Если родитель отказывается прожить свои потери и отпустить боль, то вместо него это несознательно делает ребёнок, проявляя боль и замирание жизни на уровне тела. За то время, что я занималась исцелением селян, я часто видела подобное. И именно дети брали на себя, что было невыносимо нести взрослым.

Я направила девочке всё тепло, что у меня было, чтобы помочь её сердечку. Потом поднялась и отвела Весняну в сторону. Я рассказала ей о том, что стоит за болью её дочери. Женщина смотрела на меня во все глаза и не верила, что я могла это узнать.

– Как же ты сильна, Млада, ― проговорила она, сжимаясь от нахлынувших воспоминаний, ― я уже не помнила всего. Но при чём тут моя дочь?

– Часть тебя осталась там, будто откололся кусочек души, ― сказала я, ― но это часть тебя, и она требует проявления. А ребёнок показывает её, даёт ей место, которое не даёшь ты.

– Я не очень понимаю, о чём ты говоришь, ― проговорила Весняна, ― я вся здесь, моё сердце принадлежит Гриславу и нашим детям…

– Знаю, но я не об этом, ― ответила я, ― часть твоего сердца застыла, не в силах пережить ту боль, что ты испытала. Но от этого боль никуда не делась, она лишь начала искать выход. Такие сильные переживания не проходят бесследно, они остаются в истории рода и сказываются на следующих поколениях, если те, кто их испытал, не может с ними справиться. Вот и твоя дочь взяла себе часть твоего груза: её сердце так же замирает, как остановилось твоё много солнц назад. Но только она не знает, почему так, и ничего не может с этим сделать, и я здесь бессильна. Лишь ты можешь ей помочь.

– Но что я могу сделать? ― удивилась Весняна, с болью глядя на своего ребёнка.

– Вернуть себе ту часть души, что осталась рядом с погибшими родными, отгоревать их уход, отпустить из своего сердца страх и боль, что обуревали тогда. Пройти через это с открытыми глазами и сердцем. Тогда ты обретёшь покой в душе и снимешь холод с сердца.

– Но я не могу, ― заплакала женщина, ― я даже вспоминать не могу о тех событиях. Если я войду в эту боль ― она никогда не кончится, родных ведь не вернёшь…

– Это уже закончилось, ― сказала я, ― боль продолжается лишь в тебе самой.

Весняна плакала и не могла говорить. Я чувствовала, что её сердце открывается, соединяется с теми событиями, и я направила ей свет, чтобы помочь пройти через воспоминания.

– Мы не властны над судьбой, ― говорила я ей, ― не мы решаем, когда ниточка судьбы оборвётся.

– Но я жива, а они ушли, ― сквозь слёзы говорила Весняна, ― я должна была уйти вместе с ними.

– Ты не виновата в том, что Боги выбрали для тебя другую судьбу. Ты должна была жить ради сына и будущих детей. А твои родные, возможно, уже получили новую жизнь. Период ожидания в Нави для светлых душ недолог.

Женщина подняла на меня свои глаза.

– Ты правда так думаешь? ― удивлённо спросила она.

– Конечно, ― ответила я, ― нам неведомы все пути. Но я уверена, что твои родные рады, что ты выжила и смогла продлить ваш род.

Весняна продолжала плакать и рассказывала подробности своего бегства. Её слова лились рекой, будто плотина, что столько солнц сдерживала их, прорвалась.

В конце концов слёзы высохли. Она взглянула на меня новым взглядом.

– Млада, ты настоящая ведунья, ― сказала она, ― эта боль казалась мне такой бездонной, и я боялась даже прикоснуться к ней. Но рядом с тобой мне не страшно чувствовать. Лишь конца ей я не ощущаю.

– Любой колодец имеет дно, ― ответила я. ― и горечь потери, если смотреть на неё без осуждения себя или других, всегда заканчивается. Тебе надо время, чтобы пройти этот путь. Мы лишь приоткрыли дверь твоей души. Ближайшие несколько Лун ты будешь оплакивать своих родных, а потом горе станет легче, ты отпустишь их и освободишься. Но пока ты носишь камень в своём сердце, ты делаешь хуже и себе, и своим детям.

– Дочке теперь станет лучше? ― с надеждой спросила Весняна.

Я взглянула на девочку, которая уже играла в углу. Приступ отпустил, и она чувствовала себя лучше.

