Пока они ехали по полуденному Сеулу, она выпила всю воду и немного успокоилась, однако по-прежнему комкала в руках синий носовой платок, что насквозь промок от слёз.

Чжи Мон не удержался от мысленной похвалы в свой адрес. Надо же, как удачно он прихватил платок перед выходом – как знал! Хотя что тут удивляться: интуиция проводника. Такое враз не исчезнет.

– Не всё, госпожа Хэ, – покачал он головой, затем вышел из машины и, обогнув её, открыл дверь со стороны девушки. – Далеко не всё, поверьте мне.

Опустошённая слезами и воспоминаниями, Го Ха Чжин позволила ему взять себя под руку и фактически втащить на третий этаж, но у двери в квартиру ожила. Замок приветливо щёлкнул, и девушка жестом пригласила Чжи Мона войти.

– Входите, господин Чхве, – усмехнулась она, заметив, что он помедлил на пороге. – Это не Дамивон, и у меня нет соседей, так что не бойтесь запятнать мою репутацию. Разрешение императора вам не требуется.

Чжи Мон прошёл вслед за ней в маленькую светлую кухню в голубых тонах и сел на диванчик у окна, где поддувал лёгкий сквозняк и было не так жарко.

– Чай? – спросила Го Ха Чжин, наливая воду в фильтр. – Или, быть может, кофе со льдом?

– От вашего изумительного чая я никогда не откажусь, госпожа Хэ, – благодарно улыбнулся экс-астроном. – Целую вечность его не пил! – и по изменившемуся лицу девушки понял, что ляпнул не то. Но он всего лишь старался разрядить обстановку, и, видимо, получилось у него плохо. Потому что он заметил, как напряжена Ха Чжин, как подрагивают её руки, пока она достаёт из разных мешочков травы и засушенные цветочные лепестки и смешивает их в мраморной ступке.

Несмотря на волнение, движения её были уверенными, ловкими и при этом плавными, так что Чжи Мон невольно залюбовался ею. Да что говорить, он просто по ней скучал!

– Прошу прощения, госпожа Го, – очнувшись, исправился он. – Я привык называть вас иначе.

– Называйте так, как привыкли, господин звездочёт, я не против, – пожала плечами Хэ Су. Да, именно Хэ Су! Она вынула из шкафчика чашки и поставила их на стол перед гостем. – Так вот почему я никак не могла после комы свыкнуться со своим настоящим именем! Оно казалось мне неуютным, словно я надела чужую одежду.

– Имя Хэ Су было вашим десять лет.

– Да. Целую жизнь, – вздохнула девушка и отвернулась, пытаясь скрыть вновь навернувшиеся на глаза слёзы. – Простите, я ненадолго.

Она вышла, и вскоре из ванной послышался шум воды.

Этот звук вернул Чжи Мона в тот самый день, чуть больше года назад по меркам времени Го Ха Чжин, когда он выдернул её из привычного мира. И вот уже приглушённое журчание водопроводной воды сменилось свежим бисерным шумом водопада в городском парке, гомоном детей и плачем растрёпанной девушки, что весьма неоригинально пыталась избавиться от проблем с помощью соджу. Он, Чжи Мон, оказался её единственным слушателем, которому она изливала душу. И которому, кстати, отдала початую бутылку, встретив его выразительный взгляд попрошайки.

– Вы когда-нибудь хотели заснуть на сотню или даже тысячу лет? – спрашивала его Го Ха Чжин, не ожидая ответа. – Я хочу. Очень хочу! У меня всё идёт наперекосяк, и не видно просвета в этой жизни…

Соджу на жаре быстро разморило её, и девушка еле выговаривала слова. А может, затруднение вызывала и разбитая губа, которой Ха Чжин периодически касалась и морщилась от боли.

– Ты говоришь себе, что всё будет хорошо, однако обязательно случается что-то плохое, – бормотала она, пока Чжи Мон жадно пил, причмокивая от удовольствия: денёк выдался не по-майски знойным и сухим. – Было бы здорово просто заснуть и больше никогда не просыпаться. Как бы мне хотелось всё забыть, но не получается!

Ха Чжин тяжко вздохнула и шмыгнула носом.

– Как бы я хотела забыть придурка, бросившего меня с кучей долгов, девку, которая увела у меня парня… Никому нельзя верить! И вообще, как вышло, что всё это произошло со мной? – её жалобный голосок истончился до стона, она уткнулась лицом в острые коленки, обтянутые рваными джинсами, и разревелась уже в открытую.

