Ван Со не стал убирать и прятать этот шрам. И не жалел о нём. Нисколько.
Хэ Су долго-долго вглядывалась в его лицо полными слёз глазами, а кончики её пальцев невесомыми цветочными лепестками сперва робко, потом всё уверенней скользили по коже, вмиг ставшей невероятно восприимчивой, как бывало всегда, когда она касалась его. Такие знакомые ощущения… И такой родной, умиротворяющий запах её ладоней, пахнувших, как и прежде, травами и мёдом, а ещё розовым маслом.
Каждое прикосновение будило тысячу воспоминаний, которые не стерлись и за тысячу лет. И лишь теперь, в объятиях Хэ Су, оглушённый впечатлениями, которые испытывал, Ван Со в полной мере осознал, как же дико, по-волчьи он скучал по своей единственной возлюбленной, как безумно ему её не хватало.
Её лицо было так близко, что он отчётливо видел своё отражение в огромных бездонных зрачках, родинку на виске и белёсый пушок над верхней губой, а прядки шелковистых волос щекотали его шею.
Не в силах дольше оставаться вынужденно безучастным, Ван Со перехватил запястье Хэ Су, целуя середину её ладони и пальцы, странно холодные в эту тёплую ночь. Прижал их к своей щеке в попытке согреть, жмурясь от переполнявшего его наслаждения, и ощутил, как нежные руки на его лице сменились губами, отчего к щекам прилила кровь, и его тут же окатило горячей волной, а за ней следом пришла ещё одна, и ещё…
Он крепче притянул Су к себе, вновь с восторгом отмечая, как уютно, как естественно прильнуло к нему её тело, как знакомо и жарко, и удивлённый и напуганный силой и глубиной собственных чувств, прошептал ей в висок:
– Су, моя Су… Наконец-то… Наконец-то я нашёл тебя!
Он беспорядочно покрывал поцелуями её мокрое от хлынувших слёз лицо, а над ними порхали маленькие синие бабочки, и на расстилавшемся пологе ночи одна за другой вспыхивали звёзды, какие бывают только на небосклоне Корё…
Найдя податливо раскрывшиеся ему навстречу губы, Ван Со целовал Хэ Су, упиваясь её вкусом и запахом, то едва прикасаясь, то со всей страстью и напором. Время от времени, когда в годы одиночества и бесконечных поисков его одолевало отчаяние, он брал в руки цветы и касался губами восковых лепестков, пытаясь уловить хотя бы отголоски этих ощущений, но их не было. И быть не могло. Попробовав Хэ Су на вкус единожды, замены ей он так и не нашёл. Шелковистую прохладу её кожи, нежность прикосновений и дивный запах не могло заменить ничто.
Как ничто не могло заменить её руки, что медленно, будто поддразнивая, спускались сейчас от затылка к шее, минуя напряжённые плечи, ласково поглаживая его спину сквозь тонкую ткань, которая стала вдруг раздражающе лишней.
Больше не желая сдерживаться, Ван Со чуть отодвинулся от Хэ Су и, не разрывая поцелуя, потянулся к вороту рубашки, но тонкие пальчики отвели его руки в сторону.
– Я сама… – прошептала Хэ Су, и, почувствовав её учащённое дыхание на своих губах, Ван Со следом тут же ощутил, как от шеи и груди, к которым она легко прикасалась, расстёгивая пуговицу за пуговицей, по всему его телу растекается жидкий огонь.
Хэ Су изменилась. Она, как и мечтала, наконец-то стала свободной в своих словах, чувствах и действиях.
«Как было бы замечательно, если бы мы встретились в другом мире и в другое время. Тогда мы могли бы ничего не бояться и свободно, действительно свободно любить друг друга…»
Давние печальные слова Хэ Су, угасая, прошелестели по краю сознания, и Ван Со уступил, позволяя ей делать всё, что она хотела, и теряя рассудок от этого невероятного ощущения. Потянув рубашку назад, за плечи, Су на миг прильнула к его обнажённой груди, но тут же, отстранившись, отбросила мешавшую им одежду в сторону и уверенно опустила руки на ремень его джинсов.
Ван Со молча смотрел на неё, наслаждаясь её румянцем, не стыдливым, как раньше, а жарким, вспыхнувшим от желания, а потом, оставшись нагим, увлёк Хэ Су на футон. Нависнув над ней, он принялся не спеша раздевать её сам, растягивая удовольствие и любуясь тем, как сливается её фарфоровая кожа с белым воздушным облаком одеяла.
