- Почему вы не смогли заняться другим делом на Земле?
- Кто сказал, что я не смог? Я не захотел. Запомни, - сказал Седов, жить в Пространстве и не любить Землю нельзя. Такие не живут в Пространстве. Потому что все это, и неудобства, - а на планете удобнее, конечно, - и опасности, а они есть, эти опасности, можно переносить только ради Земли, ради человечества, которому нужны, черт побери, нужны ему длинные корабли... Ну, все! Стоп! Сейчас у меня сеанс связи с "Гончим псом".
- Разве он ответил?..
- Еще нет. Но он ответит. Они экономят, и у нас сеансы связи раз в три недели.
- Но вспышка...
- Кедрин, Кедрин... Ну и что, что вспышка? Конечно, многое могло произойти. Они могли после этого сигналить, а могли и не сигналить. Мало что... Но в минуту назначенного сеанса Лобов выйдет на связь, если он жив. Если он жив и у него нет ровно ничего, даже ушной капсулы, ровно ничего для связи, он будет кричать, и крик его долетит до Приземелья. Это Лобов. Ты не знаешь его, а я знаю. Вот если он не ответит в срок, если он сегодня не выйдет на связь, это значит, нет больше капитана Лобова, второго пилота на славном корабле "Джордано".
Он умолк, на миг закрыл глаза, и вновь лицо его стало обычным примелькавшимся и трудно воспроизводимым, как контуры материков... Он вышел, и Гур сказал:
- Да, Кедрин, стоило бы тебя, если бы не благородное чувство толкало тебя на это... В старину, выходя на такие поединки, дома оставляли завещания... А ты даже не предупредил нас, чтобы мы захватили побольше моральной корпии. Но он был нежен, ребята, он был нежен сегодня, капитан "Джордано", необычайно нежен, друзья мои монтажники...
- Да, - сказал Холодовсккй. - Какие люди!.. Я вспоминаю многих. А сколько сейчас осталось из тех, кто летал с ним? Не считая Лобова, я знаю еще троих...
- Четверых, - сказал Дуглас. - Четвертому приходится в основном жить на Земле.
- А как шеф верит Лобову! - сказал Холодовский,
- Ко-пайлот Лобофф, - сказал Дуглас.
- Нет, ты говоришь по-русски без акцента, Дуг.
- Я думаю, - сказал Дуглас и взглянул на часы. - Ну вот, истекло время связи. Хотел бы я, чтобы Седов сейчас вошел и сказал: "Все в порядке, ребята, Лобов ответил, они все там целы, черт меня дери".
Дверь распахнулась, вошел Седов, глаза его были непроницаемы. Он оглядел всех, уселся за пульт. Все молчали.
- Ну, Седов? - спросил Дуглас. - Ну?
- Все в порядке, ребята, - сказал шеф. - Лобов ответил. Они все там целы, черт меня дери. А теперь исчезайте, мне надо работать. Надо выкроить еще неделю.
XV
На орбите Трансцербера капитан Лобов отошел от радиокомбайна с видом, показывавшим, что свое жизненное предназначение он считает выполненным. Все смотрели на него с некоторым восхищением, и только инженер Риекст смотрел без восхищения. Весь облик инженера говорил о том, что перерасход энергии дело, никакого одобрения не заслуживающее. Даже если перерасход совершен для установления связи с Землей и Приземельем.
Но капитан Лобов не обратил на это никакого внимания. Он уселся, придвинул зеркало и задумчиво провел рукой по щеке. С в о и м обликом Лобов показывал: установление связи с Землей тогда, когда связь не хочет устанавливаться, - это сущий пустяк, о котором говорить в общем не стоит, а перерасход энергии для этого - пустяковейший из пустяков.
Что касается исследователей, то они не обратили внимания на это состязание обликов. Они расселись по местам с таким видом, словно никогда не сомневались ни в том, что связь будет установлена, ни в том, что Земля продолжает делать все для того, чтобы вовремя вытащить их отсюда.
Они снова принялись снимать показания аппаратуры, а капитан Лобов принялся бриться. Он не прервал бритье даже тогда, когда услышал, что движение корабля по орбите замедляется опять-таки по неизвестной причине - и расстояние до Ахиллеса сокращается несколько быстрее, чем это было предусмотрено.
Капитан Лобов считал, что добриться следует при любых обстоятельствах.
Несколько встревоженные этим обстоятельством, исследователи обратились к капитану Лобову с просьбой возобновить связь с Землей и сообщить туда о происшедших изменениях.
Капитан Лобов поинтересовался, думают ли ученые, что Пояс может монтировать корабль скорее, чем сейчас. Нет, ученые так не думали.
Тогда капитан задал вопрос: нужно ли зря волновать людей? Ведь они там думают, что здесь просто невозможно, как плохо. А на самом деле здесь вовсе не плохо. Воздух есть. Вода есть. Экоцикл действует. Энергия тоже есть. Однако ее может и не быть, если сигналить на Землю без толку.
Инженер Риекст подтвердил, что ее может и не быть.
На этом плодотворная дискуссия завершилась, и жизнь пошла своим чередом, добро и весело, как в операционной перед появлением хирурга. А хирург, кажется, не собирался заставлять себя ждать.
На Земле торопились. Прошла половина назначенного срока, но работа была сделана, пожалуй, уже почти на две трети. Второй пояс механизмов поставлен, оставались жилые и подсобные помещения и оболочка. Зная, что опасность запах - перестала быть загадочной и перестала быть опасностью, шеф-монтер Седов бросил на монтаж и половину личного состава патрулей. Впрочем, вторую половину он сохранил.
- Ты мне не веришь, шеф, - сказал по этому поводу Холодовский.
- Я тебе верю, провалиться мне в Юпитер, - ответил шеф. - Но больше я верю опыту, который говорит: осторожность не бывает лишней. Чтобы не получилось ерунды, разных звездолетов гармошкой.
- Это обидно, - сказал Холодовский, на что Седов ответил:
- Извини, Слава, это уже плохая лирика.
На этом разговор закончился, и монтажники продолжали работать, корабль продолжал расти, запах продолжал отсутствовать. И только Кедрин вечерами больше не заходил в одну каюту. Он не мог заставить себя показаться там. Он не мог понять, как у него повернулся язык упрекнуть кого-то в чем-то, что касалось Седова, и знал, как это должно было выглядеть со стороны.
А днем он, как обычно, выходил в пространство. На спутник "Шаг вперед" прибыли новички, и Кедрин - почти опытный монтажник - перешел в установщики, работу куда более квалифицированную, требовавшую владения скваммером и хорошего чувства пространства.
