Полное имя Сэм – Саманта Норд. И несмотря на связь с Чили, по происхождению она американка.
Валя перевела взгляд на мрачное дерево, такое старое, что, возможно, вокруг него построили весь университет… Сэм… Сэм… Сэ-э-эм… – шуршали листья под ветром. Вдруг из коры дерева, пенясь, полилась вязкая жёлтая жидкость. Это была текила. Гигантский ствол закачался и стал со скрипом разделяться на две части. Из середины ствола вышла Сэм в рваных джинсах из H&M и с картонным стаканчиком из кафетерия в руках. Она налила текилу в стаканчик и сорвала крупный жёлтый лимон с ветки. «Лимонно-текиловое дерево… как же я раньше этого не замечала», – удивилась Валя.
За спиной Сэм ствол со стуком захлопнулся, дерево снова стало целым.
Ветер развевал короткие пламенные волосы Саманты, на больших пальцах сверкали чёрные кольца.
– Эй, Валентино, чё зависла? Держи кофе. – Сэм поставила стаканчик под носом у Вали.
Валя заморгала часто-часто и пришла в себя.
Сэм обратилась ко всем присутствующим за столом:
– У меня для вас супер новость. Помните, учитель по экономике постоянно нервничал, если на парту во время урока кто-то выкладывал свой блэкберри[4]? Ха-ха, я всё думала, почему именно блэкберри его так злят, а не айфоны, например? И вот я случайно выяснила: он так бесится, потому что его жена ушла от него к какому-то чуваку по фамилии Блэкберри! Не спрашивайте, откуда знаю! Охренеть, правда?
– No wa-a-ay! А если мы все купим себе по блэкберри, с ним случится паническая атака, и нам отменят экономику? – подхватила новость Сельма.
– Бедный учитель. Блэкберри здесь так популярны, ему, наверное, непросто, – сказала Валя.
– Валентина, да это же смешно! Подбери сопли. Короче, сегодня в десять p.m.[5] собираемся в «Этносе». Не забываем, что у Фрэнсиса сегодня дэрэ. Я заказала тортик, официанты его вынесут в полночь.
Сэм часто брала на себя инициативу организовать чей-нибудь праздник. Она была сердцем стола № 4, и, в отличие от большинства в Webster, одевалась как безнадёжная распиздяйка. Ей было глубоко плевать на брэнды, их сочетания и ценники, несмотря на то, что ее родители занимались добычей драгоценных камней в Чили, то есть эта девочка могла позволить себе очень многое. В Швейцарии она жила одна с семи лет. Ее отправили в местный пансионат, потому что дела ее семьи влекли за собой множество опасностей – это во-первых. А во-вторых, с ребенком строить крупный бизнес не так уж и удобно. Хотя с самого детства в альпийской стране жили многие студенты Webster. Август, к примеру, тусовался здесь с двенадцати. Такие дети с большей вероятностью получали швейцарские паспорта, а своих родителей видели довольно редко, в основном ощущая их присутствие лишь из «непонятно откуда» падающих на карту денег.
Детское одиночество сделало Саманту похожей на бесстрашного злобненького койота, страстно полюбившего шумные компании. Сэм знала в Швейцарии всех и все: подноготные учителей, нужного дилера, чтобы достать лучшую в городе травку, и кто в университете бесстыжая лживая шлюха. Как и почти все остальные за столом № 4, Сэм была старше Вали на три года и выступала в роли сестры, которую та слушалась.
На следующих парах в этот день в Webster не произошло ничего особенного. Парковка редела, наступал вечер. Протикал час грандиозного шабаша в «Этносе» – стрелки часов указали на 10 p.m.
Для того, чтобы студентов пустили в бар на нижнем этаже Les Berges, достаточно было просто прийти одетым. В одежду! Администратор бара просил выполнить хотя бы это правило, потому что бывали дни, когда пижамные шортики девочек ну уж совсем ничего не прикрывали, а мальчикам было лень переодеваться из своих домашних кигуруми, например, в виде розовой пантеры или тигра.
Валя спустилась только ближе к одиннадцати, потому что ей было важно красиво уложить волосы. С первого раза, на ее взгляд, вышло не ахти, потребовался дополнительный час.