– Жизнь нельзя изменить по своему желанию, – сказал Чжи Мон её рыжему затылку, подрагивающему от плача. – Только если умереть и снова возродиться.

Он изрёк эту глубокую мысль и завалился на бок, устроившись на потрёпанном рюкзаке. Притворился спящим, хотя сам исподтишка наблюдал за девушкой, что пыталась теперь утопить свои беды в слезах вместо алкоголя.

А он, Чжи Мон, взял и утопил её! Натурально. Не своими руками, конечно. Он же не изверг какой! Просто заранее обстряпал всё так, что Ха Чжин бросится спасать из воды мальчонку, поскользнувшегося на мостках, передаст его суетящимся родителям, а сама уйдёт под воду. Да так глубоко, что вынырнет аж в древнем Корё, попав в тело юной аристократки, кузины жены Ван Ука.

Эту тихоню-притворщицу как раз занесло в королевскую купальню поглазеть на принцев, но она оступилась и потеряла сознание в воде, ударившись головой о каменный выступ. Конечно, хлопотно было перемещать и её тоже, но Чжи Мон потом удостоверился, что настоящей, а вернее, бывшей Хэ Су весьма недурно жилось в Чосоне{?}[Чосон – корейское государство, существовавшее в 1392–1897 гг.] при дворе Седжона{?}[Седжон Великий – 4-й правитель корейского государства Чосон, правивший в 1418–1450 гг.]. Не самый плохой расклад, а?

Спору нет, всё можно было устроить иначе, без лишнего шума и драмы, но в тот раз выбирать ему не приходилось: надвигалось солнечное затмение, и время поджимало. Самому-то ему для перемещения это было непринципиально, а вот с другим человеком, а тем более двумя, иначе бы не вышло.

Так всё и началось. Так двадцатишестилетняя Го Ха Чжин стала шестнадцатилетней Хэ Су, которой предстояло пробраться в сердце дикого волчонка, принца-изгоя, чтобы сделать из него великого правителя. А заодно покорить других принцев, сблизиться с самим основателем государства, настроить против себя принцессу Хванбо…

Всего и не перечислишь, да и надо ли?

– Почему именно я, господин Чхве?

От неожиданности Чжи Мон дёрнулся, возвращаясь в настоящее, и едва не опрокинул свою чашку. Хэ Су наблюдала за ним из дверного проема, где стояла, опираясь спиной о косяк. Её волосы были подколоты кверху, а умытое лицо прояснилось, хотя в уголках глаз поблёскивали притаившиеся слезинки.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Просто случайность.

Пришло время давать ответы на вопросы, а он никак не мог взять себя в руки и сосредоточиться. Или это последствия?

– Вы же сами говорили, что случайностей и совпадений не бывает, – кольнула его Хэ Су, и Чжи Мон невольно улыбнулся: туше́.

На миг ему померещилось, что перед ним та самая жизнерадостная и острая на язык девчонка, которая привлекла внимание всех принцев и столько раз шокировала своим поведением членов королевской семьи, пока не вникла в устои того времени и не научилась вести себя во дворце.

Но нынешняя Хэ Су была такой, какую сделала из неё придворная жизнь в древнем Корё, полная опасностей, интриг, лжи и предательства. Из смелой, озорной и весёлой она превратилась в кроткую и осторожную. Чжи Мон хорошо помнил, как на её лице всё реже стала появляться улыбка и почти никогда не звучал её особенный задорный смех, что просто изводило Кванджона. Неудивительно, что после всего пережитого – пыток, потерь и мучений – она серьёзно заболела. К тому же та, прежняя Хэ Су, страдала пороком сердца. Так стоило ли удивляться тревожности, болезни и ранней смерти возлюбленной императора?

Чжи Мон слишком долго молчал, и Хэ Су оторвалась от стены, чтобы заварить чай: вода как раз закипала. Она занималась угощением и не торопила своего гостя, словно тоже чувствовала, что ему нужно время. Впрочем, придворная дама Хэ всегда была поразительно чуткой и деликатной, как и её наставница.

– Да, говорил, – наконец согласился бывший астроном, поочерёдно принимая у Хэ Су из рук тарелки с сушёными фруктами, пастилой и медовым печеньем. – Случайностей не бывает. Есть лишь воля Небес.