— Подожди, — я поперхнулся даже.

С её стороны это было очень смело — вот так предложить разобраться в такой интересной проверке, и очень неожиданно. Тем более, инициатива исходила от неё.

— Ты же говорила, что не сомневаешься в выборе…

— Но сомневаешься ты, правильно ли поступил, отпустив меня, верно?

Она это практически прошептала мне в губы, обвивая одной рукой за шею.

Прикосновения нежные, но руки холодные — ледышки просто. Мгновение — и Котовская уже пересекает грань, опасно приблизившись для обычных посиделок у костра. Она провела рукой по моим волосам, вторую положила на грудь, опираясь. Не могу сказать, что появилось желание её оттолкнуть, нет, напротив, участился пульс и кровь прихлынула к лицу, обдавая жаром. И всё же не ожидал, что она сама возжелает когда-либо оказаться так близко, а что сомневается в своём выборе — тем более.

Хочет ли она сказать этим, что готова вернуться ко мне?

Удары в груди разрывали грудную клетку изнутри. Твою мать.

А вдруг Мия всё это время не нашла, что искала? Вдруг я зря её отправил в ту сторону тогда? Может, не стоило её отпускать?

Ведь всё могло быть иначе.

— Сомневаешься ведь и всегда сомневался? — словно понимала, о чём я думаю, продолжала дразнить своей близостью Мия. — Ты же хочешь меня поцеловать, Тём, я знаю это. Мне не нужны твои слова.

Она вдруг прикоснулась к моим губам своими и отстранилась, ожидая моих действий:

— Мы могли бы согреться… Становится холодно.

Котовская прерывисто дышала, не отстраняясь, и теперь мне нужно было сделать шаг. Но я отчего-то медлил.

«Мы могли бы согреться… Мы могли бы…»

В башке эхом стояли слова Котовской, долбили по вискам, оглушали в этой повисшей тишине.

Артём, ты дебил?

Вот она — Мия Котовская, та, которую ты до одури мечтал хотя бы раз увидеть, пусть издалека. Просто узнать как она сейчас. Да чёрт с ним, ты был согласен на мгновение её мимолётного взгляда, а тут, смотри — она рядом, да ещё и предлагает согреться, а ты застыл, словно истукан.

Ты же не воспитанник закрытого пансионата, твою мать, не юнец, который девушек лишь на картинках видел. Покажи же этой детке, что ты если и изменился, то в лучшую сторону! Уж на наши ночи Мия никогда не жаловалась, я точно это знаю.

Котовская снова прикоснулась к моим губам, на этот раз ещё более осторожно, эта близость будоражила, и я наконец-то сорвался. Какой смысл упираться, тем более Мия сама хочет этого?

Да и согреться не помешает.

Я целовал её губы, погружаясь в прошлое, впивался в них, вспоминал их вкус и вдыхал аромат морского бриза, а она обхватывала меня руками и прижималась так крепко, будто восполняла объятиями все эти годы нашей разлуки. Аккуратно уложил Мию на спину и потянулся к молнии на её толстовке, расстегнул, и она тут же выгнулась, прижимаясь к моей груди.

Одной рукой забрался в светлые волосы, другой обнял за тонкую талию. Она сейчас снова моя, отвечает на каждое движение, поддается. Нежная, чувственная.

Моя Мия из прошлого.

Но в настоящем.

Слишком долго я об этом мечтал. Слишком поверил, что больше никогда её не увижу. Я почувствовал, как она расстёгивает мою толстовку, как проводит пальцами по груди, забравшись под майку. А когда Котовская обхватила меня ещё и ногами, сильнее прижимаясь бёдрами — вдруг резко остановился и отстранился.

Чёрт. Чёрт. Чёрт!

Я сейчас глубоко дышал и рассматривал её удивлённые глаза.

— Что-то случилось?

— Я не могу.

— Мы оба чувствуем, что ты в форме, — улыбнулась она, прерывисто выдыхая.

— Я не могу, Мия, прости. Не думал, что когда-либо тебе откажу сам, но нет. Если тебе холодно, могу предложить толстовку.

Я аккуратно убрал её руки и отсел, тут же принимаясь снимать вещицу. Холодно мне точно не было, напротив, слишком уж жарко.

— Она тёплая, — заверил и накинул Мии толстовку на плечи.

Внимательный взгляд в ответ:

— А шутки у тебя, и правда, смешные, — усмехнулась Котовская, подтягивая к себе коленки и обхватывая их руками.