В «Этносе» играли Cali Swag District – Teach me how to doggie. Очевидно, музыкой здесь заправляют наши. Хорошо, что хоть не песню «Colt 45» группы «Afroman», и удачно, что швейцарцы не знают английского. Пусть себе и дальше думают, что это просто позитивные американские песенки, и пусть не грустит бармен от того, что уже второй час ставит гостям Ethnos-рэпчик о том, как обкуренный нигер трахался так долго, что у него выросли африканские косички. В целом, конечно, выходцы из Les Berges были местными террористами размеренного чилла[6] у швейцарской реки, поэтому, если в бар и захаживали женевцы, то в первый и последний раз.
Банда была уже в полном составе. На середине стола возвышался гигантский бюст Фрэнсиса, сделанный из объёмной бумаги. Сам Фрэнсис его задумчиво разглядывал. Неизвестно, видел ли он в нем сходство с советскими бюстами Ленина, но было очень похоже. Это был подарок Сэм.
Между Мустафой в белом арабском одеянии и лишь с первого взгляда скромной японкой Марией, в самом центре дивана нельзя было не заметить Августа. Он смотрел исподлобья, одетый в рыжую шубу, которая на наследнике сибирской мафии выглядела, будто он только что замочил медведя и всем демонстрировал свой трофей. Это был шуба Сельмы. Август наблюдал за только что вошедшей Валей, не сводя с нее глаз от самой двери. Он оценивающе смотрел на ее стройненькие ножки, в то время как она аккуратно спускалась по лестнице. Валентина поймала его взгляд и с изумлением поинтересовалась:
– Что с тобой, Ави? Почему ты в шубе в середине мая?
– Потому что я pimp, – без намёка на улыбку ответил Август.
«Pimp» на русском означает «сутенёр». Валя изумлённо подняла одну бровь. Сегодня она натянула на себя пламенное обтягивающее платье с огромным декольте, но низ наряда отнюдь не компенсировал верх. Образ довершали пышные тёмные локоны. И вырви глаз – красная помада – тоже была на месте. В целом, сегодня Валя была очень похожа на Сельму.
– У-ля-ля, Валя-я-я… А вы с Августом хорошо смотритесь! – Из-за барной стойки появилась Сэм, намекающая на слишком вызывающий наряд Вали, который как раз подходил для деловых отношений с сутенёром. В руках Саманта держала большой поднос с многочисленными шотами с черно-белой жидкостью. – Всему местных барменов приходится учить! В Швейцарии совсем не знают, как пить Б-пятьдесят два. Мешают какой-то молочный коктейль и предлагают его просто выпить залпом. Без огонька! Настал час исправлять ошибки. Август, есть зажигалка?
Пока Валя укладывала волосы, все уже успели хорошо разогнаться. Детские прелюдии в виде пива с вином были преодолены. Поднос с шотами занял половину стола: сорок рюмок затаились, подозревая неладное, но любопытством и легким страхом наполнились все присутствующие за столом. Август передал зажигалку, Сэм чиркнула зажигалкой над одним из шотов.
– Горячо, блядь! И чё-то не горит. Тут это углубление в рюмках такое неудобное, огонь гаснет…
– Ха, смотрите-ка, в шубе есть спички! Гигантские какие-то. На, попробуй ими. – Август достал из кармана шубы каминные спички.
На вопрос, зачем они были нужны Сельме, она, как-то замявшись, рассказала про поход в гости к одному своему приятелю, и что у него в гостиной был камин, и всё это было very nice, очень хорошо, и чисто по-дружески. Аргументы обвиняемой были приняты к сведению, но без веры.
Август решил взять инициативу в свои лохматые медвежьи руки, но стало очевидно – это был его первый опыт.
– God dammit![7] Они все горят!
Спички оказались так хороши в деле, что огонь с первого шота молниеносно перешел на все соседние. Поднос заполыхал, и рядом с ним, грациозный и невозмутимый, загорелся бумажный Фрэнсис.
– Они подожгли Фрэнсиса!
– Моя шуба!
У стола начался суетливый движ. Со стороны это смотрелось так: толстый арабский шейх бил диванной подушкой гигантскую бумажную голову, вокруг в панике визжали две проститутки, сутенер тушил рукав своей шубы. Испанские торчки переворачивали четвертый шот, несмотря ни на что. На фоне распевалась строчка из My dick – Dirt Nasty, который весело заявлял, что у него член как у божества. Позади всех плакал Фрэнсис. В баре погас свет – к столу официант торжественно вынес торт.
