Когда Катрина вернулась в свой магазин ее трясло и колотило, как при лихорадке. Лицо горело, все внутри нее клокотало, и сердце было готово вырваться наружу. Она яростно бросила сумочку через витрину в сторону своего стола, но чувствуя, что этого недостаточно и не подчиняясь никакому самоконтролю, пробежала на склад, где схватила первую попавшуюся вазу и с размаху швырнула ее в стену. Грохот разбитого фарфора и звук падающих на пол осколков, немного отрезвил ее. Она стояла и тяжело дыша смотрела на то, что секунду назад было дорогой вазой и чувствовала, как состояние истерии постепенно отступает. Когда дыхание понемногу выровнялось, Катрина присела на стоявшую рядом коробку, обхватила голову руками и попыталась окончательно взять себя в руки. И вдруг она поняла. Поняла, с чем было связано ее сегодняшнее беспокойство. Это было предчувствие. Обострение интуиции, предупреждавшее ее о том, что вот-вот что-то произойдет. И отнюдь не хорошее.

Понимала Катрина это, потому что вспомнила. Вспомнила, когда и при каких обстоятельствах она уже испытывала подобное состояние, вспомнила, будто это произошло вчера. Она вспомнила день накануне гибели ее мужа. Вспомнила эту необъяснимую тревогу и панику, которая ничем не снималась и не выходила из сознания на протяжении всего того дня. Дождливого дня, в который Пьер уехал в Санторин и должен был вернуться к вечеру. Она вновь вспомнила его звонок, и как он сказал, что задержится и будет примерно к полуночи. Вновь вспомнила час ночи, и два часа ночи, и голос автоответчика на его мобильном. Вновь вспомнила голос офицера в половине третьего ночи, который прозвучал как взрыв тысячи бомб, сообщая роковое известие. Вновь вспомнила скользкую дорогу и ливень, и огни сирен на пятнадцатом километре трассы Санлайт – Санторин. Вспомнила серебристый «фольксваген», капот которого был смят в гармошку от удара о столб линии электропередач, а лобовое стекло было выбито телом водителя. Вновь вспомнила крики, душераздирающие крики, стоявшие сплошной стеной звука, а она даже не понимала, что кричит она сама…

Все это Катрина вспоминала сотни раз, вспоминала изо дня в день, переживала те события снова и снова, но сейчас вспомнила именно то назойливое и угнетающее чувство тревоги, сопровождавшее ее весь день накануне. До сегодняшнего дня с ней больше не случалось ничего подобного, и никогда прежде в ее памяти не восставали чувства, которые она испытывала перед трагедией, уступая место тому, что она чувствовала непосредственно после того, как узнала о гибели мужа. Но сейчас, со стопроцентной ясностью она понимала, что это абсолютно та же необъяснимая и неконтролируемая тревога. Но странно, что при этом Катрина не испытывала осознанного страха от предчувствия опасности. Сидя на коробке и обхватив голову руками, она удивлялась отсутствию этого страха и думала о том, что неужели подсознательно она готова к чему бы то ни было в жизни, неужели не пугала ее возможность нового потрясения? Но дело было не в этом. Где-то далеко внутри она слышала голос своего рассудка, который указывал ей на одно странное обстоятельство. Указывал на то, что на самом деле Катрине уже известно, что с ней произойдет, что она знает о том, что ее ждет в ближайшем будущем – и это уже был не голос интуиции. Это был голос разума, который просил Катрину подумать еще совсем немного. Катрина встала, чтобы заварить себе чай, в надежде на то, что он поможет ей успокоиться, но тут же села обратно. Тот же голос вдруг зазвучал как бы ближе, подавая четкие и осмысленные команды. «Нет, нет… – она будто слышала эти слова, – нет, погоди. Сядь и подумай, пожалуйста, подумай, ответ совсем близко. Ты должна найти ответ сейчас, иначе потом может быть поздно. Катрина, милая, пожалуйста, подумай, спаси себя, спаси себя…»

И она подчинилась. Следуя голосу разума, она старалась найти в себе ключ к разгадке, блуждала по лабиринтам мыслей и пыталась зацепиться за нить, которая вывела бы ее к ответу. Катрина напрягала ум и просила его проявить все свои лучшие качества, и вдруг она ясно почувствовала, что разгадка совсем рядом, что она витает в воздухе, что стоит только протянуть руку и поймать ее. И когда Катрина была уже в одной мысли от цели, раздался звонок дверного колокольчика – в павильон кто-то вошел.

