Ко мне подошла симпатичная девушка лет 25 и предложила бокал.

– Добрый вечер, я Линда Мартин, вирусолог. А вы?

Я взяла бокал. Это был банановый сок с кубиками льда.

– Кэтрин Уилсон, историк.

– Историк? – удивилась моя собеседница. – Зачем нам в этой экспедиции историк?

Я улыбнулась. Прямота этой девушки не была грубой, её лицо выражало лишь искренний интерес. И у меня было два дня, чтобы найти объяснение своему присутствию в этой экспедиции.

– Я изучала народ бушменов, – спокойно ответила я, – это будет полезно в экспедиции. К тому же я сейчас пишу исторический трактат о генетике с точки зрения антропологии, – лицо Линды Мартин стало ещё более заинтересованным. Я продолжила развивать мысль: – Генетика в последние годы довольно активно начала проявляться в антропологии. На первый взгляд кажется, что эти области далеки друг от друга, ведь успех развития генетики в первую очередь влияет на прогресс в фармацевтике, биотехнологии и в медицине. Но в отношении антропологии генетика способна пролить свет на происхождение человека.

– Это очень интересно, – искренне улыбнулась Линда. – Вам обязательно нужно познакомиться со Стивеном Форсом, он антрополог. Стивен!

Линда махнула рукой высокому шатену, который тут же ей улыбнулся и поспешил к нам. Он выглядел свежо и бодро, на вид лет 35.

– Ты меня звала, Линда? – Подошедший мужчина одарил нас ослепительной улыбкой.

– Стивен, познакомься, это Кэтрин Уилсон, историк. Она пишет трактат о генетике с точки зрения антропологии. Кэтрин, это Стивен Форс, антрополог.

Я протянула руку:

– Очень приятно.

– Взаимно. – Зелёные глаза Стивена прожигали меня. Отчего я почувствовала себя неуютно. Но внимание мужчины тут же переключилось на Линду, когда она протянула ему бокал с соком.

К нам подошёл ещё один мужчина, лет сорока. Хотя его волосы были практически не тронуты сединой, однако морщины на лбу и уголках рта выдавали возраст.

– Я доктор Миллер. Генри Миллер, генетик.

– Кэтрин Уилсон, историк. – Я пожала протянутую руку генетика. Линда и Стивен о чём-то оживлённо болтали.

– Вы пишете исторический трактат о генетике с точки зрения антропологии? Я слышал ваш разговор с Линдой, – слегка улыбнулся мужчина.

Я утвердительно кивнула, стараясь выглядеть непринуждённо. Хотя внутри меня всё тряслось. Генри Миллер продолжил:

– Марк сказал, что взял историка в экспедицию. Я сначала не совсем понял зачем. Но теперь другое дело.

– Почему вас это удивило? И какое другое дело? – спросила я.

Доктор Миллер посмотрел на меня долгим и задумчивым взглядом.

– Потому что Марк… – он не успел закончить мысль – Марк Фостер обратился к присутствующим.

– Друзья, коллеги, сегодня мы с вами ещё раз обсудим цель нашей экспедиции, маршрут и все детали этого предприятия. И прошу вас познакомиться с новым членом нашей экспедиции – Кэтрин Уилсон. Историк.

– Она пишет научный трактат о генетике с точки зрения антропологии, – вставила Линда.

Все присутствующие посмотрели на меня. Но Марк тут же включил проектор, и на экране показались фотографии пустыни Калахари. Марк стал рассказывать об особенностях климата, флоры и фауны мест, где нам предстоит побывать.

– Завтра в 7:00 утра мы встречаемся в аэропорту, – продолжил Марк. – Самолёт вылетает из Оттавы в Йоханнесбург с одной пересадкой через Ньюарк. Лететь почти сутки. Затем самолётом до Апингтона. Оттуда на машине в Национальный парк Калахари Кгалагади, Намибия. Затем снова на машине в поселение интересующих нас бушменов.

На экране появились бушмены. И наконец юноша, который и был нашей целью.

– Его зовут Кхао, – проговорил Марк, указывая на изображение юноши. – Южноафриканские бушмены и народ кой являются древнейшими племенами на Земле, согласно данным самой масштабной ДНК-расшифровки, реализованной в рамках международного междисциплинарного проекта по изучению человеческих геномов. Ещё тогда я заинтересовался этим народом. Но когда узнал, что у юноши могут отрастать конечности, сделал всё возможное, чтобы отправиться на его изучение. Зафиксировано, что у Кхао отрос палец на правой руке – он потерял его на охоте. Это пока всё, что мне удалось узнать.

