Так впоследствии и получилось. Армия была беспрецедентной по насыщенности генералами и старшими офицерами, в ней генералы командовали батальонами, полковники – ротами. Вся привычная субординация рухнула. Под натиском красных Добровольческая армия вынуждена была оставить Дон, по крайней мере города. Стало очевидно, что противостоять превосходящим силам красных не удастся.
Нам точно известно, когда начался знаменитый Ледяной поход: 9 (22) февраля 1918 года. Известно и место, где было сказано: «Мы отсюда уходим и будем двигаться дальше», хотя конечный пункт этого движения пока еще не был определен. Так сказал Корнилов со ступенек парамоновского особняка на Пушкинской улице Ростова-на-Дону, ныне это библиотека Южного федерального университета (ранее – Ростовского государственного университета). Здание сохранилось в своем первоначальном виде.
Возник спор, куда двигаться дальше. Корнилов считал, что следует перезимовать в верховьях Дона, а с наступлением тепла уже решать, как быть. Алексеев, человек более грамотный и в военном отношении, и политически, нежели Корнилов, считал, что идти нужно на Кубань. Если уйти в верхнедонские станицы, можно попасть в капкан: с одной стороны разольется Дон, с другой – красные захватят железную дорогу, и все, деваться будет некуда. А вокруг степи. И неизвестно, как к этим четырем тысячам отнесутся в станицах, смогут ли и захотят ли прокормить. Потому он настаивал на походе на Кубань – там еще не было большевистской власти, и ему казалось, что кубанское казачество поддержит «добровольцев».
В конце концов было решено идти на Кубань. В марте – начале апреля 1918 года горстка добровольцев с боями прорвалась с Дона на Кубань; этот марш-бросок получил название «Ледяной поход». Поначалу «добровольцы» неизменно били во много раз превосходившие их численно войска красных. Почему – думаю, понятно. Во-первых, отступать было некуда, шла война на истребление, причем с обеих сторон. Во-вторых, в профессиональном отношении эта малочисленная армия существенно превосходила противостоявшие им силы красных.
Поход отличался крайней жестокостью с обеих сторон. Деникин рассказывает жуткие вещи. Еще накануне Ледяного похода начальника железнодорожной станции Матвеев Курган красные зверски мучили, узнав, что двое его сыновей вступили в Добровольческую армию. Они вспороли ему живот и живым закопали в землю. Когда тело выкопали, у него были скрючены пальцы: он пытался разрыть землю и выбраться из могилы. Один из сыновей, увидев захваченных большевиков, словно обезумел: схватил винтовку и нескольких тут же пристрелил. У Романа Гуля в его автобиографическом романе «Ледяной поход (с Корниловым)» воспроизведен эпизод расстрела пленных красноармейцев. Приходит офицер и спрашивает: «Есть ли желающие на расправу?» – то есть имеются ли желающие расстреливать. Гуль был уверен, что никто не вызовется, однако желающие нашлись. И каждый из них что-то бормотал в свое оправдание. После Ледяного похода Гуль ушел из Добровольческой армии, поскольку не мог этого принять.
У Деникина есть замечательный момент в его «Очерках русской смуты». Под Кореновской на Кубани шел ожесточенный бой, большевики сражались на удивление хорошо.
«Среди офицеров разговор:
– Ну и дерутся же сегодня большевики!..
– Ничего удивительного – ведь русские…
Разговор оборвался. Брошенная случайно фраза задела больные струны…»
Екатеринодар, к которому шли добровольцы, оказался захваченным большевиками. Добровольцы опять оказались на враждебной территории; где-то надо было соединиться с отрядом кубанского полковника Виктора Покровского, но где он, было непонятно. Подошли к Екатеринодару, начались бои за город. Штурм закончился неудачей, и опять встал вопрос: что делать дальше? Корнилов со свойственной ему, я бы сказал, упертостью считал: штурмовать город, во что бы то ни стало взять его, иначе все бессмысленно. Остальные военачальники предчувствовали, что новый штурм для Добровольческой армии будет равнозначен самоубийству. И здесь произошло почти невероятное: в дом, где находилась штаб-квартира белых, попал снаряд, который убил одного Корнилова. Совершенно фантастическая история – чтобы единственным снарядом был убит командующий армией!
Но то был, как ни цинично это звучит, знак судьбы, который спас Добровольческую армию, ибо военный совет принял решение отказаться от нового штурма и уйти.
