– Скажите на милость! – воскликнул Эшер в ответ, кое-как скроив столь же серьезную мину.
Еще трое, в разное время ненавязчиво направленные в его сторону князем Разумовским, рассказали Эшеру все о феномене Самопроизвольного Возгорания Человека.
– Как ныне выяснено, та женщина из Франции, в восемнадцатом веке, была лишь одной из множества случаев, уходящих корнями к библейским преданиям! – истово уверяла его кареглазая дама, судя по стоимости платья и драгоценностей, супруга либо сестра чиновника высшего ранга, подвизающегося в одном из министерств. – Ученые сговорились – определенно сговорились! – держать подобные вещи в секрете от публики, из страха посеять панику. Но я своими ушами слышала от близкого друга – чьим словам можно безоговорочно доверять! – о подлинном случае со знакомым его близкого друга из Киева…
– Чистая правда, – прогремел невысокий, пузатый, точно слегка перекормленный гном, джентльмен в круглых очках с толстыми линзами.
Подобно многим из гостей-мужчин (хотя Эшер отметил, что к искреннему увлечению теософией более склонны особы женского пола), на бал он предпочел явиться не в строгой фрачной паре при белом галстуке, но в так называемом «народном костюме» – иными словами, в свободной рубахе навыпуск, на крестьянский манер, мешковатых штанах и смазных сапогах. Разница состояла лишь в том, что «народ» из унылых, запущенных деревень обычно не шил рубах и штанов на заказ, из плотного китайского шелка.
– Опубликуй я все, что сумел обнаружить, на том бы моей репутации в Университете и конец, – продолжал гном, ухватив Эшера за рукав в манере, недвусмысленно намекавшей на быстрое бегство прежних слушателей, и грозя ему пальцем, поднятым к самому носу. – Однако все данные определенно указывают на подлинность этих свидетельств. И ведь, заметьте, не где-нибудь в Индии или там в Мексике – здесь, в Петербурге! Только в минувшем сентябре, в окрестностях Малого Сампсониевского, dvornik одного из доходных домов обнаружил в одной из комнат груду углей, пылавших так жарко, что все тело жертвы, за исключением туфель, сгорело дотла…
– Именно, именно, и не один случай – целая эпидемия, – вклинилась в разговор супруга чиновника, – четыре, а то и пять, и все в этих ужасных трущобах вокруг тюремного замка «Кресты» и вокзала. И всякий раз одно и то же! Маслянистый желтый нагар на стенах, сизый дым в воздухе…
– Скажите на милость! – воскликнул Эшер, переключившись с английского на школьный французский, на коем старательно, с немалым трудом, поддерживал разговоры.
– И это еще не все. Подобные возгорания – или обгоревшие трупы без единого следа чего-либо горючего рядом – были замечены и в августе, и в октябре, и все, что характерно, здесь, в Санкт-Петербурге, – добавил гном, ткнув Эшера коротким, пухлым указательным пальцем в жилетную пуговицу. – Конечно, ученые вас заверят, что возгорания наблюдались исключительно на Выборгской стороне – в отвратительнейших, мсье Пламмер, из петербургских трущоб, а проживающие там бедняки жизни себе не мыслят без водки. Эрго, все это были нищие пропойцы, чьи проспиртованные отрепья воспламенились от окурков американских сигарет. Воспламенились! Вот так, у всех до единого?! У каждого, я вас спрашиваю?! Я слышал как минимум о семи случаях. Выходит, семь человек – в том числе юная девушка, судя по размеру и фасону туфель, кстати заметить, совсем не из тех, в каких ходят фабричные работницы, – семь человек дружно ухитрились облиться водкой в количествах, достаточных для сожжения не только плоти, но и костей?!
– Но что же все это значит? – спросил Эшер.
– Все это – предзнаменования конца света, – с легким негодованием, как будто ответ Эшер обязан был знать сам, пояснила супруга чиновника. – Знамения грядущего пришествия Антихриста…
– Вздор, вздор! – немедля ощетинившись, возразил гном. – Бог мой, мадам, неужели вы слыхом не слыхивали о вечной смене циклов существования вселенной?!
С этим он вновь повернулся к Эшеру. В глазах его вспыхнули искорки энтузиазма.
