После уничтожения последней имперской торпеды флагман контрабандистов в свою очередь осветился белесыми следами пущенных торпед.

  - Четыре торпеды, - подытожил штурман.

  'Тоже рано атаковал, - отметил про себя Спайс. - Но у него в запасе еще осталось двенадцать торпед'.

  Контрабандистские торпеды тоже были легко уничтожены. Спайс активировал силовой щит патруля: противники сближались, и скоро вступят в дело лазерные пушки.

II

  Вдруг д'Обель исчез с монитора бортового обзора.

  - Д'Обель меняет курс, - доложил штурман.

  - Что он задумал? - озвучил озадачивший всех вопрос Лепестон.

  И в самом деле д'Обель снижал скорость и сворачивал в сторону, опасно открывая свой бакборт неприятелю. Контрабандисты тут же этим воспользовались и открыли огонь из всех лазерных пушек по д'Обелю, хотя расстояние было еще велико. Силовой щит д'Обеля осветился от попаданий вражеских лазеров. Флагман противника вновь пустил торпеды, теперь уже из всех восьми аппаратов. Четыре из них сбили тотчас же совместными усилиями.

  Но д'Обель все продолжал уходить в сторону, спешно сбивая оставшиеся торпеды.

  - Да он удирает! - внезапно озарило Спайса.

  И в самом деле д'Обель откровенно уходил в сторону, уклоняясь от боя. Граф явно запаниковал, потому что маневр был очень неудачный: неприятель был слишком близко, и граф подставил весь левый борт своего катера для вражеского обстрела. Но все равно он уходил, оставляя лейтенанта на поле боя одного.

  Спайс лихорадочно соображал. Теперь приходилось рассчитывать только на себя. А значит надо действовать. Иначе - конец. После осознания этой мысли план действия созрел сам собой, и на Спайса снизошло какое-то удивительное спокойствие. Дальнейшее происходило будто во сне, Спайс отдалился от всего происходящего и смотрел на все как бы со стороны.

  'Хоть бы один из неприятелей останется с нами в Вечном Космосе!'

  - Машины - полный вперед! - Команда, обычно короткая как выстрел, на этот раз показалась Спайсу поразительно длинной и тягучей. - Погонные - огонь прямо по курсу!

  И лейтенант взял курс прямо на вражеский флагман: главное вывести из боя самого мощного противника.

  - Лепестон! Торпеды только по моему приказу!

  - Есть!

  Теперь контрабандисты обратили внимание своих пушек на идущего контркурсом Спайса. Силовой щит засверкал всеми цветами радуги от попаданий лазерных пушек. При таком интенсивном обстреле его надолго не хватит.

  На огромной скорости противники сближались. Три контрабандистских звездолета буквально поливали огнем имперский катер. Вдобавок неприятельский флагман пустил свои последние четыре торпеды. Лепестон в этот раз превзошел самого себя и сбил их в рекордное время; последнюю торпеду он сбил в непосредственной близости от катера, и взрывом разворотило одно из погонных орудий.

  - Бортовые - огонь!

  Спайс на контркурсе прошёл между малыми контрабандистами, обрушив на них всю мощь своих бортовых лазерных орудий. Те, в свою очередь, задействовали свои бортовые пушки. Этот мощный напор огня длился всего доли секунд, но напрочь снёс силовое поле имперского катера, о чем тревожно запищал соответствующий индикатор.

  Малые контрабандисты, оставшись позади Спайса, понеслись в погоню за уходящим д'Обелем.

  А Спайс мчался прямо на флагман контрабандистов, поливая его огнем из носовых орудий; неприятель тоже не оставался в долгу, и имперский патруль, оставшийся без силового щита, теперь сотрясали разрывы.

  Лейтенант Спайс, вцепившись в штурвал, упрямо гнал катер прямо на контрабандиста. На огромной скорости неслись звездолёты навстречу друг другу. Спайс чувствовал, как весь экипаж, не отрываясь, смотрит на поистине завораживающее и всё увеличивающееся изображение корабля контрабандистов на экранах носового обзора. Но - как это ни странно - ничего другого имперскому патрулю не оставалось, его судьба была предрешена в тот момент, когда он остался один на поле боя. Но здесь была надежда, что неприятель свернет первый.

  - Командир! - не выдержал штурман.

  Спайс не ответил.

  Долгое словно столетие мгновение корабли летели друг к другу, и, когда изображение неприятельского флагмана заполнило собой весь экран, когда столкновение уже казалось неизбежным, когда уже Спайс проорал приказ пустить торпеды, когда уже все четыре торпеды устремились к цели, неприятель вдруг рванул в сторону и исчез с экрана. Мат облегчения прошелестел в наушниках. 'Лепестон', - скорее догадался, чем узнал лейтенант и изо всех сил крутанул штурвал, делая разворот в другую сторону, от перегрузок помутилось в глазах.

  - Бортовые - огонь! - заорал он, но бортстрелок уже до отказа вдавил гашетки. И тотчас бортовые орудия имперского патруля, оказавшиеся на какую-то долю секунды внутри силового поля противника, огненными всполохами прорезали брюхо контрабандиста.

  В тот же момент патруль сотрясся от разрывов страшной силы. Сразу несколько экранов померкли. Куча сигналов заверещала нестройным хором, донося о полученных разрушениях. Катер развернулся носом к неприятелю, изображение которого снова появилось на экране переднего обзора.

  Контрабандистский флагман являл собой страшную, неузнаваемо искорёженную груду металла, источающую клубы белесого, быстро растворяющегося в космосе дыма; лишь его кормовые абрисы еще узнавались, от носовой части вообще остались одни воспоминания. Но четыре торпеды не могли нанести столь чудовищных разрушений, видать, что-то взорвалось в носовых трюмах. Каких-либо движений с целью продолжения боя со стороны неприятеля не наблюдалось, вертясь вокруг центра масс корабль дрейфовал в сторону; наверняка была задета капитанская рубка, и некому было командовать кораблем.