– Знал. – Воронцов кивнул. – Я не намекаю, я расследую. Так вот, второй пункт обвинений касается преступного сговора сотрудников реанимации с гражданкой Ясновой… Спокойно! – пресекая наше возмущение, он поднял ладонь. – Я абсолютно беспристрастен по отношению к вам, уважаемые доктора. Моя цель – докопаться до истины. В заявлении было сказано, что поскольку Ясновой не удалась попытка отравления, она вступила в преступный сговор с медицинским персоналом с целью убийства гражданина Яблочкова в отделении реанимации.

– Бред! Какой абсурд! – вскричал я, качая головой.

– Возможно, – пожал плечами старший лейтенант. – А может быть, кто-то кроме Ясновой подходил к вам с какими-либо предложениями?

– Предложением убить пациента? – Я не верил своим ушам. – Я дежурил в те сутки, когда он умер! Мы реанимировали его вместе с медсестрой и медбратом! Вот этими руками! Он умер у меня на глазах! А вы хотите сказать, что мы втроем его…

– Я понимаю, что вам это кажется диким…

– А кто написал заявление, вы нам можете сказать? – с тревогой спросила Наталья Олеговна.

Воронцов уставился в окно. Мы молча ждали.

– Заявление написано его женой, гражданкой Алмазовой, – четко произнес он и перевел взгляд на нас.

– Вот ведь змея! – не выдержал я. – Еще и чокнутая.

Наталья Олеговна издала возглас возмущения.

– А почему вы ей верите? Это же похоже на бред сумасшедшего! – воскликнула она.

– Дело не в том, верю я или нет, – неторопливо стал отвечать Воронцов. – Поначалу и мне это заявление показалось, мягко говоря… М-да… Но начались звонки «сверху» с требованиями срочно разобраться и найти виновного. Возбудили дело. А при обыске у Ясновой была изъята бутылка мартини, в которой наши токсикологи обнаружили очень редкий яд… – Он достал блокнот и заглянул в него. – Синтезированное органическое вещество, близкое по химической формуле к яду морской змеи Энгидрины Элапидэ. Ну, как-то так…

Мы вытаращили глаза. Такой экзотики нам еще не встречалось.

– Они объяснили мне, что яд этой змеи… – Он снова заглянул в блокнот и зачитал: – Вызывает у человека повышенную свертываемость крови и образование тромбов. Но только при укусе. Если его выпить, то, скорее всего, он разрушится желудочным соком. А в недопитом мартини обнаружено сходное вещество, которое было синтезировано в лаборатории, и оно хорошо проникает в организм через желудок, будучи растворенным в спирте. Ну, и в мартини тоже, – добавил он, убирая блокнот в карман пиджака. – Так что по крайней мере первый пункт обвинений уже подтвержден.

Во рту у меня пересохло.

– Я эту Любу Яснову, конечно, не знаю, но мне показалось, что она хорошая девушка, симпатичная… и на отравительницу не похожа… – в растерянности произнес я.

– Эх, доктор! – усмехнулся моей наивности Воронцов. – Знаете, сколько симпатичных людей?.. – тут он замолчал и принялся заполнять какие-то бланки.

– А зачем ей понадобилось травить своего возлюбленного? – продолжал я допытываться.

– Зачем? – повторил Воронцов, не поднимая головы. – Ну, к примеру, он мог обещать на ней жениться и обманул. Она и решила его отравить. Из чувства мести. Так обычно и бывает. Да и его жена так считает, – пожал он плечами. –Так что, это одна из рабочих версий, – добавил он.

Видимо, как врачи видят вокруг себя потенциальных больных, так и полицейские – преступников. Разговор был закончен. Мы прочитали и подписали наши показания, записанные Воронцовым кратко, но довольно толково.

– Мы всегда готовы помочь следствию, – прощаясь, сказала Наталья Олеговна.

– Добро пожаловать в реанимацию, в любое время… – не смог я удержаться от неуместной шутки.

– Уж лучше вы к нам, – в тон мне ответил следователь.

Мы в ответ натянуто посмеялись.

