мозг судорожно выдавал мне в такой ситуации еще год назад, но не теперь. Ооо, нет, не теперь. Теперь я был «сам с усами», я знал, что все в моей жизни предопределено, за мной и моим Путем следят добрые милосердные и милостивые глаза Бога, я был не в праве сомневаться. Если надо лететь – значит надо лететь. Если надо послужить пустым сосудом для светлых – значит, сделаю все, что смогу. Моя гордыня была давно запихнута в неприличное место, я больше не тянул одеяло на себя. Все, кто тянули одеяло на себя, надеялись, что максимум, что будет – они упадут с дивана, а по факту все они упали в ад. Я так не хотел. Нетушки, я так, постою в конце очереди, ничего со мной не сделается, гордыня моя не сломается об колено, потерпит. «Бог терпел и нам велел – потерпи»(с). Иногда тренировка долготерпения – это лучшее, что с нами могло произойти на этой планете. Стюардесса всем принесла воду. Вода – единственное, что было на этом рейсе бесплатным. Спасибо и на этом, как говорится. Благодарствую, что не стою, как в маршрутке, держась за поручень. Я почувствовал легкую вибрацию под полом, мгновенная боль в правом виске не заставила сомневаться – темные выследили меня и заявили о своем существовании. Они летели за моим самолетом, как летучие мыши в клипе Бритни Спирс «Ooops, I did it again». Я не был удивлен, странно только что мне дали спокойно сесть на самолет. Скорее всего, их отвлекли наши. Мда, было неприятно. Использовали прямое давление, не заморачивались. Я тут же открыл молитвы на смартфоне, стал читать. Немного отлегло. Значит, черненьким очень не понравилось, что я лечу на место битвы. Я, не представляющий из себя ровным счетом ничего, все-таки, являлся угрозой для них. Пустая громыхающая ваза, глиняный горшок, пустота, ничто – я представлял собой звенящее ничто. Воистину, если Богу нужно, то и палка выстрелит. Я был той самой палкой, абсолютным «ничем», которое в умелых руках было дополнительным оружием сверх установленного баланса сил. Сверх заявленного. Они посчитали всех боевых ангелов, а я не был ни ангелом, ни боевым. Я ехал как обычный турист. Ничто. Пустота. Пустотелая ваза. Глиняный горшок. Ничто. Единственное, что меня отличало от всех остальных людей – я тщательно охранял свои границы от сил зла. Я берег себя, чтобы никакая лярва, никакая темная сущность или бес не проникли в меня. Я боюсь, что это было единственное, чем я мог быть угоден Богу. Поэтому я молился и терпел это нападение, молился и терпел, и через какое-то время пришло облегчение. Ну что ж, «сверим часы»: они меня заметили. Они меня сопроводили. Они знают, куда я лечу. И, скорее всего, подозревают, зачем. Я обвел глазами салон, изо все сил напрягся, мониторя на наличие темных. Вообще, такие вещи делаются при посадке, но я был слишком беспечен и занят перевариванием бургера. Мы платим за нашу беспечность каждый раз в обязательном порядке. Я должен помнить всегда, что беспечность – это тоже грех. В опасных ситуациях мы должны быть «мудры как змии»(с), а значит, уметь просчитывать каждый дальнейший шаг. Так почему же мы так часто надеемся на «авось». Мы долго запрягаем, а потом хаотически быстро едем неизвестно куда. Нам всем необходимо увеличить свою бдительность в последние времена. Кали-юга давно бушует на дворе, не будьте лопоухими младенцами, бдите! Я говорил себе это каждый раз и каждый раз косячил. Мне не хватало терпения видеть свои косяки, я раздражался, я сокрушался, я расстраивался, я ныл, я скорбел о них, я падал духом. Сколько же терпения было у неба – видеть и терпеть мои грехи, начиная с рождения. Воистину, долготерпелив и милостив Господь, если я еще не в аду. Я сцепил руки на груди, читая молитву, и не заметил, как самолет начал приземляться. Меня тряхануло так, что руки мои расцепились и я ухватился за спинку кресла впередисидящего. И встретился с его лукавым взглядом. Темный сидел весь перелет впереди меня и давил меня прессом! И я ничего, ничегошеньки не заметил! Я аж закашлялся от возмущения. Вот я идиот. Нулевой уровень подготовки, нулевой, первокурсники лучше меня варят башкой. Мониторил он салон самолета, ага. Темного под своим