— Какая к черту разница? После стычки с тобой, меня все равно уволят! — она хрипло рассмеялась.

— Не высокого же ты обо мне мнения, — ответил Иван, и тоже закурил.

В купе явился проводник.

— Должно быть, в компьютере прошел сбой, — начал он свой невразумительный лепет.

— А что, других свободных купе нет? Я уступлю даме место, — заявил Иван, окинув ее самодовольным взглядом.

Женщина повела темной бровью, только и всего.

— Боюсь, что нет, Иван Сергеевич. Все СВ заняты…

— А простые?

Проводник стал белым, как стена.

— Но, Иван Сергеевич, вы же…

— Плевать. Мне надо быть ближе к народу, — сказал Семенов, сопроводив свои слова дежурной улыбкой, которую использовал во время предвыборной кампании.

Женщина одобрительно улыбнулась и одарила Ивана заинтересованным взглядом.

Спустя пол часа Семенов расположился в купе у туалета, со всем букетом местных ароматов, полосатым матрасом в желтых пятнах, с простынями в черных печатях, грязными окнами, и заклинившей форточкой. В ту же секунду Иван пожалел себя за благородство. Но, так или иначе, он надеялся на вознаграждение со стороны роскошной грубиянки.

Мерное постукивание колес по рельсам усыпляло Ивана, и он все-таки решил посетить вагон — ресторан. Надев один из своих лучших костюмов, в робкой надежде, что ОНА там будет, Иван покинул свое купе.

Она сидела спиной к двери. Семенов узнал ее, едва вошел. Стройная спина была оголена, роскошные волосы каскадом ниспадали по нежной коже и тонким плечам. На ней было алое платье и черные чулки, края которых выглядывали через разрез платья. Она закинула одну ногу на другую, и потягивала красное вино.

Он ее хотел как никого и никогда.

Иван взял в баре бутылку шампанского, бокал и двинулся к ее столику.

Казалось, она его ждала.

Женщина встретила Семенова соблазнительной улыбкой.

— Я присяду? — спросил Иван.

Та едва заметно кивнула, загадочно глядя на Ваню.

— Шампанское? — вновь спросил он.

Женщина разомкнула ноги, и Иван заприметил ее красные, кружевные трусики. Она заметила это и так посмотрела на Семенова, что тому не потребовалось никаких слов. Она поднялась, прихватив шампанское, и зазывно оглянувшись, направилась прочь из вагона ресторана, к своему купе. Иван последовал за ней.

Она закрыла дверь на щеколду, взглянула на Семенова, и кинула бутылку с шампанским на диван.

Иван наблюдал за ней. Женщина медленно стянула платье с плеч, обнажив высокую грудь. Семенов, тяжело вздохнув, шагнул к ней.

Но она опередила его, обхватив своими не по-женски сильными руками. Они упали прямо на пол. Женщина оседлала Ивана, и принялась целовать его своими роскошными губами, срывать с него одежду. Семенов схватил ее платье, то, треснув, соскользнуло с ее бедер. Женщина восторженно вскрикнула. Семенов быстро перевернулся, подмяв женщину под себя, та не размыкала объятий. Иван дернул тонкие кружевные трусики, и их постигла та же участь, что и платье. Вид обнаженной женщины в чулках и на шпильках, заставил Ивана поторопиться. Она казалась ненасытной. Семенов едва не терял сознание от наслаждения, но она не останавливалась, этот секс казался безумным и невероятным.

Когда она затихла, Семенов достал сигарету, и закурил. Женщина лежала на нем, по-прежнему сжимая ногами его бедра, ее волосы распластались по его груди, он слышал стук ее сердца, прижимая стройную спину свободной рукой.

Иван не мог поверить, что все еще способен на подобные выходки. Раньше, лет в двадцать это казалось забавным, но возможным. Но теперь… ему казалось, что перед ним разверзлась нирвана.

— Как тебя зовут? — спросил он, когда женщина принялась целовать его торс, медленно спускаясь, все ниже, по дорожке из волос на его груди.

Она оторвалась от него, состроив несчастный взгляд. К тому моменту и сам Семенов был не рад, что решил поговорить.

— Сейчас это важно? — спросила она, облизывая губы.

Иван склонил ее голову поближе к своему мужскому естеству, и окунулся в наслаждение. Нет, сейчас ничто не важно…

Часть 2. Портрет.