Ещё некоторое время шло обсуждение подробностей погоды, маршрута и прочих деталей. Марк раздал всем присутствующим рюкзаки с необходимыми для поездки вещами. Это меня удивило и позабавило.

Через час все мы разошлись. За весь вечер я не смогла обмолвиться с Марком Фостером ни единым словом. Но когда я вышла из особняка и направилась к своей машине, он догнал меня.

– Мисс Уилсон, у вас всё хорошо? – Его вопрос показался мне странным.

– Да, конечно, – я попыталась улыбнуться. – Всё хорошо, доктор Фостер.

– Может, у вас есть какие-то вопросы? – Он смотрел мне прямо в глаза.

Я задумалась.

– Пока нет, доктор Фостер. Нужно переварить информацию.

– Давайте сразу перейдём на «ты», – он улыбнулся. – У нас дружная команда. Практически все мы давно знакомы. Поэтому давай по именам.

– Хорошо, Марк, – я кивнула.

– Тогда до завтра и спокойной ночи, Кэтрин.

– Спокойной ночи, Марк. – Я села в машину и повернула ключ в замке зажигания.

Ночью я спала крепко – сказалась бессонная ночь накануне. В аэропорт все прибыли без опозданий, практически одновременно. Сам перелёт прошёл без приключений, я в основном читала о ДНК – продолжала впитывать как можно больше информации.

Прибыв в Апингтон, мы наняли несколько машин. Справа от меня сидел Генри Миллер, тот самый генетик. Мне было интересно продолжить вчерашний разговор, но я не хотела начинать его первой. Слева сидел другой генетик – молодой и непоседливый Оливер Крафт. Он успел рассказать, что ему 26 лет, он обожает генетику и древние народы.

– Кэтрин, вы знаете, что любовь к брюссельской капусте и даже выбор друзей объясняется работой генов? Как и предрасположенность к болезням? – За время полёта мы все перешли на имена, но юный Оливер продолжал называть меня на «вы», хотя я была старше его всего на 9 лет.

– Я что-то читала в этом роде, – неопределённо ответила я, чем ещё больше подогрела интерес юноши рассказывать дальше.

Но внезапно мы остановились. Было уже поздно, до национального парка Кгалагади, где мы возьмём проводника, решили продолжить путь утром. Мужчины быстро собрали довольно комфортабельные палатки и разожгли костёр. Мы достали взятые с собой пакетированные продукты.

Мы сидели у костра, дрова умиротворяюще потрескивали, вокруг было тихо. Искры кружили в воздухе в чарующем танце. Мне вспомнились строки из одной книги, я читала её когда-то давно: «Происходящее вокруг сводит с ума, пульсирует в висках, разрывает изнутри, сжимает дыхание… Но стоит расправить крылья и взлететь… Теперь я знаю, что шепчет дождь, я слышу шелест ветра. За моей спиной расправились два огненно-красных крыла… И я летела… А, может, танец под дождём, под лунным светом вместе с ветром… А, может, раствориться в тишине под гром, под отблеск молний…»

Оливер Крафт первый нарушил молчание:

– Вы знаете, что у бушменов много интересных обрядов и традиций? Например, их женщины садятся на муравейник. Бесплодные женщины садятся на муравейник, чтобы попросить бога Амму даровать им детей.

Они живут, как жили их отдалённые предки – охотятся с помощью лука и отравленных стрел, добывают мёд диких пчёл, землю не обрабатывают и постоянно передвигаются с места на место в поисках пищи: кореньев, ящериц, змей, гусениц, ягод, насекомых. Бушмены едят всё, что не содержит яда, всё мало-мальски питательное. Они верят в духов, которые лечат болезни.

– А сколько в среднем живут бушмены? – спросила Линда Мартин.

– Около 30 лет, – ответила лингвист Альма Стоун – блондинка, лет 45. – Учёные оценили, что средняя продолжительность жизни примерно 30 лет (так мало из-за огромной детской смертности) и прирост населения совсем ничтожный, – никто ничего не говорил, и она продолжила: – Бушмены говорят на койсанских языках, на которых также говорят готтентоты. Эти языки отличаются от всех остальных языков мира тем, что в них широко распространены щёлкающие согласные. Письменности до прихода европейцев не существовало. Устно из поколения в поколение передают сказки, легенды и песни.