– Молли боится сюда заходить. Она боится, что на неё нападут.
Мистер Симмонс поднял голову и улыбнулся мне:
– Доброе утро, Молли. Присоединяйся.
Глубоко вдохнув, я направилась в его сторону. Как обычно, я двигалась очень осторожно, чтобы случайно не наступить на чью-то могилу, но теперь, когда траву аккуратно подстригли, делать это было гораздо проще. По правде говоря, тут вообще было сегодня гораздо менее страшно, чем накануне.
– Мистер Симмонс говорит, что это настоящее древнее кладбище, – принялся рассказывать Майкл. – Церковь построили в 1825 году, так что некоторым могилам уже 160 лет! Представляешь себе? Это ещё до Гражданской войны, выходит! Но после 1950 года тут никого уже не хоронили. Я правильно говорю? – И Майкл обернулся к мистеру Симмонсу.
Старик кивнул.
– Место на кладбище кончилось, вот как. Старина миссис Перкинс последняя поместилась. – Он указал на розовое надгробие с полированной поверхностью. – Вот она тут. Учила меня в первом классе. – Мистер Симмонс хмыкнул и покачал головой. – И больше она уже никому не выдаст табель с оценками, во дела!
Майкл рассмеялся, но мне стало грустно от мысли про миссис Перкинс.
«Кэролайн, – прочла я надпись на камне, – покинувшая нас возлюбленная жена Джона Альберта Перкинса. Нам всегда будет не хватать её».
– А вот тут, – продолжал мистер Симмонс, – похоронены мои родители. – Он обнял руками две могильные плиты. – Я принёс цветы им и младшей сестрёнке.
Я посмотрела на каменные чаши с полевыми цветами, украшавшие три соседние могилы.
– Очень красивые, – похвалила я, думая о том, грустно ли мистеру Симмонсу. – Наверное, это ужасно, когда умирают дети.
– С лекарствами тогда проблема была, сами знаете, – вздохнул смотритель. – Корь, ветрянка, коклюш, скарлатина – всё это губило детей пачками.
Майкл удовлетворённо кивнул, радуясь, что мистер Симмонс подтвердил его собственную теорию. И тут вмешалась Хизер.
– А ещё от пожаров, – сказала она. – Много людей погибли в пожарах. Разве не так?
Мистер Симмонс, казалось, несколько растерялся.
– Ну, да, – подтвердил он.
– Моя мама погибла в пожаре. – Хизер бросила одуванчик на детскую могилу, развернулась и пошла прочь.
Мистер Симмонс проводил её взглядом и вопросительно обернулся к нам:
– Разве она не ваша сестра?
– Нет, её отец женился на нашей маме. – Майкл босым пальцем ноги скинул одуванчик с могилы младенца. – Так что она нам не родная, а сводная.
– Её мама правда погибла в пожаре? – спросил мистер Симмонс.
– Хизер тогда было три года. Они были дома одни, и Хизер тоже чуть не погибла. Спасатели нашли её уже без сознания, – уточнила я.
– Бедняжка, – сочувственно вздохнул сторож и вернулся к работе.
Тихо насвистывая, он тщательно выпалывал сорняки вокруг каждого камня. Сладковатый запах свежескошенной травы наполнял воздух, смешиваясь с ароматом трубки мистера Симмонса. На одном из надгробий сидел и пел пересмешник. Вокруг порхали бабочки. Было так тихо и мирно, что я на время забыла о своих страхах и принялась помогать Майклу грузить траву в тачку.
– Вы ещё под деревом не скосили, – внезапно до меня долетел голос Хизер. Она хмуро смотрела в спину мистера Симмонса, стоявшего на корточках возле мраморного ангела семейства Шампиньонов.
Смотритель кладбища взглянул на неё и слегка прищурился.
– Не так много там травы, чтобы из-за неё беспокоиться, – мягко ответил он.
– И всё-таки это сорняки.
– Я ухаживаю только за надгробиями, – проговорил мистер Симмонс и вернулся к работе.
Но Хизер, судя по всему, не поняла намёка.
– Там тоже есть надгробие, – сказала она, надув губы. – Я сама видела.
Мистер Симмонс выпрямился и удивлённо уставился на неё.
– Быть такого не может. Там слишком много корней – невозможно сделать могилу.
– А всё-таки в зарослях есть могильная плита, – настаивала Хизер. – Идите сюда, я вам покажу.