– Это всего лишь доказательство тому, что вселенная входит в тот План бесконечной Пучины Эонов, где рубежи, отделяющие естественное от сверхъестественного, смещаются, утрачивают определенность. Мы, Круг Астрального Света, отыскали в древних писаниях намеки на подобные явления – туманные, иносказательные, но означать чего-либо другого они просто не могут! Сущности, обитающие в иных Планах…
– Да как вы можете, – в свою очередь, возмутилась дама, – упорствовать в приверженности Науке, когда знамения грядущего Судного дня – и огненный дождь с Небес, и рев Первой Трубы, и Седьмая Печать – вот, у вас под носом?! Как можно быть настолько слепым?!
Видя, что оба уже начисто позабыли о его существовании, Эшер отступил в сторону, и тут над самым его ухом негромко, тоненько прозвучало:
– Не в окрестностях Малого Сампсониевского, а в Малом Сампсониевском переулке… и, как мне удалось установить, все эти семь случаев в итоге сводятся к одному.
Обернувшись, Эшер встретился взглядом с бледноглазым, неприметным человеком невысокого роста, в очках с толстыми линзами, чем-то неуловимо напоминавшим холоднолицых «птенцов», спутников графа Голенищева. Князь Разумовский, нависший над незнакомцем сзади, приподнял брови, однако в его предостережениях Эшер ничуть не нуждался. «Охранкой» – Тайной полицией – от невысокого серого джентльмена веяло за версту. Немедля сделавшись американцем насколько это возможно, Эшер сдвинул брови и с простодушной горячностью заговорил:
– Похоже, вы много чего обо всем этом знаете, мистер…
– Зуданевский, – представил серого коротышку князь Разумовский. – Gospodin Алоиз Зуданевский. А это, позвольте представить, мистер Джул Пламмер из Чикаго…
– Ужасно рад познакомиться с вами, сэр, – громогласно объявил Эшер, стиснув ладонь Зуданевского и встряхнув ее будто ручку водяного насоса.
– Его сиятельство сообщил мне, что вы ищете сведения о феномене самовозгорания человека.
В блекло-серых, оттенка петербургской зимы, глазах Зуданевского блеснули искорки любопытства. Прекрасно знакомые (сколько раз Эшер точно так же поглядывал на собеседника сам!), эти искорки предостерегали: проявлять слишком большой интерес чревато излишними вопросами: «А зачем ему это все?»
Эшер кивнул:
– Да, слухов-то ходит куча: мне, дескать, так-то и так-то рассказывали, а как доберешься до сути, оказывается, случилось все там, где никто ничего не подтвердит. А я ищу настоящий случай. Подлинное событие.
– Так вы журналист, мистер Пламмер?
Эшер почесал переносицу:
– Нет. Понимаете ли, мистер Зуданевский, человек, которого я ищу по… по кой-каким личным причинам… – Тут он взмахнул рукой, словно отгоняя эти причины прочь. – Так вот, в одном из тех редких случаев, когда он, говоря со мною, не врал – то есть, на мой взгляд, не врал, слышал я от него, будто именно такая штука случилась с его сестрой, причем прошлой осенью. Кажется, он думал, что дело там в каком-то заговоре, но подробности мне неизвестны.
– И как же звали вашего друга?
– Мне он назвался «Орлофф», – проворчал Эшер, памятуя о том, что Зуданевский наверняка первым делом проверит показания, данные им в полиции. – С тех пор я выяснил, что тут он соврал. Однако у меня есть причины полагать, что отправился он сюда, в Петербург.
– А я, – вставил Разумовский, – буду весьма благодарен за любую помощь, какую вы – либо ваше Отделение – сочтете возможным оказать моему другу, Пламмеру, в его изысканиях.
Склонив голову, Зуданевский отвесил князю поклон в манере, граничащей с шутовской:
– С удовольствием окажу любую посильную помощь, ваше сиятельство.
Даже во фрачном костюме он казался серым, точно паук цвета пыли, и обладал лицом человека… нет, сам Эшер наверняка ушел бы из Департамента, лишь бы не стать таким же. Лишь бы не стать человеком, готовым исполнить все, чего ни потребуют от него власть имущие, не задаваясь вопросом зачем и даже не находя в этом ни малейшего удовольствия.
