— Мне легче не особо стало.

— Жаль, а я старался быть убедительным, — улыбаюсь даже. Потому что сейчас меня тревожит что-то более серьезное, чем падение в шахту лифта. Ей богу, это было моим спасением в какой-то степени перед личной моральной гильотиной.

Ада хочет ответить и даже открывает рот. Но в этот момент кабинка дергается, свет гаснет, а женская ладонь впивается в мою. И я обнадеживающе сжимаю ее в ответ. Длится все это не больше нескольких секунд, но я действительно успеваю попрощаться с жизнью. Девушка даже всхлипывает, но свет восстанавливается, а створки раздвигаются, ослепляя нас светом из вымытого на удивление подъездного окна.

Напротив лифта стоит мужчина лет сорока в рубашке и брюках, уперев руки в боки. Мы разглядываем его, все еще привыкая к свету и держась за руки. А он смиряет взглядом нас. В конце концов моя попутчица мягко вынимает из моей ладони свою руку и бросается на шею этому мужчине. Видимо, ее отец.

Я подхватываю свои пакеты и выхожу следом. Здороваюсь, мы пожимаем друг другу руки. Мужчина еще раз окидывает меня взглядом и тащит дочь опять в лифт.

— Эй, нет, я в эту коробку сегодня точно не полезу. Идем пешком.

Посторонние уходят, а я наконец-то собираюсь с духом и звоню в квартиру, в которой прожил сам двадцать лет. Где-то у меня есть ключи. Но не думаю, что я сейчас вообще в том положении, когда можно пользоваться собственным комплектом.

Дверь мне открывают почти сразу. Смотрю на отца. Ему всего пятьдесят, а он выглядит гораздо старше. Грустно осознавать, что я мог послужить причиной его стремительного старения. Мы смотрим друг на друга, я даже вхожу в прихожую. Мы молчим, просто смотря в глаза. Через несколько минут я нарушаю тишину, протягивая руки с пакетами:

— Я тут… вот, немного…

Не могу связать и нескольких слов. Один из пакетов все же не выдерживает и рвется, вываливая на свет божий половину купленных продуктов. Отец просто перешагивает через них и обнимает меня. Роста мы с ним примерного одного, поэтому труда никакого нет. Отец похлопывает меня по спине, как в старые времена. Он так всегда делал, когда я выигрывал олимпиады, с очередных соревнований по волейболу возвращался с кубком, когда поступал и чего-то добивался. А что же сейчас? Чего я добился, что отец проявил этот жест?

Но я и сам не выдерживаю, обнимаю отца в ответ свободной рукой. Он отстраняется, наклоняется подобрать продукты.

— Не надо, я сам, — скидываю пальто и принимаюсь сгребать рассыпавшиеся покупки, прижимая их к себе.

— Давай-давай, проходи, — отец забрал у меня второй пакет. — И зачем столько накупил? Думаешь, отец твой вообще не зарабатывает?

— Нет, не думаю. Но с пустыми руками не ходят.

— Так то в гости, а ты же — домой.

— Да, — замираю с пачкой молока в руках, — домой.

Выдыхаю это слово и зажмуриваюсь. Слишком много соблазнов в этом. И слишком много горечи от моих же поступков. Когда я приношу все на кухню, отец хлопочет около плиты.

— Ты с работы? Голодный? — и тут же спохватился, — А, ты же в ресторане работаешь.

— Голодный, — соглашаюсь. Между нами нет никакого напряжения. Отец вполне добродушен. Все напряжение накоплено во мне. Оно струится по венам вместо крови, занимает всю полость между внутренними органами, застилает мозг. Но стараюсь этого не показывать.

— Сынок, как у тебя дела?

— Все хорошо. Работа, ресторан.

— Это я и так вижу!

— Видишь?

— Ну, я же не такой уж и древний, в Инстаграме зарегистрироваться — дело двух минут.

— Я и не знал, что ты там есть.

— Ну за это время воды много утекло. Лучше расскажи мне, как у тебя на личном? Ты с Марфой не помирился?

— Нет, Марфа замуж вообще-то вышла.

— Ого, девчонка быстрая.

Мы говорим на отвлеченную тему. Обсуждаем мою бывшую девушку. И ее мужа. Все-таки отец прав. Инстаграм — не такая и сложная штука. Оттуда я знаю, что живет Марфа в селе, имеет свой дом и переводит книги. Никогда бы не подумал, что она переедет куда-то от городской цивилизации, променяв ее на исконно природные мотивы вокруг.

