– …В дремучих мерьских лесах между высокими каменистыми гривами и полноводными озерами протянулась засечная черта. Мастера-засечники создавали надежный заслон продвижению орды, и это приблизило окончательное падение ига и позволило сохранить русскую государственность. Примерно так.

Хазин закончил читать. На первом этаже снова защелкала пишущая машинка.

– Ну? – спросил Хазин. – Засечная черта, мастера-засечники, державное единение народа с исполнительной властью?

– Пожалуй, – согласился я. – Засечники – это хорошо… Ах ты!

Хазин подскочил со стула – из-за косяка двери на уровне человеческого роста выставилась широкая и желтоглазая кошачья морда. Хазин быстро схватил камеру и сфотографировал. Потом сказал:

– Аглая, не прячься, я тебя вижу.

Возникла мрачная девочка Аглая с котом на плече. Машинка на первом этаже щелкала.

– А я думал, что ты роман сочиняешь, – сказал Хазин. – А ты, мейн-кун, оказывается, рыщешь.

– Вас бабушка зовет, вам там звонят, – ответила Аглая.

Хазин достал телефон, я полез за своим.

– Вам на зеленый звонят, – презрительно хикнула Аглая. – Внизу, идите.

Я бухнул энциклопедию на подоконник и пошагал за Аглаей.

Кот лежал у Аглаи на плече и смотрел на меня тоже с презрением, я показал ему язык.

– Аглая, когда к вам в город мобильную связь проведут? – спросил я.

– Никогда, – ответила Аглая.

Глаза у Аглаи красные – читает много, в левом глазу сосуды полопались и слились в яркое красное пятно.

– Почему же не проведут?

– Батюшка не велит, грешно это.

Аглая поставила кота на перила и быстро сбежала по ступеням.

Я вниз лестницу не любил, она была необычайно крута, а ступеньки узки, так что вверх еще кое-как, а вниз приходилось идти, держась за перила. Но теперь на перилах стоял кот, так что мне пришлось опираться на стену, кот сопровождал. Интересно, как в засечные времена обходились с котами?

Кабинет заведующей располагался от лестницы направо, кот замешкался на перилах, а я нет: быстро шагнул к двери, толкнул плечом.

Аглая уже сидела на коробках с надписью «В отдел комплектации» и изучала свежий музыкальный журнал, я посмотрел на нее выразительно и указал пальцем на дверь, Аглая косо ухмыльнулась и осталась на коробках.

Ладно.

Я взял зеленую телефонную трубку, она была сальной, пахла дымом, и на другом конце оказался, разумеется, Крыков.

– Это ты, Витенька? – догадался он.

Я сосчитал до пяти. Еще неделю назад обходился счетом до трех, но Крыков прогрессировал. Мерзкая привычка – угадывать собеседника скорее, чем он произнесет первое слово.

– Как дела? – поинтересовался Крыков. – Хазин там? Отлично. Работаете?

Карл Густав Юнг. Проходил на счастье мимо.

– Работаем, – сказал я.

Крыков хихикнул.

– Значит, так, к двенадцати подъезжайте к мэрии.

– Вроде бы мы собирались в музей…

– К мэрии! – оборвал Крыков. – Быть обязательно! Надо… уточнить детали. Короче, не опаздывайте, Механошин не в духе.

Крыков отключился. Я положил трубку на аппарат.

Дверь отворилась, в щель протиснулся кот, быстро пробежал через кабинет, запрыгнул в кресло. Аглая принялась чесать кота за ушами и теребить мохнатую шею, приговаривая:

– У, какую холку наел, бестолочь. Папка из тебя валенок-то понаделает, будет в чем пролетариям зимой пройтиться…

Я собирался выйти, но остановился на «пролетариях» и «пройтиться». Впрочем, Аглая была безжалостна.

– Суффикс «еньк» в обращении свидетельствует о крайне низком социальном статусе своего носителя, – сказала Аглая, я оценил, но оставлять удар без ответа не собирался.

– Аглая, а ты тоже всю жизнь будешь работать в библиотеке? – сочувственно спросил я.

– Да не, буду дерьмовые книги сочинять.

– Понимаешь ли, Аглая, литература – это серьезное занятие, требует большого самоотречения. Прежде всего надо избавиться от глистов.

И вышел.