9.

Ксюша задумчиво смотрела на полотно. Что-то ненужное проскальзывало в этой картине. Что-то, чего там быть не должно.

В комнату, в своей обычной манере ворвалась Вика.

— Семенова! Ты сидишь тут, ничего не знаешь! А весь институт просто гудит, как пчелиное улье! Кирилл Семенович выставку устраивает, — Вика упала в кресло, — он выбрал несколько лучших картин среди нашего курса, и собирается выставить их в своей галерее!

Ксюша отложила кисточку и взяла чумазую тряпку, чтобы оттереть испачканные краской пальцы.

— И что? — спросила она, задумчиво, не вникая в слова подруги.

— А то… кстати, все время хочу спросить, но забываю. Зачем ты взяла эту дурацкую фамилию — Тульская? Чем плоха твоя, настоящая?

— Вик, мы уже три года учимся вместе, а ты только удосужилась спросить.

Девушка пожала смуглыми плечами, и небрежно откинув с них волосы, повела бровью.

— Вот поэтому я и жду твоего ответа.

— Эта «дурацкая фамилия» — девичья фамилия моей мамы. Мне, как молодому художнику, ни к чему такая громкая фамилия. Мамины книги переведены на 25 языков, отца знает весь город, а то и страна, а брата с сестрой — вообще весь мир. Зачем такая шумиха вокруг имени? Для меня важно творчество, а не амбиции. Я хочу, чтобы ценили мои картины, а не подпись на них.

— Ты меня не убедила, — кинула Вика, изучая ухоженные ногти, — если бы я была Семеновой, я бы писала свою фамилию ВМЕСТО картин. И зарабатывала на этом миллионы. Поверь, то, что у тебя есть, это огромный плюс!

— По твоему мне нужна протекция? Сама я ни на что не способна?

— Отчего же? Наумов отобрал твою картину на выставку.

Ксюша замерла в счастливом оцепенении.

— Нет! Этого не может быть!

— Может, — Вика грациозно поднялась.

И куда делся весь ее задор и запал? Эта девушка меняла маски почище профессиональной актрисы.

Виктория заглянула в лицо Ксюши, и многозначительно произнесла:

— Должно быть семейство Семеновых отмечено богом, — и помолчав, добавила, — или дьяволом. Уж не знаю! Но вам всем чертовски везет!

— Этого просто не может быть, — прошептала Ксюша.

— Почему? Твой «Морской бриз» очень хорош. Просто Кирилл Семенович оценил его по достоинству…

Ксения криво усмехнулась, уличив в словах подруги подвох.

— Эй?! На что это ты намекаешь?

— Не знаю, — с наигранной серьезностью, начала Виктория, — чьи достоинства больше приглянулись Наумову, твои или твоей картины, но очень скоро ты, подруга, станешь знаменитой!

Ксюша нахмурилась, едва сдерживая улыбку.

— Что ты там себе на придумывала уже?

— Да ладно тебе. Нечего стесняться. Он классный… — Вика деловито оправила юбку.

Художница мстительно взглянула на подругу.

— А как же твой Олег? Он что, уже не классный?

Вика разом сникла. Семенова-Тульская, поняла, что дала осечку, и тут же виновато потупилась.

— Что? Что случилось?

Подруга едва не пустила слезу.

— Это гад не звонит уже третий день! Ты помнишь, сколько я его «кадрила»? Три месяца! Нормальному парню нужно несколько минут, чтобы понять, что он мне нравится! А этот непробиваемый, гад какой-то! А когда он подошел, наконец, и пригласил меня на свидание, я как дура, согласилась! Пошла. И что ты думаешь?

— Что?

— Он не пришел!

— Не может быть…

— Никто! Никто никогда не смел меня «динамить»! А этот гад прокинул!

— Ну, а ты что?

— Что? Позвонила ему, спросила, в чем дело.

— А он?

— Он сказал, что очень занят и перезвонит, а сам не перезвонил! Уже три дня жду. Пусть только осмелиться набрать мой номер. Я скажу ему все, что я о нем думаю!

— И ты все это время молчала? Не рассказывала мне ничего? Это на тебя не похоже… Викусь, ты что, влюбилась в него?

Вика закрыла лицо руками и опустилась в свое любимое кресло. Ксюша все поняла, она оказалась права. Девушка подсела к подруге, и обняла ее.