В этих разговорах был смысл: состояние здоровья Федора вызывало сильное беспокойство. Сестры и тетки его по матери (М.И. Милославской) постоянно находились у постели нового царя. Они питали недоверие к Аптекарскому приказу, с 1672 года возглавлявшемуся А.С. Матвеевым. Уже 1 февраля 1676 года боярин был удален с этой должности, а восьмого числа царскую медицину возглавил представитель высшей родовой знати Никита Иванович Одоевский. Через неделю новый глава Аптекарского Приказа созвал консилиум шести ведущих медиков страны. Обследование Федора Алексеевича показало, что «ево государская болезнь не от внешнего случая и ни от какой порчи, но от его царскаго величества природы… та-де цинга была отца ево государева… в персоне» (Богданов А., 1997). Хроническая болезнь дает сезонные обострения, – заявили доктора, – которые купируются с помощью внутренних и внешних укрепляющих средств, ванн, мазей. Полное излечение возможно «только исподволь, а не скорым времянем». Бояре вздохнули с облегчением, считая, что указанная болезнь при соответствующем уходе несмертельна, Алексей Михайлович жил с ней и царствовал десятки лет. Характеризуя здоровье государя, следует сказать, что, когда Федору исполнился год от роду, «дядьки», взяв его из рук мамок, посадили на игрушечного деревянного коня. С детства страсть к лошадям вошла в кровь царевича, который, вступив на престол, проявил себя как фанатик коннозаводства. Он сменил руководство Конюшенным приказом, приблизив к себе конюшего И.Т. Кондырева с его родней, коннозаводчика В.Д. Долгорукова; выписывал производителей из Западной Европы.
«Как отец сего государя, великой был охотник до ловель зверей и птиц, так сей государь до лошадей великой был охотник. И не токмо предорогих и дивных лошадей в своей конюшне содержал, розным поступкам оных обучал и великие заводы конские по удобным местам завел, но и шляхетство к тому возбуждал. Чрез что в его время всяк наиболее о том прилежал к ничим более, как лошадьми, не хвалитися!» (Татищев В.Н., 1856).
Характерен случай, который некоторые современники считали причиной болезненности Федора Алексеевича: он, будучи на тринадцатом году, однажды собирался прогуливаться со своими тетками и сестрами в санях. Им подведена была ретивая лошадь: Федор сел на нее, желая быть возницей у родственниц. На сани насело их так много, что лошадь не могла тронуться с места, встала на дыбы, сшибла с себя седока и сбила под сани. Они всей тяжестью проехали по спине лежащего на земле Федора и измяли его, после чего он чувствовал периодические боли в груди.
Поездки по Подмосковью верхом царь практиковал постоянно, исключая моменты приступов цинги. Не забывал он и увлечение отца, проявляя большую заботу об увеличении числа ловчих птиц, которые по его указам доставляли даже из Сибири. С раннего детства Федор увлекался стрельбой из лука. Это был настоящий спорт со своими правилами и детально разработанным инвентарем. Документы рассказывают, что для царевича и его товарищей-стольников изготовлялись десятки луков разных типов и многие сотни стрел нескольких разновидностей, мишени для комнатной и полевой стрельбы. Стрельба смыкалась с военными играми вроде перестрелки через Крымский брод на Москве-реке.
Федор по складу характера напоминал отца: был мечтательным, тихим и кротким. Грубые забавы сверстников-родственников из рода Милославских – пьянство, кулачные бои претили ему. Будучи уже царем, Федор Алексеевич с большим знанием дела распорядился об оборудовании Потешной площадки при комнатах своего младшего брата и крестника царевича Петра: с военным шатром, воеводской избой, пахотными рогатками, пушками и прочим воинским снаряжением.
