Антонин часто охотился и сталкивался лицом к лицу с хищниками много раз, но сейчас, впервые за долгие годы, он внутренне содрогнулся. Этот взгляд не был ведом инстинктами, как у любого животного. Напротив, он был абсолютно осознанным. У Долохова не осталось сомнений, что это отвратительное существо когда-то было человеком.

Первым на него кинулся егерь, который, видимо, взамен потерянной воли, получил нехилый бонус в виде сверхсилы. Антонину с трудом удавалось отбиваться от противника, пытавшегося, помимо прочего, впиться в него зубами. А потом и монстр бросился в атаку. Существо сделано прыжок, и в этот момент Долохов не придумал ничего лучше, кроме как отшвырнуть от себя ничего не соображающего егеря прямо в лапы чудовища.

Пока монстр раздирал на куски добычу, у Антонина появилось несколько драгоценных секунд – он выхватил самодельный факел, закрепленный на поясе, затем достал из кармана брюк два камешка, которые специально приберег для выбивания искр. Отточенные движения – и искра охватила берестяную паклю, обмазанную смолой со внутренней стороны. Огонь привлек внимание монстра, но, очевидно, не сильно его порадовал – существо вскочило на задние лапы, встав в полный рост, и уставилось на то, в чем явно видело угрозу.

Пожиратель несколько раз рассек факелом воздух.

– Давай, хрен собачий. Станцуем.

Монстр сделал шаг навстречу Антонину, затем еще один. Готовый вступить в схватку, Долохов покрепче обхватил факел. Несколько секунд противники оценивали друг друга взглядами. И, к своему удивлению, в глазах существа Пожиратель увидел то, что обычно видел у остальных. Страх. Антонина Долохова боялись все. И это ощущение привычной обыденности придало ему уверенности. Конечно, уродца испугал не он, а огонь в его руках, но это не имело особого значения, ведь страх делает врага уязвимым, а значит у Антонина появилось преимущество.

– Ну же, урод, так и будешь стоять? – усмехнулся Пожиратель.

Еще пара секунд, глаза существа метались от лица Долохова к факелу. А потом монстр издал свирепый рык, опустился на четвереньки и…, резко бросился прочь с поляны.

Долохов выдохнул и осмотрелся в поисках кинжала, который выронил во время схватки с егерем. Он нашел его среди невысокой травы – металл поблескивал в лунном свете. Убрав оружие в ножны, Пожиратель глянул чуть дальше, туда, где лежал разодранный существом егерь. Нужно было убедиться, что тот не представляет опасности и, если необходимо, помочь ему отойти в мир иной.

Что за нах…?

Пожиратель опешил.

Тело егеря было разорвано на куски, конечности разбросаны в разные стороны – это зрелище тоже было для Долохова вполне обыденным, вот только то, что должно было быть руками, потемнело и приобрело странную текстуру. Это напоминало… отрубленные ветки.

Однако угрозой оно не казалось, а значит нечего терять тут время. Обдумать все можно и позже.

Сначала грязнокровка… Она где-то там, один на один с егерем, преследовавшим ее. Мужчина крепче сжал факел и рванул к кромке леса.

Только бы успеть.

***

Скабиор подошел к останкам того, что раньше было Скрэтчем, и, сев на корточки, стал наблюдать, как тот пытается собраться воедино, хаотично двигая оторванными конечностями, которые уже почти одеревенели.

– Кто бы мог подумать, что нас ждет такой конец, да? Ведь все так хорошо начиналось, – Скабиор усмехнулся своей нелепой шутке.

С того самого момента, как он стал работать на того человека, было ясно, что вся его жизнь пойдет по наклонной.

***

1969 год, Бристоль, Англия

– Я говорил Уиллису, что больше не буду давать отсрочек. Но он умолял меня не лишать его семью крова. У меня самого семья, поэтому я проявил сострадание и разрешил твоему мужу выполнить для меня работенку в счет долга. Но сегодня он так и не появился. Если ему плевать на вас, почему меня должно волновать, где вы будете жить? И, кстати, этот дом покроет лишь половину долга, даже меньше. Ты должна найти остальные деньги или отработать.

