– Эй, Волшебник, покажешь нам фокус?

Прежде уже встречавшиеся с ним носильщики рассказывали новичкам, что маг одарен необычайной памятью. И никогда ничего не забывает. Ему называют самые разнообразные последовательности слов или чисел, и он безошибочно повторяет их.

Представление началось.

Волшебник предложил караванщикам выстроиться в очередь, чтобы каждый мог огласить свой перечень. Посыпались перечисления:

– Семеро детей, двенадцать ведер воды, пять женщин и тридцать один осел.

– Пятнадцать детей, восемь тигров, тридцать девять собак и шестьдесят ослов.

– Один ребенок, шесть женщин, четыре собаки и двадцать три осла.

– Одна повозка, двенадцать баранов, сорок три козы и пятьдесят шесть женщин.

– Четырнадцать гребней, сто перстней, три талисмана и девятнадцать мешков ячменя.

И это повторилось столько раз, сколько сопровождающих насчитывалось в караване.

Переглядываясь между собой, они как бы говорили: «Сейчас мы его загоним в угол! Он ошибется», и многие заранее ухмылялись. Все это время Волшебник, казалось, слушал их вполуха; сидя в тени, опершись спиной о ствол дерева и не глядя на караванщиков, он мял в руке комок глины и что-то чертил тростниковой палочкой.

Когда сороковой караванщик завершил свой перечень, установилось молчание. Все подались вперед. Внимание сделалось гнетущим. Это почувствовал даже сидящий у моих ног Роко, потому что шерсть у него на холке встала дыбом. Затем Волшебник, словно возвращаясь к реальности, поднял голову и удивленно захлопал ресницами:

– Что, все?

В толпе послышался ропот. Волшебник отложил тростниковую палочку, потер виски, немного поразмышлял, всматриваясь в небо, и наклонился, пристально глядя на свои ладони. И тогда раздался его голос, спокойный, уверенный:

– Семеро детей, двенадцать ведер воды, пять женщин и тридцать один осел. Пятнадцать детей, восемь тигров, тридцать девять собак и шестьдесят ослов. Один ребенок, шесть женщин, четыре собаки и двадцать три осла. Одна повозка, двенадцать баранов, сорок три козы и пятьдесят шесть женщин…

Каждый согласно кивал, когда произносился его перечень. Ничто не нарушало чуда. Точное перечисление продолжалось до последнего участника. Затем последовало новое молчание. Волшебник покачал головой:

– Я где-то ошибся?

Раздались восторженные возгласы. Настроение изменилось: всего мгновение назад эти мужланы радостно предвкушали поражение Волшебника, а сейчас они наслаждались своим проигрышем. А как же! Он снова, уже в который раз, не разочаровал их! Бывалые принимали восхищение новичков как комплимент себе лично:

– Я же говорил: он потрясающий!

После неожиданного развлечения они разошлись, чтобы подкрепиться и передохнуть. Обоз решил провести два дня на этом перекрестке, где имелось не меньше шести постоялых дворов, подобных тому, что держала Нура.

Волшебник поднялся на ноги и хлопнул в ладоши. Подбежал мальчишка-слуга, принял от него что-то и воротился к трем привязанным под деревом ослам. Волшебник покинул лагерь и, прихрамывая, направился к ручью. Там он снял обувь, уселся на берег и опустил ноги в воду.

Я в сопровождении Роко неторопливо подошел к нему. В знак приветствия Волшебник кивнул мне; он благоухал, как сиреневый куст. Вблизи я смог рассмотреть его чистые черты, орлиный нос, тонкие губы, длинные и густые, как щетина, ресницы, умело очерченную и напомаженную бороду. Заметив его мокнущие в чистой воде ступни, я утвердился в своем диагнозе и громко спросил:

– Могу ли я предложить тебе мазь?

– Что?

– Для твоих ног.

Он инстинктивно вытащил их из воды и спрятал под складками своего одеяния. Он явно не терпел, чтобы замечали его слабые места.

– Куда ты суешься?

– Я целитель – не волшебник, а всего лишь целитель. Кстати, поздравляю тебя, я никогда не присутствовал при подобном успехе! Браво! Зато я обратил внимание на твою хромоту. Путешествие изнуряет тебя. А у меня есть растения, которые облегчат твои мучения.