С Кубани добровольцы ушли в верхнедонские станицы, соединились с отрядом Покровского. Это были еще три тысячи штыков, в общей сложности их стало около шести тысяч.
В конце июня 1918 года окрепшая Добровольческая армия вновь пошла на Кубань. Эта операция вошла в историю Белого движения как Второй Кубанский поход. В июне к армии присоединился отряд полковника Михаила Дроздовского, пришедший с румынского фронта, в его составе было около трех тысяч человек. Получалось уже восемь-девять тысяч человек личного состава. Но им противостоял гораздо более многочисленный противник: войска красных на Северном Кавказе во главе с бывшим подъесаулом и бывшим фельдшером Иваном Сорокиным превосходили армию белых более чем в три раза.
Казалось, это то превосходство, которое ничем не одолеть – ни мастерством, ни отвагой, ни отчаяньем. Тем не менее «добровольцы» разбили превосходящие силы красных и очистили от них Кубань и Северный Кавказ. Екатеринодар перешел в руки белых. Надо сказать, что у противников большевиков снова были стратегические разногласия. Донской атаман Петр Краснов считал, что нужно идти не на Кубань, а на Царицын. Задним числом трудно предполагать, что было бы, если бы белые взяли этот, как его называли, «красный Верден». Возможно, это могло изменить ход Гражданской войны. Но история, как известно, сослагательного наклонения не имеет.
Однако план Деникина был вполне резонен. Во-первых, нельзя было оставлять у себя в тылу мощные силы красных, которые в любой момент могли нанести удар; с военной точки зрения это было бы безумием. Во-вторых, кубанское казачество, уже ощутившее на себе, что такое большевизм, с гораздо большей охотой было готово с ним бороться. А это серьезная мобилизационная база. Плюс продовольственные ресурсы. Кончилось тем, что весь Северный Кавказ оказался в руках белых, а Добровольческая армия значительно усилилась. Тем временем немцы, которые контролировали Донскую область и поддерживали атамана Краснова, ушли. Они давали атаману военное снабжение: снаряды, патроны, винтовки. В ответ на упреки в германской ориентации Краснов саркастически заметил: «Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии!» Для иронии почва была. Среди противников большевиков на Юге России возникло двоевластие: Донская армия (командующий – генерал Святослав Денисов) под эгидой Краснова и Добровольческая армия во главе с Деникиным…
Деникин считал необходимым объединить все силы, претендуя на то, чтобы их возглавить. Краснов также претендовал на лидерство. Решающую роль сыграло вмешательство союзников, которые к тому времени начали оказывать поддержку Деникину. На Краснова оказали давление, он признал власть Деникина, подал в отставку и уехал на Северо-Запад. Так в результате объединения Добровольческой армии и армии Всевеликого войска Донского 8 января (по новому стилю) 1919 года возникли Вооруженные силы Юга России.
Деникин стал главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, а Добровольческая армия была передана под командование генерала Петра Врангеля, впоследствии главного противника Деникина. Она стала называться Кавказской Добровольческой армией. Врангель командовал ею недолго, поскольку заболел тифом. Армия на некоторое время практически перестала существовать, точнее, на ее основе возникло несколько группировок. Кавказская армия отдельно, Азовско-Крымская армия во главе с генералом Александром Боровским, бывшим командующим студенческим батальоном Добровольческой армии, – отдельно. Группировкой войск, которая действовала на харьковском направлении, стал командовать генерал Владимир Май-Маевский. В мае 1919 года он был официально назначен командующим Добровольческой армией. Генерал Май-Маевский был известен советским людям благодаря популярному телесериалу «Адъютант его превосходительства» (1969). Главным героем фильма, собственно, был не сам генерал, а советский разведчик, пробравшийся в близкое окружение генерала. Фамилия генерала в фильме была изменена, но имя и отчество – Владимир Зенонович – не оставляли сомнения, о кем идет речь. Эта история, конечно, на 90 процентов была выдумана. В ноябре 1919 года после замечательных успехов – взятия Харькова, захвата Донбасса – за неудачу под Тулой и Орлом и разложение, выразившееся в пьянстве и кутежах, Май-Маевский был снят с командования. А в ноябре 1920‐го умер в Севастополе от разрыва сердца, накануне эвакуации за границу.