– Что-то мне не нравится все это дело, – хмуро произнесла Наталья Олеговна после того, как представитель правопорядка ушел. – И, хотя с нашей стороны все было сделано правильно, это дурацкое заявление… и возбуждение уголовного дела…

Я рухнул в кресло, скрестил руки на груди и задумался. С одной стороны, было крайне неприятно – за все наши старания и сострадание на нас вылили ушат помоев. А с другой стороны, было страшно. Если, как сказал Воронцов, есть распоряжение сверху «разобраться», то должны найти виновного. И не надо быть Герценом, чтобы ответить на вопрос «кто виноват?», понятное дело – доктор!

– А вы, когда с женой общались, – спросила Наталья Олеговна, – она вам не показалась неадекватной? Про отравление ничего не говорила?

Я отрицательно покачал головой.

– Да нет, обычная молодая женщина, расстроенная… Она, кстати, клинический фармаколог. Поэтому, наверное, про яды и думает, – усмехнулся я. – А мы ее пропускали в реанимационный зал к мужу. Антибиотики выписывали дефицитные. Сочувствовали ей… А она нас впутала в такую историю!

Наталья Олеговна неожиданно усмехнулась. И, видя мой удивленный взгляд, пояснила:

– Дело в том, что как раз вчера вечером я познакомилась с молодым человеком, который еще моложе нашего следователя… Так вот, на мой вопрос, чем он занимается, ответил буквально следующее: «распутываю странные истории настоящего, разгадываю тайны прошлого и создаю счастливое будущее».

Я заулыбался. Да-а… Наталья Олеговна – незаурядная женщина.

– Где это вы с такими личностями знакомитесь?

– Не поверите, на тренировке. Мой спарринг-партнер не пришел, а тут как раз появляется этот юноша. Он впервые решил познакомиться с тхэквондо. У него неплохая подготовка, но в другом виде борьбы.

– И как? – заинтересовался я, поражаясь ее увлечениям. – Кто победил?

– Дружба, – улыбнулась Наталья Олеговна. – После тренировки мы пообщались. Я сказала, что работаю доктором, и спросила, чем он занимается. Тут-то он мне и поведал про свои таланты. И дал визитку. На самом деле, он произвел на меня весьма приятное впечатление. К чему я это рассказываю… – Она покопалась в сумочке и вытащила яркую визитную карточку. – Он что-то вроде частного детектива. Может быть, вы ему позвоните? – и, предупреждая мой вопрос, пояснила: – Мне бы не хотелось самой звонить, а то он еще решит, что я с ним роман собираюсь завести.

Я пообещал связаться с ним.

Я брел к себе на отделение и ощущал, как страшная обида накрывает меня, окатывая, как морская волна, с ног до головы и заставляя забыть и про детектива, и про его визитку. Автоматически отвечая на ходу на приветствия коллег, я вспоминал, как мы реанимировали этого Яблочкова, как все две недели, что он лежал у нас, мы возились с ним, передавали утренней смене «с рук на руки», начиная обход с него, а не по порядку, как обычно, как искренне радовались положительной динамике… Словом, если древние египтяне правы, и «дыхание жизни – в справедливости», то у меня должно было возникнуть апноэ – остановка дыхания.

В реанимации меня встретила старшая сестра.

– Что вы опять натворили? – поинтересовалась она, буравя меня своими черными глазами.

– Убийство, халатность, мздоимство, – хмуро ответил я, пытаясь ее обойти.

– Дошутитесь, доктор! – пророчествовала медсестра. – Вы в курсе, что приходил мужик из следственного комитета, изъял историю и записал фамилии всей вашей смены? С того дежурства, когда доктор помер.

– Петля затягивается, – пробормотал я и ринулся в реанимационный зал: пусть водоворот работы затянет меня так, чтобы некогда было думать про обиды, отравления и обвинения.

Но увы, оттого что я забыл про них, проблемы никуда не делись. И когда я, сунув руку в карман, наткнулся на визитку частного детектива, то разом вспомнил всё и поморщился, словно от зубной боли. Погрузившись в мрачные мысли, я с раздражением разглядывал красных драконов на черном фоне и золотые вычурные буквы: «Арсений Строганов».

Тем временем из операционной вернулся заведующий. Сварив кофе, он позвал меня в ординаторскую.

– Как пообщались со следователем? – спокойным тоном поинтересовался он. Впрочем, во взгляде была заметна тревога.