Настал черед уже Элронда закашляться и на миг утратить многовековую невозмутимость. Впрочем, Владыка тут же взял себя в руки, не выказывая ни малейшего удивления ее осведомленностью.
— Просто? Может быть… У тебя вряд ли получится понять, Морин.
— А ты попробуй, объясни, — продолжила Морин, сверля эльфа взглядом. — Нечего тебе сказать, да? А ведь мог бы избавить столь дорогой тебе мир от Великого Зла одним движением. Скольким созданиям сохранил бы жизнь… вы же, эльфы, так трясетесь над ними. Или ты больше ценишь свою чистоту, незапятнанность злом и вечную жизнь?
Ну вот зачем надо было так делать, а?
Остаётся только стукнуть самой себе по лбу.
— О… это определенно умно, Морин. Жаль, что тебя там с нами не было. — Элронд не утратил хорошего расположения духа, быстро оправившись от первого удивления. Разговор по прежнему его крайне занимал. — Я просто не подумал о такой возможности. Вижу, что не понимаешь, но это так. Подобное чуждо моей природе, это уже твоя прерогатива.
— Природе… — Морин презрительно скривила губы, вновь не сумев справиться с желанием высказаться об эльфах. — Да что у вас за природа? Вы как тени… выцветшие за тысячелетия. Это не ваш мир, он слишком живой для вас.
— Или слишком искаженный. Не буду спорить, Морин, все действительно так, — миролюбиво ответил Владыка. — Время эльфов проходит. Нас и правда нечем удивить… почти. И людские страсти чужды и непонятны. А вас они захлестывают… неудержимо и неконтролируемо, заставляют терять голову и делать глупости. Да? Это и дар, и проклятие. Также, как мудрость и бессмертие эльфов.
— Извини, Элронд! — случайно или нет попавшие точно в цель слова напрочь сбили боевой настрой. Спорить на подобную тему с Элрондом было крайне плохой идеей. — Спасибо тебе за… за помощь.
— Ты не обидела меня, не беспокойся. Беседовать с тобой было очень занятно. — Глаза Элронда все также лукаво поблескивали, словно он помолодел на тысячелетие, или даже еще больше. Сколько ему точно лет, Морин не помнила.
— И не надо благодарить. Если, не дай Эру, опять заболеешь — приходи, помогу чем сумею. Я увидел некоторые мысли Фродо, когда исцелял его рану, так всегда бывает. Поэтому ты напрасно критикуешь мое решение насчет Исилдура. Я ни с кем не поделился увиденным в воспоминаниях Фродо точно так же, как не столкнул в Ородруин гондорского Короля. В правильность того выбора я по-прежнему верю. Но многие из твоих спутников разделяют твое мнение, а не мое. И легко могут решить сбросить тебя в Амон Амарт. Будь осторожнее… Морин.
========== Часть 6 ==========
Мое право дарить его, кому я захочу. Как и мое сердце.
Пальцы Арагорна вновь невольно потянулись к нему, многие годы самому дорогому и желанному подарку. Неизменно согревавшему в холоде долгих северных ночей и наполнявшему душу покоем, разлитым в пропитанном солнечным теплом и влагой хрустальных водопадов воздухе Ривенделла.
Она не стала его забирать, оставила на память о мечте, слишком прекрасной для этого искаженного мира… и для него, наверное.
Это был мой сон, Арвен.
Сон наяву, словно специально спрятанная в укромном уголке сада беседка, помнила его, увитая нежной зеленью плюща арка еще вчера обрамляла ее портрет на фоне звездного неба. Теперь он мог лишь мысленно нарисовать его, глядя в быстро сгущающиеся сумерки.
Элронд, разумеется, прав — успевший собрать всю мудрость за прожитые эпохи не может ошибаться.
Моя дочь погибнет здесь. Отпусти ее, пусть унесет любовь к тебе в Бессмертные Земли и сохранит вечно юной.
Как и она сама… навечно юной и прекрасной. В отличие от него, всего лишь смертного. В нем гораздо больше от этого искаженного мира, чем в ней. Он давно уже привык бороться и ждать, а Арвен почти всю его жизнь, иное он уже плохо помнил, была благословенной гаванью, которой он когда-нибудь достигнет. Постарается достичь.