— Это и не шутки.

— Разве?

— Тебя слишком долго не было.

— Дело только в этом?

Молчание, глаза в глаза и такой очевидный ответ.

— Я, кажется, всерьёз на твою подругу запал, — наконец, признался я не только ей, но и сам себе.

И хоть одна всё ещё оставалась где-то внутри, я с ума по ней сходил когда-то, до одурения любил, такое чувство не проходит бесследно, оно навсегда оставляет внутри отметины. Но выяснилось, что в моих мыслях напрочь поселилась другая, чёрт бы её побрал.

Мия недоуменно подняла брови:

— Ты же не веришь ей.

— Я ещё не проверил, чтобы убедиться наверняка. Мне нужно прогуляться. Прости.

Сейчас бы ледяной душ, но и дождь тоже подойдёт. Попытался подняться. Но ноги не слушались, руки тоже.

Что за хрень?

Мия улыбалась, странно улыбалась, ехидно. Да что происходит, чёрт возьми?

— Что было в чае?

— Да обычный чай, — пожала она плечами. — Он тут вообще ни при чём.

— Я не понимаю, что происходит.

— Понимаешь.

Что, мать её, за загадки?

— Понимаешь, — ещё тише добавила она. — Вставай.

— Я не могу.

— Вставай. Пора.

Я закрыл глаза и даже потёр их, тело будто налилось свинцом, я оперся о стену позади, не в силах даже пальцем теперь пошевелить, к тому же ещё и веки стали слишком тяжёлыми. Но спустя время мне удалось снова раскрыть глаза, уж очень настойчиво Котовская меня теребила.

— Прости, — прошептал я снова.

— За что? — удивлённый взгляд. Улыбки нет, как и того выражения лица.

— Ну, что, хм… — вдруг заметил я изменения в её внешнем виде. — А где толстовка?

— Толстовка? Вот, — неуверенно коснулась Мия своей одежды.

— Я про свою.

— Твоя на тебе, — улыбнулась она. Я тут же потрогал себя, реально был одет в толстовку. Но я же накинул её на плечи Мии.

Она участливо сдвинула брови:

— Приснилось что-то?

— Я спал? — недоверчиво принялся оглядываться.

Мия кивнула.

— Это точно?

— Определённо, я еле тебя разбудила.

— То есть точно сон, да? А мы, ты и я…

Замолчал, в надежде рассмотреть ответ по реакции.

— Что?

Теперь Котовская смотрела с интересом.

— Ничего. Сны у вас тут странные показывают.

Спал, значит. Сон, конечно, отпад. Идиотский. Или нет?

— Как дождь?

— Льёт, — сообщила Мия и закусила губу. — Я лягу? — указала она на спальный мешок, и я поспешил встать.

— Да, располагайся, детка.

Пока Котовская устраивалась на импровизированном ложе, я на неё поглядывал, всё ещё пребывая в странном состоянии. Это же сон, да?

— С тобой всё в порядке? — не выдержала Мия, заметив мою реакцию.

— Возможно. Но я, пожалуй, выйду на воздух.

— Ты уверен?

— Да, мне это нужно.

Очень. А ещё мне нужна она. Не Мия. А Лера.

По-настоящему нужна.

Глава 18. Любить и жаловать

Промокнуть я не успел. Да и дождь уже не так лил, или это я так мечтал о бодрящем «душе», что вот этих потоков с неба мне было мало. Я всё прокручивал в голове: прошлое, настоящее, события последних дней и снова возвращался к истокам. Да, Ларионов, кажется, ты снова влип.

Вернулся в пещеру и взглянул на Мию: она спала, сохраняя сосредоточенное выражение лица. Может, тоже видит странный сон? Что у неё в голове, интересно. И кто? Мы ведь так толком и не поговорили.

Время шло, а я всё размышлял, как действовать дальше.

Котовская сказала, что её отцу угрожает смертельная опасность. Допустим. А о чём он думал, выезжая за пределы области в такое непростое время? Кстати, про нашу область. Надеюсь, у Юрки всё прошло хорошо, жаль, что связи нет, и проверить это не выйдет пока что. Пещеру я осмотрел, но ничего примечательного не обнаружил. Зато ещё раз убедился — Мия знала, куда шла, и возможно, она здесь останавливалась не одна.

А ещё мы так и не обсудили, что там у неё нарисовалось в мыслях насчёт Алекса Крута.