Несуразный коротышка думал, что сумеет помешать ей… храбрость этих созданий сравнима лишь с их же глупостью. Остановить ее мог бы только Гэндальф, но по ясным лишь ему причинам волшебник решил не вмешиваться, когда на карту поставлено все. Отдал судьбу кольца Всевластия на волю случая… и ее. Или все уже предрешено?

Когда меч Боромира уперся в грудь законного наследника трона, Силмэриэль поняла, что хочет сохранить ему жизнь, но отобрать победу. Чтобы она ускользнула из рук уже ощутившего вкус торжества гондорца, издевательски блеснув на прощание укатившимся в траву колечком.

И Гэндальф прав, всевластие — непосильная ноша для смертного, кольцо неизбежно вернется к истинному хозяину. Она спасет его от участи кольценосца, не мертвого и не живого порождения могильного тлена.

— Ты… проклятая ведьма!

Силмэриэль знала, что Боромир не оценит такую заботу, но жестокие слова больно пронзили и без того раненное сердце. Настолько, что она не сразу заметила до крови прорезавший кожу меч у самого горла. И слишком поздно почувствовала присутствие слуг отца, они без труда убьют всех и… Нет, только не его!

Луртц всегда питал к ней извращенные и до сих пор мучительно раздражавшие чувства. Она ему не мать, хотя и повинна в рождении первого полуорка больше истинных родителей. Но сейчас это должно помочь заставить его и остальных не выполнять приказ Сарумана.

Набежавшие из тьмы «дети» замерли, готовые вновь слушать ее — ослабленную расстоянием волю отца не сложно переломить, и у него уже нет Палантира, чтобы их видеть. И злобно зарычали, собираясь броситься на помощь хозяйке.

Перестань, они убьют тебя!

По прорезанной (еще чуть-чуть, и он убьет ее) лезвием меча шее потекла тонкая горячая струйка, заливаясь за корсаж, перед глазами сгустился мешающий четко видеть красноватый туман.

Луртц…

Силмэриэль сама не знала, что хочет приказать… инстинктивное нежелание умирать заглушило и отодвинуло на второй план все остальное. Выпущенная в обидчика «матери» стрела мелькнула смутной тенью на периферии сознания, лишь с запозданием дошедшие мысли орка позволили понять, что произошло.

— Нет, Луртц!

Можно же было выстрелить не так, а чтобы он отпустил ее, но… он же не умрет? Не умер? Машинально прижав мгновенно ставшую мокрой и неприятно липкой ладонь к надсадно ноющей царапине, Силмэриэль опустилась на колени рядом с упавшим к ее ногам гондорцем. На совесть сделанная в мастерских Изенгарда стрела с зазубренным наконечником из закаленной стали целиком вошла в его спину слева чуть ниже лопатки.

***

— Они могут перестать слушаться меня. Уходите… лучше убегайте, если можете.

На самом деле это не так… наверное. Пока отца нет рядом. Ей просто хочется, чтобы они ушли, как можно быстрее и дальше… оставили ее. Их. Настолько, что лишь нежелание преподнести кольцо папе удержало от соблазна приказать оркам сделать то, чего он и хотел. Убить их всех то есть.

— Я позабочусь о нем…

Спасу его жизнь… или папа спасет. У него должно получиться. А если…

Его тело не съедят орки и дикие звери. Об этом не хочется думать, и произносить тоже, но неприязненно косящийся на обступивших ее орков следопыт понял невысказанное. И, чуть поколебавшись, согласился. Неправильно оставлять смертельно раненного (только сильная магия способна исцелить такое) гондорского витязя, пусть даже и оступившегося, среди темных тварей, но… Другого выхода нет, и Боромир сам избрал такую судьбу, связавшись с дочерью колдуна. И она действительно сделает то, что пообещала.

Отголоски мыслей следопыта вяло коснулись сознания, не вызвав ни интереса, ни злости, и постепенно истаяли, становясь все менее разборчивыми. Жаль, что нельзя приказать полуоркам истыкать его стрелами, и всех остальных тоже… чтобы не раздражали своим ненужным существованием и человеческой беззаботностью.

Не умирай, пожалуйста, ты не можешь… Как же так!

