– Как странно… – вновь забормотал Рычет. – Кто ты такая? Будь ты мавкой, ну ладно, русалкой, борщевик сжёг бы всю твою ладонь. Она просто бы обуглилась. Вместо этого он просто обжёг тебя как человека или животное. Но если бы ты была человеком, река не смогла бы исцелить тебя. А вот русалку родные воды – да, исцелили бы. То есть ты и русалка, значит, мёртвая и живая одновременно.

– Что ты городишь? – испуганно посмотрела на него Мадина. – С чего бы я была мёртвая?

– Собирай цветы! – отрывисто гавкнул лис. – Собирай и плети венок! Иначе упустим шанс отыскать Цветок!

Мадина заозиралась, подстёгнутая ворчливым помощником. На берегу речки росло достаточно цветов, отдыхающих от дневного зноя. А лисички на подоле платья горели ярко, поэтому вскоре у ног Мадины лежала целая охапка цветов и душистых трав.

Пока она собирала, а затем плела, успела рассказать Рычету о том, как проснулась от ярких огненных всполохов, как услышала чей-то зов, слышимый только ей, как сделала пять шагов, борясь с напавшим сном, как очнулась на здешней поляне и увидела кувшин с колдовской водой, как напилась из него…

Лис внимательно слушал и кивал, думая о чём-то. А сама Мадина вдруг вновь вспомнила напутствие: «Заснёшь – уже не проснёшься», от которого сердце отчаянно встрепенулось. Она заснула или проснулась? Ни живая ни мёртвая… Что это всё значит? Рычет точно что-то такое знал, но станет ли он делиться с ней своими мыслями?

Но вот венок сплетён. Широкий, душистый.

– Что теперь? – Мадина держала в руках венок и с упоением вдыхала терпкий аромат трав.

– Теперь ты должна заговорить его, – пояснил лис. – Скажи такие слова: «Землица родная, росою умытая, вложи в венок мой щедрость свою. Водица студёная, ветрами обласканная, вложи в венок мой мудрость свою. Огонь яростный, солнцем разожжённый, вложи в венок мой отвагу свою. Мой веночек моею судьбой пусть станется да укажет на путь к волшебству купальскому». Повтори!

Мадина повторила всё слово в слово. И вдруг случилось невероятное! Венок в её руках задрожал, заискрился. Змейками заскользили по стеблям золотые да серебряные нити.

– Надевай скорее! – закричал Рычет.

Мадина трясущимися руками надела венок на голову. Сияющие нити в ту же секунду соскользнули с венка на её тело, тёплыми ручейками пролились на её руки. В одно мгновение Мадине стало так хорошо, уютно… Она ощутила небывалый прилив сил, захотелось мчаться по лесу, звонко крича от радости. И чтобы платье непременно вилось следом белым облаком…

И она побежала. Удивительное дело: ступни едва касались поверхности. Тепло земли, прохладная свежесть росы наполняли тело и душу Мадины. Мягкий ковёр изо мха ласкал стопы. Мадина засмеялась во весь голос, её переполняло безудержное счастье.

Рычет нёсся рядом, взлаивая время от времени. Мадина на бегу нагнулась и коснулась его спины, намереваясь погладить. Пальцы ощутили жестковатый мех. Лис выгнулся спиной, подпрыгнув вверх, и ласково боднулся головой о её ладонь, не прерывая бега.

Так и мчались они вдвоём: чёрно-бурый лис и черноволосая девушка в лёгком платье. Бежали, казалось, не разбирая дороги, но Мадина чувствовала, что её влечёт куда-то с непреодолимой силой. Туда и держали они путь по ночному лесу – берёзы давно уже сменились клёнами, дубами, вязами…

Внезапно лес расступился, и они очутились на крохотной полянке. И Мадина, и Рычет остановились как вкопанные. Над поляной реяли сотни, тысячи крохотных огоньков – светлячки. У Мадины дух захватило от такого прекрасного зрелища. Она догадалась, что именно сюда и влекло её. Но почему? Почему именно сюда? Мадина завертела головой, пытаясь всмотреться в ночь сквозь мельтешащие огоньки. И увидела.