Волшебник колебался. Боль в нем боролась с самолюбием. Все – его изысканная внешность, элегантное одеяние, утонченный грим – свидетельствовало о том, что его жизнью руководит гордыня. Неожиданно страдание одержало верх: он обнажил ступни и доверил их мне. Я покачал головой:

– Тут понадобится не одна мазь, а много. Одна для твоих мозолей. Другая для потрескавшихся пяток. И еще одна – чтобы уменьшить отечность кожи.

Он застонал.

Я тщательно порылся у себя в котомке, которая с тех пор, как я снова взялся лечить людей, тяжелела с каждым днем. После долгих лет одиночества и отрешенности Тибор вновь пробудил во мне это призвание; благодаря ему, отныне человечество не ограничивалось для меня Нурой. Объявляя себя целителем, я усыплял недоверие молодчиков, с которыми мне приходилось сталкиваться на пути в Бавель. Закрытые сообщества открывались. Люди нуждались в моей помощи. Я с жаром отдавался своему делу, потому что любил природу, мне нравилось делиться сокровищами, которые она открывала для меня, и облегчать человеческие страдания. Со временем я заметил, что мне проще сближаться с людьми, если я лечу их. Порой я задумывался: является ли это тяготение следствием доброты, плодом моего образования, попыткой оказать влияние или способом получить прощение за бессмертие? Или все вместе? К тому же общество людей положило конец моему языковому одиночеству. Среди них, подобно ребенку, который впитывает и учится, не отдавая себе отчета, я постигал другие языки, в частности, шумерский, на котором говорили Волшебник и большинство караванщиков[22].

– Могу я наложить мази?

Он вытянул ноги ко мне. Что за странный человек! Кидается из одной крайности в другую: после излишней сдержанности вдруг доверяется. Все время, пока я занимался им, Волшебник вздыхал, кривился и вздрагивал; а когда я принялся массировать ему ноги с мятой, он удовлетворенно замурлыкал.

Когда я закончил, он попросил меня разделить с ним трапезу и приказал своему слуге принести еду и питье, после чего спросил мое имя; инстинктивно я назвался Нарам-Сином, что спустя некоторое время окажется для меня спасительным.

Волшебник Гавейн пришел из Страны Кротких вод, из тех краев, куда я намеревался попасть. Он принадлежал к дому царицы Кубабы.

– Ты ее знаешь?

Заметив мое колебание, он сообщил, что царица Кубаба правит Кишем, городом, окруженным полями, которые орошают сто каналов, отводящих воду из рек. Там растут пальмы, смоковницы, финиковые и гранатовые деревья; там выращивают ячмень и пшеницу и делают из них лучшее пиво. Царица Кубаба, которая довольствовалась своим положением подле супруга, стала править после его смерти и великолепно справляется. По ее приказанию Волшебник Гавейн странствует по свету, чтобы встречаться с торговцами. Своим процветанием Страна Кротких вод[23] обязана сельскому хозяйству, своим великолепием – архитектуре, однако, обладая лишь илом, минеральными смолами и тростником, нуждается в сырье.

– Нам требуются руды, древесина, камень, а также, в меньшем количестве, – пряности, масло, вино, лук и чеснок. Если мы не создадим сеть производителей и торговцев, то нарушим наше равновесие. Наше богатство множит наши потребности, изобилие порождает нехватку. А ты чем занимаешься?

– Иду в Бавель.

Он удивился:

– Зачем?

– Это необычный город.

Он поскреб подбородок:

– Бавель – город обширный, роскошный и великолепный, но…

– Но что?

– Им правит Нимрод.

Он посуровел, обвел внимательным взглядом окрестности и понизил голос:

– Я предан царице Кубабе, а потому опасаюсь Нимрода, ее соперника. Он замышляет заговоры против нее. Он мечтает завоевать Киш. Наши города расположены по соседству.

При этих словах я вздрогнул:

– Когда ты возвращаешься в Киш?

– Скоро.

– Могу я пойти с тобой? И, если твой город находится рядом с Бавелем, я достигну своей цели.