— А мы с Алиной тоже разошлись, — выдает отец. Я удивлен. За ее инстаграмом я не следил. Мое наваждение к ней исчезло сразу после того, как меня со спущенными штанами застала Марфа. — Уже два с половиной года как. Не сложилось.

Разводит руками.

— Но я здесь участок себе за городом купил.

Да что же вы все за город едете? Что там хорошего нашли? Может, мне тоже нужно почувствовать природу, чтобы найти себя. И простить.

— И там, — продолжает отец, — такая хорошенькая соседка. Вера Ильинична. Замечательная женщина, чуть младше меня. У нее дочь, кстати, немногим младше тебя…

— Ой, отец, что это? Сводничество? Ты же не Роза.

— Какая Роза?

— Сваха всея мира. Так что там с Верой Игнатьевной?

— Ильиничной!

— Допустим.

Отец рассказывает о своей жизни. Я немного рассказываю о ресторане. Вспоминаем общих знакомых. Я уточняю даже о девушке, с которой сегодня делил лифт. И о том, что я ее не помню. Папа по описанию понимает, о ком я.

— Да это же Карауловы. На восьмом, кажется, живут. Отец ничего там… хороший мужик. Он у меня на СТО постоянно машину проверяет.

Из отчего дома я ухожу уже поздно. Фонари светят прямо около подъезда. Вдыхаю свежий воздух, наш дом находится чуть поодаль от дороги, перекрывая поток загазованности собой. Так что набираю полные легкие. Дышать мне легче, а жить — не очень.

Перевариваю все новости в голове. И кроме того, что отец рассказывал о моих одноклассниках или соседях, я думаю о том, что развод с Алиной — самое правильное решение. Я не стал спрашивать о подробностях решения и их жизни в остальное время. Просто радуюсь, что эта страница жизни — и отцовская, и моя — была окончательно перевёрнута.

Папа звал на выходных к нему на дачу. И подышать воздухом, и познакомиться с его новый соседкой. Но я пока не был уверен, что готов к тесному общению с родителем. Возможно, мне нужно поговорить с ним. На ту тему, что гложет меня. Но и решиться на такое — удел смельчаков. Я ещё раз вдохнул воздух в лёгкие так, что где-то в гортани даже уже начало свистеть от холода, и пошел к машине.

Глава 5

Тут бы я, конечно, вспомнила о тебе,

Если бы когда-нибудь забывала.

© Вера Полозкова

Аделаида

Гре-ба-ный таксист. Ну каков же он.

Отец все порывается отвезти меня домой, когда я собираюсь уходить. Но уже поздно — стрелка часов, которые уютно примостились на маминой кухне, показывает десять вечера. Я живу достаточно далеко отсюда. Да и вообще в спальном районе ближе к окраине уже давно была тишина. Я убеждаю родителей, что на такси мне будет удобнее. Свою машину я сегодня оставила у дома. И да, ее снова зажали между собой несколько иномарок. Кажется, у нас во дворе назревает автомобильный буллинг. Подумываю над арендой гаража.

Папа, конечно же, выходит меня проводить на улицу, хочет оплатить и дорогу, но я это уже сделала через приложение. Так что удосуживаюсь только чуть прищуренным взглядом и папиным бурчанием: «Колбаса деловая». Знаю, что им чуть тяжело принимать, что я рано стала самостоятельной. Конечно, они за меня рады. Но и переживают.

С горе-таксистом мы проезжаем всего километр и глохнем. Мужчина лет сорока все пытается завести колымагу, пока он страдает, как по мне, абсолютно бесполезным делом, пытаюсь вызвать новое такси. Но все прелести жизни в этом районе — сюда никогда не вызовешь машины поздно вечером. Все в основном сосредоточены в центре, а здесь такси становится залетным. Именно поэтому я согласилась на убитый годами таксования Логан. Хотя обычно, ради собственного спокойствия, заказываю себе комфорт-класс.

Машин в радиусе ближайших километров нет. Мой водитель уже лезет в капот. Выхожу на улицу, абсолютно растерянная. Звонить отцу? Но это ему идти в гараж, забирать машину, ехать ко мне, возвращаться обратно. Вариант рабочий, но не желательный.