У него перехватило горло, когда Хэ Су, наконец-то освободившись от одежды, выгнулась ему навстречу всем телом и с тихим стоном прижалась к нему, срастаясь с ним кожей, сплавляясь душами – каждой клеточкой, каждым вдохом… Им обоим было это нужно – почувствовать друг друга полностью, чтобы окончательно обрести себя в любимом человеке. Чтобы наконец-то поверить.
Ван Со стискивал Хэ Су в объятиях, путаясь в прошлом и настоящем. На миг ему показалось даже, что заныла раненая стрелой рука. Но эта фантомная боль только усилила его желание. Вместо яда по венам теперь струились всполохи страсти, и, принимая их, Ван Со накрыл собой Хэ Су, вовлекая и её в это негасимое пламя, не отпуская её ни на миг.
И было горячо, и было больно чуть-чуть, и было невыразимо прекрасно. Потому что руки помнили, души расцветали алыми маками, а тела, вздрагивая, вспоминали всё, что пережили когда-то вместе.
«Я буду смело любить вас…»
И Хэ Су любила его, смело, открыто и невыносимо чувственно. Без стеснения прикасаясь к нему, она смотрела на него затуманенными глазами, в которых больше не было слёз – там лунным светом сияли лишь любовь и влечение.
Всё происходящее казалось Ван Со сном и в то же время было настолько реальным, что он не знал, куда себя деть от нахлынувшей на него лавины жгучих, пронизывающих насквозь ощущений, и погружался в них, как в тёплую воду, нагретую полуденным летним солнцем.
Её мягкая гладкая кожа под его ненасытными руками… Струящийся шёлк её волос… Ласка её влажных губ, что шептали его имя, как он просил когда-то… Её маленькие ладошки на его плечах и спине, где больше не было шрамов…
Тени подчёркивали каждую чёрточку Хэ Су, каждое движение, и, догорая, гасли свечи, уступая лунных влюблённых предрассветному сумраку, который не спешил наполнять комнату, продлевая для них эту чарующую ночь, на пике которой наступило полное затмение сознания Ван Со. Он перестал контролировать себя и дрожал, ощущая Хэ Су целиком, от пульсирующих висков до круглых выступающих косточек на щиколотках, ощущая любимую всем телом, всей истосковавшейся душой, изнутри и вовне, как никогда прежде до этого.
Вот она, его Су. Его человек. Его женщина. Она – есть. Есть! С ним. В его руках. Снова, как и раньше, – только его. Навсегда теперь – только его.
Словно и не было этой тысячи лет. Никогда не было недоверия, непонимания, обид и ревности. Ничего не было, кроме их любви. И ничего не будет, кроме них.
Всё изменилось. Он не был больше императором, скованным положением и долгом, а она – простой придворной дамой без влиятельного клана за спиной, способного поддержать правителя. Они стали обычными людьми, которые могли свободно – действительно свободно! – любить друг друга.
И не было нежности той самой первой ночи недалеко от Сонгака, в пустынном поместье, спасшем их двоих от дворца, укрывшем от чужих взглядов, зависти и осуждения. Не было трепетной ласки и томительной неги, растянувшейся настолько, насколько обоим тогда хватило терпения. Потому что терпения не осталось: оно истончилось за тысячу лет. И его место заняла страсть – чистая, безумная, свободная. Страсть, которую подпитывали обострившийся голод и страх, что это нереально, невозможно и недолговечно.
Руки Ван Со скользили по горячему нежному телу Хэ Су, по плавным изгибам её ног, обнимали колени, на которых не осталось следов минувших пыток и страданий. Ничего не осталось, кроме них самих – обычных смертных, мужчины и женщины, любящих друг друга. Без условностей. Без предрассудков. Без горечи.
Откровенные ласки Хэ Су, её цветочное дыхание, её глубокие жаркие поцелуи, её хриплый срывающийся голос сводили Ван Со с ума, и с каждым её движением навстречу, с каждым обжигающим прикосновением, с каждым волнующим стоном он чувствовал, как растворяется в памяти, безвозвратно покидая его, прежняя неотступная боль и тоскливое одиночество.
Он больше не был один. И никогда больше не будет.