– Не сразу и не полностью, ― ответила я, ― она долго жила под давлением камня, и её тело сбилось со здорового пути. Но ей станет легче, и я принесу тебе сборы, которые помогут её сердцу работать. А дальше ― посмотрим.

Весняна поблагодарила меня и обещала вознести хвалу Богам за исцеление дочери.

Я возвращалась от неё, чувствуя небольшую слабость. Проводить людей к их боли было тяжело и для меня. Мне приходилось открывать пространство и направлять свет в сложные моменты их жизни, чтобы человек мог справиться со своей болью и переживаниями. Особенно сложно было работать с потерей близких и предательствами. Последние часто оставляли ещё большие шрамы на душе, чем гибель родных.

Погружённая в свои мысли, я не заметила, что меня догнала мать Бартана. Старейшина с каждым годом всё больше напоминала мне давно ушедшую Тимиру. Хорошо, что ныне живущая не обладала тёмной силой и не умела насылать змей. Но ей хватало собственной темноты, что наполняла душу.

Окрикнув меня, она подошла вплотную, заглянула мне в глаза. Обычно я заранее чувствовала её приближение и успевала закрыть своё сердце. Но сейчас была поглощена недавней работой с Весняной и не заметила старейшину, идущую в мою сторону, оказавшись открытой для неё.

– Твой муж с братом отбыли в охотничий поход? ― спросила она, пробирая своим взглядом до костей.

Я быстро накинула защиту, почувствовав, как теплом отозвался амулет на моей груди.

– Да, князь привечает тех, кто привозит шкуры для его воинов, ― ответила я.

– А вы хотите быть замеченными князем? ― уточнила мать Бартана.

– Мы хотим служить ему, он ведь наш правитель, ― сказала я, ― вы тоже ему служите.

– Моя служба не чета вашей, ― высокомерно ответила старейшина. ― И я никогда не поверю, что вы с добрыми помыслами взялись снабжать дружину князя мехами.

– Я не отвечаю за ваши чувства, ― ответила я, ― верите вы или нет, ко мне это не относится. Мой муж уехал добывать то, что требует князь. Чем вы недовольны?

– Почему они не взяли с собой других мужчин? ― спросила мать Бартана. ― Вдвоём на охоте опасно.

– А кто-то ещё хотел поехать? ― притворно удивилась я. ― Демид искал добровольцев, но после сбора урожая все мужчины устали и хотят отдохнуть. Тем более надо готовить дворы к зиме. После такого жаркого лета зима может быть лютой, а дрова не припасены.

– А вам не надо готовиться? ― пытаясь поймать меня на словах, спросила старейшина.

– В нашем дворе осталось двое мужчин ― младшие братья моего мужа. Они и подготовят всё, ― ответила я.

Мать Бартана недобро смотрела на меня.

– Я не верю тебе, уверена, вы что-то задумали, ― сказала она, ― что за гость был у вас на прошлой Луне?

Старейшина внимательно следила за моей реакцией, пытаясь поймать страх или смятение.

– Гость? ― спросила я. ― О ком вы говорите?

Голос мой звучал ровно, но внутри бушевала буря. Мы были уверены, что княжича никто из селян не видел. Он приехал в ночь свадебного огня, когда все жители были на празднике, и уехал следующей ночью. В селении не появлялся и даже по нашей территории не ходил, находился в доме Цветаны. Семьи братьев Демида с ним не пересекались. С Доброславом общались лишь те, кому я доверяла больше, чем себе.

И лишь Велислава была новым человеком из тех, кто видел княжича. Подумав о жене Белозара, я слегка сбилась с дыхания, что сразу же заметила старейшина. Но я не могла поверить, что она могла донести на нашу семью. Я видела её душу: она была чиста.

«Тогда кто рассказал о визите?» ― подумала я, но ответа не было.

– Я хочу от тебя услышать, кто к вам приезжал, ― продолжала женщина.

– Не знаю, о ком вы говорите, ― ответила я. ― В моём доме не было чужих людей.

Я сказала это так, что старейшина почувствовала, что говорю правду. Княжич ведь на самом деле не был нам чужим, мы были хоть и дальними, но кровными родственниками.

Мать Бартана поняла, что не добьётся от меня признания. На этом мы распрощались, но я знала, что теперь она будет следить за моей семьёй с усиленным рвением.