Кремлевский дворец, включая покои членов царской семьи и дворцовые церкви, мастерские палаты, комплекс зданий Приказов – все было перестроено в царствование Федора Алексеевича, соединено переходами, по-новому изукрашено. Пятиглавые каменные храмы на Пресне и в Котельниках, колокольня в Измайлове, ворота в Алексеевском, десятки каменных зданий были результатом забот юного государя. В РГАДА сохранился его собственноручный чертеж церкви Во имя Святителя Алексия, Митрополита Московского и Всея Руси, сооруженной в 1686 году в Чудовом монастыре (Рогожин Н.М., 1986). При всех хоромах были разбиты сады, кроме общего для обитателей царского «Верха» парка у Золотой палаты и висячего Набережного сада со ста девятью окнами по фасаду. Организуя общую систему канализации Кремля, государь позаботился устроить проточный пруд (десять на восемь метров) и запустить туда «потешный» кораблик. При царе Федоре значительно улучшилось санитарное содержание дворцовых помещений, возникли режимы влажной уборки и регулярных проветриваний.
Скажем несколько слов о курениях, применявшихся в то время в жилых хоромах. Обыкновенное курение составляло ячное пиво, которое употребляли «для духу», особенно в мыленках, а также в мастерских палатах, где хранилась одежда и разный «убор постельный». Вероятно, тем же способом, т. е. посредством печей, употребляли и другие, не слишком дорогие, обычные курения. В особенной моде была розовая вода. В царских покоях курили разными составными ароматами из водок и трав, которые заготовлялись Аптекарским Приказом. В. Рихтер в своей «Истории медицины в России» свидетельствовал, что для благовония употребляли тогда для Грановитой палаты – oleum cinnamomi, для Мастерской палаты – oleum caryophyllorum. Из Аптеки часто выписывались другие благовонные составы для курения и разная смесь из редких ароматов, которые клали в платье, чтобы доставить ему хороший запах. Изготовлялись также благовонные свечи, например, в хоромы царевны Софьи в 1686 году было изготовлено 26 таких свечей. Ароматическими составами курили в жаровенках, серебряных и медных (Забелин Н.Е., 1990).
Тетки и сестры Федора, оскорбленные второй женитьбой Алексея Михайловича и поведением мачехи (позволявшей себе даже появляться с открытым лицом перед народом, заведшей театр, танцы и прочие «безобразия»), требовали удалить Наталью Кирилловну и ее отпрыска от двора – ведь именно они ухаживали за больным царем! Любимая мамка, нянчившая Федора с младенчества, боярыня Анна Петровна Хитрово обвиняла перед своим воспитанником в страшных преступлениях и А.С. Матвеева, и Нарышкиных, – а царь знал о ее безусловной преданности и доверил попечению боярыни свою молодую жену. «Дядька» Федора, Иван Хитрово, сын всесильного главы дворцового ведомства боярина Богдана Матвеевича, воспитавший царевича и оставшийся одним из доверенных приближенных царя, поддерживал требование родственницы. Однако государь отклонил предложения сподвижников. А.С. Матвеев 31 января дал послам при царском дворе твердые гарантии, что политика России не меняется. «Все те же господа останутся у власти, кроме разве того, что ввиду малолетства его царского величества четверо знатнейших бояр будут управлять наряду с ним» (Богданов А., 1997).
По мнению царя, укрепление Церкви и борьба с раскольниками требовали расширения церковной иерархии: на необъятное пространство страны приходилось вместе с Патриархом всего семнадцать архиереев (девять митрополитов, шесть архиепископов и один епископ). К осени 1681 года Федор Алексеевич имел тщательно разработанный проект епархиальной реформы. Государь исходил из того, что «заблуждения староверов и иноверцев» коренятся в невежестве, а неспособность и нежелание приходских священников противостоять мнению паствы проистекает от недостатков управления. Обширности и славе государства, его роли оплота христианского благочестия должна соответствовать великая Церковь, в которой Патриарху, как Наместнику Христа, подчиняется двенадцать митрополитов (наподобие апостолов), семьдесят архиепископов и епископов (шестьдесят из последних – через митрополитов). Проект епархиальной реформы предусматривал соответствие административному делению государства, предусматривал источники содержания и подчинение каждой епископии. Однако Патриарх откладывал рассмотрение проекта и только 15 октября, в ответ на письменную просьбу Федора Алексеевича, обещал представить его Церковному Собору.
