– Дети похожи на варенье. Когда варенье на своем месте, оно прекрасно, но трудно выдержать, если им перемазано все вокруг… Гм, да.

Таковы были ужасные слова нашего индийского дядюшки. Эти слова заставили нас почувствовать себя очень маленькими и рассердили. Когда противные взрослые говорят гадости, мы часто мысленно их обзываем, но сейчас мы были лишены такого утешения, ведь дядя не противный, а наоборот – очень даже милый… Когда не выходит из себя. Мы невольно подумали, что с его стороны не по-джентльменски сравнивать нас с вареньем. Как говорит Элис, варенье и вправду прекрасная штука – только не на мебели и не в других неподходящих местах.

– Может, отдать их в школу-интернат? – спросил наш отец.

Как ужасно, что он так сказал, ведь отец не одобряет школы-интернаты.

Потом он посмотрел на нас и добавил:

– Мне стыдно за них, сэр!

Участь ваша воистину горька и ужасна, если вас стыдится родной отец, и в груди каждого из нас стало так тесно, будто мы проглотили целиком сваренные вкрутую яйца. По крайней мере, так себя почувствовал Освальд, а отец однажды сказал, что раз Освальд старший сын, значит, он – полномочный представитель семьи. Значит, и остальные почувствовали себя точно так же.

Некоторое время все молчали. Наконец отец сказал:

– Можете идти, но помните…

О том, что говорилось после, лучше промолчать: одно и то же могут пересказывать без конца только школьные учителя. И все вы наверняка уже много раз слышали такие слова.

Когда выволочка закончилась, мы ушли.

Девочки плакали, а мы, мальчики, достали книги и начали читать, чтобы никто не подумал, будто мы переживаем. Но глубоко в душе нам было ох как несладко… Особенно Освальду, ведь он старший и представитель семьи. (Надеюсь, вы не забыли, что когда я говорю «Освальд», я говорю о себе? Потому что я очень скромный и стараюсь не хвастаться).

А ведь мы не собирались делать ничего дурного. Мы просто подумали, что взрослые не очень обрадуются, узнав о нашей затее, а если после игры мы вернем все на места, никто ничего не узнает. Но я не должен предвосхищать события. Предвосхищать – значит рассказывать историю не с начала, а с конца. Я объясняю вам это потому, что терпеть не могу, когда в рассказе попадаются незнакомые слова, а тебе велят поискать их самому в словаре.

Наша фамилия Бэстейбл. Нас шестеро детей – Освальд, Дора, Дикки, Элис, Ноэль и Эйч-Оу. Если вам интересно, почему мы зовем нашего младшего брата Эйч-Оу, можете прочитать книжку «История искателей сокровищ». Мы были этими самыми искателями сокровищ: искали их повсюду, потому что нам позарез нужно было разбогатеть. Но клад мы так и не нашли, зато нас нашел хороший, добрый дядя из Индии. Он помог нашему отцу с бизнесом, и отец смог поселить нас всех в большом красном доме в Блэкхите, забрав из дома на Люишем-роуд, где мы жили, когда были всего лишь бедными, но честными искателями сокровищ. Когда мы были бедными, но честными, мы думали, что если бы отец хорошо зарабатывал, нам бы не пришлось сидеть без карманных денег и носить поношенную одежду (сам-то я не прочь в таком ходить, но девочкам не нравится поношенное), и тогда мы были бы счастливы, и все у нас было бы замечательно.

Переехав в большой прекрасный блэкхитский дом, мы считали, что теперь все будет хорошо, ведь там есть виноградники и теплицы, конюшни и обсаженные кустарником аллеи, а в самом доме – газ, водопровод и, как сказано в справочнике «Лучшие домовладения», «в достатке все современные удобства». Я прочел справочник от корки до корки и переписал сюда это выражение. В прекрасном блэкхитском доме вся мебель прочная и крепкая, стулья не расшатаны, столы не поцарапаны, серебро не помято; тут много слуг, и каждый день вкусно кормят, а еще мы получаем много карманных денег.