Вернув себе корону предков, в освобожденном от порождений Тьмы мире, где она сможет жить. И прекрасная дочь Элронда разделит трон Гондора с ним, как обещала много лет назад. Слишком много… для человека.
Да, он действительно потомок нуменорцев (неуместное воспоминание невольно заставило улыбнуться), и время угасания и смерти обычных людей для него еще не старость. Но почти семьдесят лет — все же очень долгий срок.
Возможно, он правда устал, и света далекой вечерней звезды стало недостаточно.
Ты так устал, нуменорец…
Он тогда почти… Лучше не додумывать, чего. Не было ничего — и прекрасно. Много лет по ночам, забываясь кратким чутким сном, Арагорн неизменно видел Арвен. То светлое прекрасное виденье, какой он встретил ее более шестидесяти лет назад в саду замка Элронда.
Но в последние дни его порой посещали и другие виденья, непонятно как пробравшиеся в голову ненужные мысли оживали во снах. Со времен уже полузабытой юности с ним почти никогда не случалось подобного.
Впервые он познал плотскую любовь, когда Тенгел, отец нынешнего короля Рохана, улыбаясь в бороду и хитро поблескивая уже изрядно захмелевшими глазами, велел смазливой служанке скрасить после пира досуг юного следопыта. Чтобы он сполна насладился вкусом победы, и влился наконец в ряды мужей. Одной лишь воинской доблести, по мнению славного короля, для этого все же недостаточно.
Орки, осмелившиеся устроить набег на приграничные поселки, были разбиты, живым ушел мало кто из них. Погибли почти все, огромный курган из обезображенных тел долго потом тлел в роханской степи.
Неожиданное предложение смутило Арагорна, он никогда не стал бы принуждать деву к близости, но полногрудая ристанийка была очень рада исполнить поручение господина. Серо-голубые глаза роханской красавицы смотрели на дунаданца поощрительно и с явным интересом, и отказываться Арагорн не стал.
Проведенная с девушкой ночь не оставила никакого следа в душе, ее лицо быстро стерлось из памяти. Но и сожалений тоже не было, он открыл для себя новый мир особенных ощущений, дающих лучший отдых душе и телу.
С тех пор на девушек и женщин он смотрел другими глазами, невольно мысленно оценивая их в этой роли, но чаще всего мимолетное впечатление не облекалось в слова и не достигало сознания. Такие мысли не застревали в голове, просто иногда возникали и тут же уходили, уступая место более важным и насущным. А после встречи с Арвен совсем перестали приходить, или уже не запоминались.
Эльфийская принцесса была хрупкой и чистой драгоценностью, как наполненный изгоняющим мрак светом солнца Элессар. Арагорн касался ее с бесконечной нежностью и осторожностью, сердце замирало от восторга, не имеющего ничего общего с удовольствием от ласк ристанийской красавицы.
После встречи с ней ласковые девы со струящимися вдоль спины светлыми волосами больше не тревожили его снов, в них безраздельно царила понимающая, нежная и мудрая улыбка Арвен Ундомиэль. Прикосновение к губам которой можно было ждать и помнить долгие годы, желая только ещё раз, когда-нибудь, дотянуться до вечерней звезды.
Пока, казалось, без следа стершийся давний сон не вернулся… только воздушные белокурые пряди стали непроглядно-черными, как навеявшая дурные видения беспокойная ночь. В пролетавших в голове несвязных картинках гладкие, жесткие, но не настолько, чтобы перестать быть шелковистыми, тяжелые черные локоны сами собой струились между пальцев.
Необычно изогнутые губы, с чуть опущенными вниз уголками, что придавало ее лицу презрительно-надменное выражение, но почему-то не отталкивало, послушно приоткрывались. Их хотелось грубо смять своими, чтобы утолить давно накопившуюся жажду, и лишить наконец надменности.
Увидеть в столь невозможном и неподобающем виде молодую девушку, которую он волею судеб взялся защищать и опекать, было странно и неприятно. Наверное, он слишком часто касался ее в реальности.
Морин совершенно не следовала общепринятым правилам поведения, не из-за распущенности или развращенности, а, казалось, искренне не понимала, что это и зачем. За ней было забавно просто наблюдать, она все делала как-то немного странно и по особенному. Даже ела… словно это правда было новое и интересное занятие.