носом не заметил! Я быстро забрал свою сумку и вышел из самолета, чувствуя на своей спине буравящий взгляд темного. Но что было делать, я несколько раз прожег свою ауру огнем и поставил зеркальную защиту, биться я точно не собирался. Если он хотел отожрать кусок моей ауры – как говорится, флаг в руки, все равно вечером на откачке ему бы все прилетело обратно. И, мне кажется, он понимал это и больше не использовал пресс. Пустой глиняный горшок тоже мог быть хорошим оружием, если им стукнуть по темечку. Я прилетел в новый аэропорт Стамбула ночью. Я был измотан, очень хотелось жрать, простите за мой французский. Взял эти их бублики в киоске, который был единственным, что работал в ночи, взял кофе и уселся на скамейку пировать. Бублики назывались симитами и каждый раз я путал ударение, а сами турки произносили это слово так, что без бутылки было не разобраться. Ветер разносил какие то бумажки, не смотря на красивую планировку нового аэропорта чувствовалась какая то бесприютность. Какая-то стеклянная холодность, что ли. Или это я был бесприютен, попав на место будущего боя. Я взял такси, рухнул на заднее сиденье и захотел забыть весь перелет как страшный сон. Пресс от темных всегда неприятен – восстанавливай потом ауру, силы, желание жить…Я закинул голову на кресло и изо всех сил постарался не заснуть. Еще не хватало без молитвы отрубиться и тогда эти суки отожрут точно больше, чем следовало. Таксист пригнал меня к маленькому отелю, я быстро получил ключ на ресепшене, вломился в номер и побежал в душ, такой же микроскопический, как и все мои апартаменты. Я выглянул в окно – за окном был фейковый балкон шириной 10 сантиметров, по ходу дела, на него ставили цветы. Больше он был не пригоден ни для чего. Фейковое время, фейковые балконы. После душа я, уже засыпая, прочитал все необходимые молитвы и отрубился с феном в руке. Самая большая засада в том, что некоторые сначала сушат волосы, а потом читают молитвы. Это большая ошибка – во время сушки волос феном от горячего воздуха есть все шансы расслабиться и вырубиться. И тогда неизбежно, что темные влияния войдут плотно внутрь вас и их будет уже значительно сложнее выковырять. Пока бесовские воздействия «на поверхности» вашего тела, снять их не составляет никакого труда. Поэтому я сначала молюсь, а потом сушу волосы, нередко вырубаясь в процессе и вздрагивая от стука выпавшего фена из рук об пол. В этом нет ничего страшного: никакие кошмары не приснятся вам, если вы качественно помолились перед сном. Я проснулся с еще влажными волосами, с феном в обнимку Сон был прекрасен. Хм, значит номер был более-менее чист. Я опять опрофанился – не проверил его перед тем, как спать. Но большие следы от темных я бы заметил. И ловушки тоже. Сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Значит, номер был чист, я более-менее функционален. Надо себя хвалить даже тогда, когда хвалить не за что. Помолился, досушил волосы. Оставалось понять, зачем я в этом городе. Зачем я тебе, Константинополь? Какую тайну ты прячешь от меня? Что скрывается на твоих кривых каменных улочках? Что я должен найти тут, как послужить Богу? Открой секрет, допусти меня в свое сердце, Константинополь. Вот я и прилетел сюда, допусти меня в свои чертоги. Мы с тобой на равных, напротив друг друга, ты и я. Кто выиграет бой? Кто уйдет, пораженным? Чей жребий выпадет сегодня? Кому атаковать, кому – бежать? М? Расскажи мне, Константинополь. Я вышел из отеля с абсолютным желанием жить. Солнце жарило не по-детски, я напялил свои черные очки поглубже на нос. Я был в шортах и футболке: осень в Стамбуле задалась, светило ясное солнце, и я хотел солнца, тепла, безветрия, лета и мира. Мира хотелось мне этим Стамбульским утром. Я пошёл по узкой улочке в поисках завтрака, со всех сторон кричали на незнакомом языке, торговцы пытались впарить мне все, что попадалось на моем пути, и если бы я хотя бы на секунду остановился и вслушался в их крики, я тут же бы оказался обвешен огромными полосатыми тюками, набитыми всякой всячиной, в аэропорт мне пришлось ехать на грузовике и на обратном пути меня бы точно не взяли на рейс даже с доплатой.