И она направилась к дубу. Мистер Симмонс пожал плечами и двинулся следом. Майкл обернулся ко мне:
– А ты пойдёшь, Молли?
Я было пошла, но почувствовала, как по всему телу у меня вновь побежали мурашки. Радость дня улетучилась так стремительно, как если бы тучи заволокли солнце. Что-то было не так. Я это чувствовала и была уверена, что права, даже если никто больше этого не замечает. Так что я осталась там, где стояла, – возле сияющей новой плиты миссис Перкинс – и издалека наблюдала за тем, как они втроём вошли под сень дуба. Хизер показала на что-то в траве, мистер Симмонс наклонился, чтобы лучше рассмотреть это, и проговорил:
– Похоже, ты была права!
– Молли, иди сюда скорее! – позвал меня Майкл. – Тут интересно!
Хизер с издевательской улыбкой оглянулась на меня через плечо, и я, сделав над собой усилие, подошла к ним. Мистер Симмонс пытался поправить небольшое испачканное землёй надгробие.
– Ну, я хорош… – бормотал он. – Больше двадцати лет тут прибираюсь, а этой могилы и не заметил. Вообще не обращал внимания.
Выровняв плиту, он счистил с неё грязь и мох, под которыми проступила надпись.
– Х. Э. Х., – прочитал он вслух, обводя буквы пальцем. – 7 марта 1879 г. – 8 августа 1886 г. Да покоится с миром.
Покачав головой, он принялся выпалывать сорняки вокруг надгробия.
– Странно, да?
– Почему странно? – переспросил Майкл.
– Ну, это просто ребёнок. Ей было всего семь лет. Где остальные члены семьи?
– В каком смысле? – Майкл присел на корточки рядом и уставился на могилу.
– Посмотри вокруг, сынок. Семьи хоронят вместе, – пояснил мистер Симмонс.
– Точно! Как в Шампиньоновой Грибнице, – понимающе кивнул Майкл.
Мистер Симмонс понял не сразу, но в следующий миг уже сообразил и усмехнулся:
– Да-да, как у семьи Шампиньонов. Они лежат все вместе, и за ними присматривает общий ангел.
Старик прикурил трубку и, поднявшись, оглядел кладбище.
– Обычно на плитах написано: «Возлюбленная дочь таких-то» – или ещё что-нибудь в этом роде, – задумчиво продолжал он. – Но вот тут похоронен ребёнок, один. И имени нет – только инициалы. И других могил нет поблизости. Это выглядит как-то неправильно.
– Это мои инициалы, – внезапно сказала Хизер, вынув изо рта большой палец и коснувшись рукой надгробия. – Хизер Элизабет Хилл.
– И возраст тоже мой, – добавила она посреди гробового молчания.
Мы безмолвно смотрели на неё, не зная, что сказать.
– Ну, это просто совпадение, – наконец откликнулся мистер Симмонс. Выдернув последний сорняк, он взял Хизер за руку и вывел из тени дуба на солнце.
– Я не советую тебе тут играть, – мягко сказал он. – Даже в низкой траве могут водиться змеи. И ядовитый плющ тоже опасен. – Мистер Симмонс указал в тень, на лозу с блестящими ярко-зелёными листьями, обвивающую дуб.
– Я не боюсь змей, – отрезала Хизер. – И ядовитого плюща тем более. Вообще не понимаю, чего в них страшного.
Мистер Симмонс строго взглянул на девочку:
– Слушайте, что вам велят, юная леди. Именно в такой тени любят селиться медянки. Когда одна из них тебя укусит, поздно будет.
Хизер окинула старика презрительным взглядом и отстранилась.
– Где хочу, там и буду играть. Вы мне не указчик, – ответила она и убежала, тряхнув тёмными локонами и высоко вздёрнув голову.
– Бедное маленькое создание, – вздохнул мистер Симмонс и обернулся к Майклу. – Ну, что, поможешь мне с тачкой?
Они вместе направились к компостной куче, а я вернулась домой. Хизер нигде не было видно, но из каретного сарая слышался голос Дейва, и я была уверена, что она там, ябедничает на мистера Симмонса.
Устроившись в тени на ступеньках у выхода с кухни, я задумчиво смотрела на дуб, стоящий на страже одинокой могилы Х. Э. Х. Почему никто не вырезал на плите полное имя ребёнка? Почему он похоронен один? Меня вновь познабливало, несмотря на жару, и я не могла отделаться от мысли, как бы я себя чувствовала, если бы на плите обнаружились мои собственные инициалы.
