Он тайное оружие откинул. Оружие, что глазу незаметно, Но может быть использовано подло В пылу сражения своим владельцем. Теперь я с самураем, как на равных. И знаю - нож, упрятанный в одежде, Острейшим жалом не проткнет мне спину, Когда победу одержу над гостем.

Все было, как и прежде - очень быстро. Два-три удара, выпад и увертка. Тут меч его стремительно рванулся В мое лицо. Я бешенным приемом Привычно встретил сталь и, словно цепью, Я обернул вокруг клинок послушный, Невидимой воронкой вынул разом Оружье гостя из его ладоней. Затем отбросил меч с такою силой, Что в воздухе он пел безумно долго.

Никто не мог противиться потоку, Который создавал я мимоходом, Используя обшарпанную саблю И небольшой запас воображенья. Никто. И даже парень тот...Геракл. Обиделся, наверное, и вышел Не говоря ни слова от смущенья. С тех пор он здесь уже не появлялся...

Меч улетел на девять сотен футов И зазвенел на гладких плитах пола. Шут и дворецкий мигом оторвались От трапезы уныло-бесконечной И крикнули, победу одобряя, Потом в обжорство снова погрузились. Гость успокоен - в щелках глаз пропала Привычка продвижения сквозь трупы.

И снова тягость мыслей ожиданья. Сейчас заря иль, может, ночь в разгаре? Который день, неделя, год, столетье? Не помню, знать не знаю, безразлично. Стоим у входа, время забывая Прозренье самурая затерялось И не идет к хозяину упорно. Глотатели, которых ждем мы ( как бы ), Уже обеспокоены, я вижу. Действительно, все слишком затянулось.

Нам разрешенья не дают. Досадно. Ну, сколько можно?! Гость какой-то странный! Где мудрость потерял он - непонятно, Но ведаю, где обронил он смелость. Тяжелый случай и... Неужто, Боже! Огонь небесный вдруг наполнил тело, Я знаю, что свершилось озаренье, И долг мой отдан для спасенья духа.

Смотрю на самурая - повзрослел он, И как-то сразу постарел, похоже. Гость улыбнулся, взял свои железки И, шаркая ногами, удалился. Ни слова не сказал - я ж догадался, Что и в него Священной Залы мысли Проникли, и тогда он правду понял, Святую правду - Зал никто не видел.

И ни один, стоявший перед дверью, Не получил входного разрешенья, Хотя - закон природы - всякий странник Упорно лгал о достиженьи цели И не боялся стрел опроверженья, Ведь истина была лишь мне известна И тем двоим. А разве кто признает, Что недостоин оказался? Нет, конечно. Вот и летит молвы бессмертный ветер, Пыль святости по свету раздувая.

А я достал бумагу и чернила, Перо потолще, чтоб сломать не сразу. Потом направился к заветной дверце, Рука кольцо привычно ухватила И дверь Священной Залы отворилась Легко, свободно, совершенно тихо. Вошел туда, ни капли не смущаясь, Спокойствие, как прежде сохраняя.

И оказался в комнате пустынной С окном, распахнутым на сад и небо. В углу - кровать, а рядом, ближе к свету Огромный стол, заваленный листами, И кресло. Здесь живу я, отдыхаю, Пишу стихи и ожидаю гостя. Здесь все мое - и комната, и небо. И разрешенья ждали моего же. Но снова нет его. Перо макаю И вывожу привычно на бумаге: "Прошло пять лет, и в наше королевство..."