Себастиан отступил от двери, к которой прижимался ухом с того момента, как дома появились незваные гости, и мама сказала ему уйти в свою комнату. Отец сбежал. Что ж, вполне ожидаемо, хотя все равно больно. Но нечего распускать нюни, теперь о маме должен заботиться он на правах единственного мужчины в семье.

Мальчик распахнул дверь и тем самым обратил на себя внимание всех присутствующих.

– Я отработаю долг отца, – заявил он.

– Себастиан, иди в свою комнату! – прикрикнула мама.

Себастиан не смотрел на нее, продолжая сверлить сосредоточенным взглядом толстяка в блестящей синей мантии и изо всех сил стараясь, чтобы лицо отражало всю серьезность его намерений, но, судя по реакции мужчины, выглядело это не совсем так, как он ожидал.

– Тебе сколько лет, малыш? Шесть? Что ты можешь?

– Я быстро учусь. И мне почти десять. В следующем году я поеду в Хогвартс.

При упоминании Школы чародейства и волшебства, глаза толстяка странно прищурились.

– В Хогвартс, говоришь? – медленно произнес он. – Там учится много богатеньких деток, которые наверняка захотят пробовать что-то классное и модное, да?

Себастиан нахмурился, не понимая, что имеет в виду мужчина.

– За год я тебя обучу, и, может, начнешь приносить пользу, – размышлял толстяк. И после добавил: – Хорошо, я согласен. Но только учти, попытаешься отлынивать – будет хреново и тебе, и мамочке твоей.

– Прошу Вас, он еще ребенок. Не надо его в это вмешивать. Я сама отработаю!

Мама кинулась толстяку в ноги, но тот лишь с презрением отступил на два шага в сторону.

– Я уже принял решение, – твердым голосом отрезал толстяк. – Не надо выводить меня из себя. Я и так проявил по отношению к вашей семейке излишнюю благосклонность. Идем, парень, познакомишься с… коллегами, – лицо мужчины скривилось в мерзкую усмешку на последнем слове.

– Нет! Я не отпущу его! – женщина попыталась удержать сына за плечи.

– Все нормально, мам, я скоро вернусь домой, – попытался успокоить маму Себастиан, аккуратно высвобождаясь из ее рук.

– Вот видишь… мам. Все нормально, – передразнил толстяк, приобнимая мальчика за плечо, почти по-отечески.

Когда они вышли из дома, мужчина повернулся к мальчику и произнес:

– Кстати, тебе нужно придумать прозвище.

– Прозвище?

– Ага. В нашем деле настоящее имя лучше не использовать. Меньше проклятий словишь. Я – Дрейк. А вот он – Скрэтч.

Себастиан исподтишка кинул быстрый взгляд на мальчика, идущего чуть впереди них, и поморщился. Его прозвище ощущалось как кусочек ореховой скорлупы, случайно попавшей на зуб из не слишком аккуратно приготовленного салата.

– Придумай что-то яркое и запоминающееся. Только не приторное. Мы все-таки на теневой стороне.

Он пока не знал, какое прозвище возьмет, но был уверен, что оно будет начинаться на букву «С» – первую букву не только его, но и имени дедушки.

В прошлом году отец подарил Себастиану на день рождения запонки – их единственную семейную реликвию, доставшуюся от дедушки после его смерти. На каждой запонке была выгравирована первая буква имени дедушки Саймона. Себастиан восхищался этим человеком, который до последнего дня потом и кровью копил средства для семьи.

Отец был другим – он не копил, он тратил, а точнее, безбожно просрал все за игрой в кости и карты. Аллен давно вынес из дома все более-менее ценные вещи, которые можно было заложить.

Все, кроме запонок. Надо отдать ему должное – как бы ни было хреново, он никогда не трогал запонки. Наверное, потому что какие-то остатки совести в нем еще оставались. Впрочем, судя по всему, сегодня он растерял и эти крохи. Просто сбежал, как трус – заложив, а затем успешно проиграв дом и бросив семью на произвол судьбы.

Но он не будет, как отец. Он отработает долги, потом начнет копить, как дедушка. А когда накопит достаточно, они с мамой уедут из этого прогнившего городка и начнут новую жизнь, с чистого листа…

***

Скабиор с трудом поднялся на ноги. Управлять телом с каждым днем ставилось все сложнее. Он вскинул левую руку, кожа на которой уже стала темнеть.