От неожиданности Катрина вздрогнула и машинально встала. И в тот же момент безвозвратно потеряла нить своих размышлений. И если бы сейчас ее спросили, о чем она думала пять секунд назад, она бы ни за что не вспомнила, как бы ни напрягала собственную память. На секунду Катрина даже задумалась о том, зачем же она зашла на склад и осмотрелась по сторонам в поисках цели. Задержав взгляд на осколках разбитой вазы, она пожала плечами, выдохнула и вошла в павильон.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с посетителем и прошла к своему столу.

– Добрый день, – ответил тот. – Я так… посмотреть зашел, не возражаете?

– Ни в коем случае.

Взглянув при приветствии на незнакомца, Катрина удивилась ярко выраженной подозрительности взгляда, каким смотрели серые глаза этого молодого красивого парня лет двадцати шести. Катрина села за стол и уткнулась в журнал, пока ее гость осматривал витрины. Периодически она поднимала глаза, пытаясь поймать взгляд парня и убедиться, что та самая подозрительность ей лишь померещилась. Легкая неряшливость во внешнем виде молодого человека и не очень аккуратно причесанные волосы подчеркивали красоту его острых черт лица. Он был одет в красивый кожаный плащ, спускавшийся чуть ниже пояса и расстегнутый на все пуговицы, светлые выцветшие джинсы и далеко не новый свитер с растянувшимся воротником. Катрине как раз всегда нравились люди, в которых говорило не отсутствие стиля, а полное пренебрежение понятием стиля.

– Ух ты, что у вас есть, – заговорил парень, указывая на репродукцию «Четы Арнольфини» Яна ван Эйка. – Интересная картина, правда?

– Да, – улыбнулась Катрина, поднимая взгляд. – Интересная, потому что гениальная, а люди любят все гениальное окутывать легендами и россказнями.

– Согласен, – кивнул парень в ответ. Взгляд его оставался пристальным, но при этом Катрина отметила, что эта пристальность очень привлекает ее внимание. – Сколько стоит?

– Пятьдесят франков.

– Что так дешево? – удивился парень.

– Ну, так это же не ручная работа… просто печать на холсте, – с улыбкой пояснила девушка.

– Тогда почему так дорого?

Катрина не смогла сдержать смех. Молодого человека, похоже, удовлетворила такая реакция и он тоже широко улыбнулся.

– Мне было лет десять, когда я ее увидел в первый раз и мне стало страшно, ну не то чтоб страшно, не по себе. Знаете, почему? Мне казалось, что у этой леди на голове рога. Это очень впечатлило меня, я минут пять смотрел на нее и не понимал, зачем девушке рога? Я спросил у отца, почему у этой дамы рога растут, ну а он ответил, что это вовсе не рога, а такая прическа. Мол, в те времена такие прически были модными. Ну и тогда для меня все стало ясно, но впечатление уже осталось в детской душе, и с тех пор я всегда невольно вижу не прическу, а рога.

– И до сих пор жутко?

– Как захочу.

Молодой человек отвел взгляд и принялся молча рассматривать другие репродукции, а Катрина вновь стала изучать журнал. Минуты две прошли в молчании, и тут Катрина интуитивно ощутила, что незнакомец сверлит ее взглядом. Она подняла глаза и убедилась в этом. Парень пристально смотрел на нее в упор, он не улыбался, но сама Катрина невольно почувствовала, что ее губы медленно растягиваются в улыбку.

– Что-то не так? – спросила она.

– Вы очень красивая, – прямо сказал молодой человек.

Катрина часто слышала комплименты в свой адрес, но такая спешка от нового поклонника ей особенно польстила. Она даже немного растерялась от неожиданности.

– Спасибо, – коротко ответила она.

И тут же в ее воображении явился покойный муж. И он не улыбался. С лица Катрины улыбка тоже исчезла.

– Как вас зовут? – спросил парень.

– Катрина.

– Очень приятно, Катрина. Меня зовут Ричи.