Силмэриэль никогда не училась целительству. Попытка с Хельгой, от одного воспоминания о которой начинала невыносимо болеть голова, полностью провалилась. Отец вряд ли поможет, и он слишком далеко, увы. Полуоркам никак не успеть, и даже орлы бы не успели.

Он не должен был уйти… не заплатив ей за все и не поцеловав на прощание. Это несправедливо, и неправильно, Боромир опять обманул ее надежды, в последний раз.

Пронзительно свежий предутренний ветер окончательно разметал тучи, очистив тускло-серое осеннее небо, долина у еще не очистившегося от тумана подножия Амон-Сул пугала мелькающими в похожих на щупальца чудовищ кронах тенями. Назгулы? Им нечего здесь делать, и она совсем не боится рабов кольца… Умереть, не став одним из них, скорее благословение, чем проклятие.

Отказываясь верить своим глазам и ощущениям — она уже не чувствовала его мыслей и биения пронзенного стрелой сердца — Силмэриэль протянула руку и замерла, не решаясь коснуться бледного пугающе застывшего лица. Больше всего боясь ощутить безнадежный неживой холод… правда ли смерть лучше, чем противное Эру и природе существование кольценосцев? Что-то все время смутно мешавшее ей с еле слышным стуком выпало из неглубокого внутреннего кармана полурасстегнутого плаща… черная книга со стершейся надписью на обложке.

Сердце отчего-то замерло и забилось чаще, бледно-желтый луч показавшегося над краем туманного марева солнца потускнел, словно без остатка впитавшись в глубокую матовую черноту фолианта.

Некромант воскрешал мертвых, Силмэриэль… в Дул Гулдуре.

Пленительно нежный женский голос из недавнего сна прозвучал в голове, вызвав знакомое сладкое головокружение и холодок вдоль спины. Она сходит с ума и скоро навсегда уйдет в мир причудливых видений, или это правда…

Отправь темных тварей назад к отцу… и открой книгу. Пока не стало поздно.

— Но Дул Гулдур далеко… нам не добраться туда, если время на исходе, — пробормотала вслух Силмэриэль, сбрасывая плащ на землю. Ей вдруг стало невыносимо жарко, все внутри хаотично сжималось, не давая дышать, но страха удушья не было, лишь кружащий голову болезненный восторг. Плотно слежавшиеся пожелтевшие страницы манили, призывая скорее коснуться и погрузиться с головой в прихотливую вязь смутно знакомых букв.

— Пошли вон! — непонятно как смогла твердо произнести она, с раздражением взглянув на недоуменно топчущегося рядом Луртца. — Убирайтесь в Изенгард!

Она убьет их всех, если попробуют не послушать. Прикосновение к впитавшей холод остывшей за ночь земли обложке пробудило ненадолго заснувшую в душе тьму, сила вибрировала на кончиках пальцев, готовая сорваться обжигающей молнией. И прочесть теперь полностью понятное древнее заклинание. Но испуганно втянувшие головы в плечи полуорки скрылись из вида прежде, чем она успела заорать «Быстро!», хрипло ругаясь и ломая пробившиеся на каменистом склоне чахлые кусты.

Дул Гулдур не нужен… нужна только ты. Просто открой ее.

Прикоснуться к поблекшим за неисчислимые столетия, но не рассыпавшимся в прах силой заключенного в них колдовства страницам она мечтала уже давно, с самого рождения, просто сама не понимала, чего хочет. И погрузиться в уже знакомый туман, на этот раз не такой густой, окутывающий странное, напитанное Тьмой место.

Полуразрушенный замок из серого камня, с похожими на гигантские обломанные зубы развалинами внешних стен, обвитых мертвым засохшим плющом. И прекрасную женщину из сна в темно-сером эльфийском плаще, странно чуждую этому месту и одновременно созвучную его силе.

Силмэриэль сощурилась от режущего глаза света занимающегося утра, стараясь не смотреть на застывшее в мертвенной неподвижности и ставшее незнакомым лицо Боромира. Это сейчас пройдет… все пройдет. Почти незнакомые буквы складывались в звучащие неприятно жестко слова, трепещущие на ветру полуголые ветки сменялись освещаемыми ярко-оранжевым неподвижным пламенем свечей блестящими от сырости стенами.

— Я помогу тебе.

Эльфийка без малейшего усилия подняла закутанное в черный плащ тело и, на миг скривив сладко улыбающиеся губы, положила на широкий каменный постамент.