Но просто удивительно, как быстро можно к чему-то привыкнуть, даже к тому, о чем мечталось больше всего на свете. Взять, к примеру, часы. Всем нам ужасно хотелось иметь часы. Но вот я походил с часами неделю или две, потом в них сломалась главная пружинка, а после того, как их починили у «Беннета» в деревне, я почти на них не смотрел. Часы больше не радовали меня, хотя, конечно, я был бы очень несчастен, если бы их отобрали. Точно так же дело обстоит с новой одеждой, вкусностями и множеством хороших вещей: к ним быстро привыкаешь и перестаешь восторгаться, хотя, если бы у нас все это отняли, мы были бы очень удручены. («Удручены» – хорошее слово, и я никогда раньше его не использовал).

Да, даже к хорошему привыкаешь и начинаешь хотеть чего-то большего. Отец назвал это обманчивостью богатства, дядя Альберта – неуспокоенностью, а миссис Лесли сказала, что некоторые называют это «божественной неудовлетворенностью». Освальд спросил мнения взрослых в пасхальные каникулы, за воскресным обедом. Наш дядя тогда заявил, что все это чушь, вот что нам действительно нужно – хлеб, вода и порка, но он просто шутил.

Мы переехали жить в новый дядин дом на Рождество, а после каникул девочки пошли в среднюю школу Блэкхита, а мы, мальчики, – в частную. Ну и пришлось же нам навалиться на учебу! Но к пасхальным каникулам мы уже поняли, что такое «обманчивость богатства». В каникулы особенно нечем было заняться, разве что ходить на детские представления. Потом начался летний триместр[1], и мы принялись зубрить еще прилежней. Стояла жара, и учителя начали часто выходить из себя и ругаться, а девочки жалели, что экзамены не устраивают в холодное время года. Не могу понять, почему бы не сделать экзамены зимой. Но разве в школах придумают что-нибудь путное? Вон, в школе девочек зачем-то преподают ботанику.

Наконец наступили летние каникулы, и мы снова расслабились – но только на несколько дней. Нам стало казаться, что мы что-то забыли, но не знаем, что именно. Нам хотелось, чтобы что-нибудь произошло, но мы не понятия не имели, каких ожидаем событий. Поэтому мы очень обрадовались, когда отец сказал:

– Я попросил мистера Фоулкса прислать сюда своих детей на недельку-другую. Ну вы их помните – они приезжали на Рождество. Вы должны быть добры к ним и следить, чтобы они хорошо провели время.

Мы отлично помнили этих детей, похожих на белых мышек, маленьких и пугливых, с очень блестящими глазами. Они не появлялись в нашем доме с Рождества, потому что Де́нис болел и вместе с сестрой жил у своей тетки в Рамсгите.

Элис и Дора захотели приготовить спальни для почётных гостей, но хорошая горничная иногда командует почище генерала, поэтому девочкам пришлось бросить свою затею. Все, что разрешила им Джейн – это поставить цветы на каминной полке в гостевой комнате, и девочкам пришлось спросить садовника, какие цветы сейчас можно сорвать, потому что в наших садах в то время не росло ничего стоящего.

Гости приехали на поезде в половине первого, и мы всей гурьбой пошли их встречать. После мне подумалось, что зря мы это сделали, потому что с детьми приехала их тетя. Она была в черной одежде, украшенной стеклярусом, и в маленькой шляпке. Когда мы сняли шляпы, тетя очень сварливо спросила:

– Вы кто такие?

Мы ответили:

– Мы Бэстейблы и пришли встретить Дейзи и Денни.

Тетя оказалась очень грубой.

– Это те дети или не те? – спросила она Дейзи и Денни, и нам стало их жалко. – Вы их помните?

Да, мы выглядели не слишком опрятными, потому что недавно играли в кустах в разбойников и знали, что как только вернемся домой к обеду, нам все равно придется умываться. И все-таки…

Денни пробормотал, что, кажется, он нас помнит. Но Дейзи сказала:

– Конечно, они те самые!

При этом у нее был такой вид, будто она вот-вот расплачется.

Тетушка вызвала кэб, сказала кэбмену, куда ехать, подсадила в экипаж Дейзи и Денни и сказала:

– Вы, девочки, если хотите, тоже можете поехать, но вам, маленьким мальчикам, придется пройтись пешком.