Хазин уже спустился со второго этажа и беседовал в коридоре с заведующей библиотекой. Нина Сергеевна внимательно слушала и опасливо косилась на камеру на груди Хазина.

Хазин не стеснялся.

– Понимаете, скоро год как миллениум на дворе, но мы катастрофически отстаем. Я был в Мюнхене, в Баварской государственной библиотеке, там все устроено не так. Там библиотека не книжный склад, а место встречи, городское пространство общения и содружества, клуб, если хотите! Там книги не выдают, а берут с полок, там можно съесть пирожное, выпить кофе…

– Да, – согласилась Нина Сергеевна. – И нас через два года обещали подключить… но пока еще не подключили. Но два компьютера есть, принтер и ксерокс, вы можете пользоваться в любое время. Здравствуйте, Виктор!

– Здравствуйте.

Из кабинета заведующей показалась Аглая с новенькой книгой и направилась потихонечку в сторону читального зала. Мне подумалось, что книга похожа на кота, такая же толстая и с вредным характером.

– Глаша, ты бы погуляла лучше, – сказала Нина Сергеевна. – У тебя и так глаза все полопались, операцию делать придется…

Аглая замерла, съежилась, точно в спину ей угодил дротик, затем медленно отправилась по коридору дальше, держа книгу перед собой.

– Никого не слушает, – покачала головой Нина Сергеевна. – Ни меня, ни мать, ни отца. Читает как ненормальная…

– У самого четверо, – посочувствовал Хазин. – Что за поколение, оторви да брось, акселераты…

Нина Сергеевна поглядела на Хазина с оторопью.

– Крыков звонил, – сказал я. – В двенадцать совещание.

Хазин кивнул, забрал объектив крышкой и направился к выходу. Хазину тридцать; кажется, он жил с мамой в пятиэтажке, в наличии детей я сильно сомневался, жены не было точно.

– Нам пора, – объяснил я. – Важное совещание в мэрии.

– Понимаю. Вполне понимаю. У нас ведь тут суматоха, готовимся к Дню города. Летом по отпускам все, а праздник скоро…

– Праздник – это хорошо.

Я пожал заведующей руку и поспешил за Хазиным, но Нина Сергеевна успела поймать меня за локоть.

– Виктор, минуту не уделите? – попросила Нина Сергеевна.

– Попробую…

– Я слышала, что вы интересовались жильем? – негромко спросила она.

Я жильем не интересовался, но возражать не стал.

– Недвижимость, безусловно, подорожает, – утвердительно сказала Нина Сергеевна. – Она уже сейчас дорожает.

– Везде дорожает, – согласился я. – Экономический подъем.

– Да-да, конечно, подъем… Я слышала, на предприятии будет работать больше тысячи человек?

Я многозначительно промолчал.

– А поселок для рабочих, он… за РИКовским будет?

– Планируется два поселка, – сказал я. – Один для рабочих, другой для руководящего состава.

– Да? А если предположить…

– Извините, нам еще в керосинку сегодня, – перебил я.

Нина Сергеевна растерялась, а я вырвался.

Хазин успел забраться в машину и гонял тюнер, ловил скрипы и шорохи, короткие волны до Чагинска не долетали.

– Засечная черта – это хорошая идея, – сказал я.

И сел рядом с Хазиным.

– Надо, пожалуй, начинать по-нормальному работать, – продолжил я. – Время идет, мы стоим.

– Спорный вопрос и методологическое заблуждение. Человечество упорно воспринимает время дискретно, однако это ошибка. Время никуда не идет, его вообще нет…

– Вот об этом расскажешь мэру, – перебил я.

Хазин не стал спорить, повернул зажигание, сразу воткнул заднюю, передача недовключилась, но Хазину было плевать, он с визгом выставился поперек улицы, затормозил и стал нащупывать первую. С первой, как и с задней, у Хазина всегда проблемы. Это от того, что пальцы Хазина привыкли к кнопкам на камере, мелкая моторика одержала сокрушительную победу над крупной.

В салоне запахло паленым сцеплением, Хазин дергал ручку и в итоге попал на третью, после чего решил не мучиться и тронулся с нее. Чтобы меньше воняло, Хазин потер елочку.

Чагинск тянулся вдоль железной дороги с обеих сторон: с северной поднимаясь на холм и спускаясь к Ингирю, с южной упираясь в болота между Нельшей и Номжей.