На поляне, немного сбоку, росло несколько кустарников, три или четыре – во тьме сложно понять. Но между ними был какой-то источник света, прикрытый густыми ветвями. Не светлячки – свет был довольно ярок, хоть и неприметен, если специально не глядеть. И уж точно не огонь, иначе бы кусты горели. Что же там такое? Может, чей-то включённый фонарик? Но тогда был бы луч света…

Все мысли Мадины были прикованы к таинственному источнику света в кустах. Любопытство взыграло, и она торопливо подошла к тому месту. Их оказалось всё же четыре, и, чтобы разглядеть, что там, между ними, следовало раздвинуть густые ветви. Рычет продолжал стоять на краю поляны, не рискуя подойти ближе.

Мадина присела на корточки и осторожно отвела в стороны верхние ветки. Странное дело: едва она это сделала, как те, повинуясь, словно бы отошли в сторонку. Мадина раздвинула следующие ветки, и те поступили так же, как и предыдущие. Наконец она отвела в стороны ветки в третий раз. То, что она увидела, заставило сердце затрепетать – на небольшом пространстве между кустами ярко горел необыкновенный цветок. Похожий на мак, он испускал тёплый красновато-золотой свет.

– Папоротник. Цветок папоротника.

Оказывается, Рычет всё-таки решился подойти ближе.

– Ты нашла его! Невероятно! – продолжал говорить он, не сводя взгляда с цветка. – Ты самая неопытная из сестёр. Недаром твоё имя Заряна. Ты и впрямь озарённая…

– Что мне теперь делать? Нести к… – Мадина не договорила.

– Погоди, – остановил её лис. – Прежде чем сорвать его, дотронься до него и скажи: «Цвет волшебный, свет загадочный, озари эту ночь, озари мою душу. Расскажи, мой милый, всю правду мне, всю истину». После этого ты можешь задать ему любые вопросы. Он на всё ответит, всё, что знает, покажет и истинный путь укажет.

Мадина кивнула и повторила волшебные слова, легонько касаясь сияющих лепестков. Какие же вопросы задать ему? В голове сначала пронеслись вполне себе бытовые вопросы: о работе, о недавних отношениях, которые она сама разорвала… Но все они казались какими-то мелочными и нереальными. А потом яркими вспышками вспомнилась вся эта ночь и всё то, что привело её сюда.

– Почему я? Для чего всё это нужно? Что теперь делать? И ещё: кто же я? – шептала она цветку.

Едва она задала последний вопрос, как пространство вокруг изменилось.

***

…Звуков не было. Мадина оказалась на берегу той же самой реки, у которой встретила таинственных девушек, назвавшихся её сёстрами, но чуть выше по течению, там, где она становилась широкой, где в самой середине темнел страшный омут. Был летний погожий день. На берегу толпилось много людей: похоже, сюда пришли все жители ближайшей деревни.

По тому, как они были одеты – по-простому, в лаптях – Мадина поняла, что оказалась в далёком прошлом. Люди от мала до велика были чем-то взбудоражены. Вскоре она нашла и причину этого. Покачиваясь на волнах, на плоту стояла грубо сколоченная клетка. И в клетке были люди. Мадина ужаснулась, когда разглядела, что это маленькие девочки, окружающие ещё молодую, но уже измождённую женщину. Одну из дочек, совсем кроху, та держала на руках.

Мадина с лёгким изумлением разглядывала их. Странность заключалась в том, что многие были близняшками. Мадина насчитала целых четыре пары двойняшек, а ещё были тройняшки. Лишь самая старшая девочка, на вид лет девяти, и самая младшая, которой было не больше двух, не имели своей пары. Вдруг девочка на руках матери обернулась и посмотрела прямо в глаза Мадины. И та всё поняла. У девочки были яркие голубые глаза и пшеничного цвета волосы, у Мадины – карие глаза и вьющиеся чёрные волосы. Но эта разница не помешала ей узнать в девочке саму себя.

Следом пришло понимание. Эта женщина, что держит кроху, – её мать. Девочки, что обступили женщину и волчатами глядят на толпу сквозь прутья решётки, – её сёстры. Мужчина, что гневался и кричал больше других, – её отец. Он одним из первых запрыгнул в лодку, следом проделали это и остальные. Три лодки, полные сильных мужчин, повели лодки и плот на середину реки. Выплыв, шестеро пытались удержать свои лодки на месте, остальные трое – и отец Мадины среди них – топорами стали рубить узлы, связывающие брёвна плота.