Дома в селе у меня еще стояло в металлическом сейфе мое самое первое охотничье ружье, купленное с рук у одного старого охотника. Переломная вертикалка ТОЗ 120 12М под патрон 12/76 Магнум с ложем из ореха. Купил я его всего за десять тысяч рублей. Но ружье было в хорошей форме. Сразу видно, что предыдущий хозяин хорошо за ним следил. Там же в сейфе лежало и пятьдесят патронов к нему. Ну, вот теперь к нему еще один шедевр наших оружейников добавится.

   Выйдя из троллейбуса, я отправился к своему дому, с легкой улыбкой предвкушая, как начну снаряжать мою вчерашнюю покупку. Ну, как к своему дому... Вообще-то я снимал небольшую сорокаметровую комнату в доме, называемую тут "гостинкой". За символическую по московским бешенным ценам плату всего в пять тысяч рублей в месяц. Ничего лишнего. Просто отдельная комната со своей дверью, душевой кабинкой, небольшим санузлом, кроватью, столом со стулом и небольшой кухонькой из трех ящиков, один из которых был с раковиной. Но в комнате был сделан евроремонт и был Wi-Fi. Таких комнат на нашем этаже было аж целых восемь штук. И в каждой кто-то жил. Кто конкретно жил - я не вникал. Чудесный майский солнечный вечер. Дневная жара уже спала. Все деревья в молодой и ярко-зеленой листве, на которой играют солнечные лучи. Легкий прохладный ветерок обдувает мое лицо и треплет прическу. Впереди две недели отпуска. Полнейшая идиллия. Подходя к подъезду, я услышал какой-то нарастающий свист. Сразу же сработали выработанные годами рефлексы и я, присев, начал вертеть головой по сторонам. Вдруг что-то негромко взорвалось в небе над моей головой и я как в замедленной съемке увидел летящий мне в голову какой-то кусок. Мерзкое чувство, когда все твое тело сковало и ты хочешь увернуться от чего-то, но не можешь пошевелиться. Пару раз за свою жизнь мне это удавалось. В детстве. На незавершенной стройке я увернулся от падающего бетонного блока. Да в молодости, когда чудом увернулся на пешеходном переходе от летящей машины. Но тут тебе не блок и не машина. Скорость полета у осколка совсем другая. Удар в лоб и забвение.

   Очнулся я уже когда солнце почти опустилось за горизонт. Голова раскалывается от боли, все лицо и одежда залиты кровью, жутко хочется блевать. Что я тут же и сделал прямо на травку газона. Черт, похоже, что я заработал себе сильное сотрясение мозга. Кое-как, сначала на четвереньках, а затем шатаясь как в хлам пьяный, добрался до подъезда. Открыл таблеткой дверь, добрался до своей комнаты на третьем этаже, захлопнул за собой дверь комнаты и рухнул на кровать. Весь мир завращался вокруг меня со скоростью вертолетных лопастей и я снова провалился в блаженное забытьё.

  В промежутках между спасительными забвениями мне снились по настоящему жуткие вещи.

   Вот я лежу на кровати, а мое тело корежит и ломает неведомая мне сила. При чем боль такая, что с ней ни в какое сравнение не идет та боль, что я когда то испытывал от армейского трехдневного флюса с нагноением кости верхней челюсти. Тогда боль стала просто нестерпимой под вечер пятницы и мне пришлось все выходные ждать, когда же наконец откроется наш ведомственный госпиталь. Я тогда от боли чуть ли не по потолкам лазил. Так вот, та боль, по сравнению с этой Болью, была просто маленьким зудом. Забвение.

   Вот я на улицах города со здоровой арматуриной в руках отмахиваюсь от стаи каких то жутких тварей. А когда они разбегаются, поджав свои хвосты и отростки, руками со здоровыми когтями разрываю грудную клетку ближайшей ко мне убитой твари, вырываю у нее сердце и с жадностью начинаю его пожирать еще сырым. Забвение.

   Я с огромной скоростью и на четвереньках убегаю от почему-то палящих в меня из всех стволов и калибров военных, гоняющих меня на армейских броневиках по городу. Отдельные пули попадают в меня, разрывая мышцы, связки и внутренности, но я, кувыркнувшись на асфальте, продолжаю улепётывать со всех ног и рук, не смотря ни на что. И только падение с моста в реку спасает меня от неминуемой смерти. Забвение.

   Огромные, во все хмурое небо, чуть раскосые глаза коричнево-зеленого цвета с золотистыми искорками вкраплений, смотрят прямо в мои глаза. Их взор проникает в самую мою суть. Срывает с моей души все ее внешние оболочки и маски, за которыми обычно прячется человек. В этих глазах мудрость десятков тысячелетий и вся скорбь по этому жалкому, исковерканному, уродливому, изменчивому, постоянно врущему и убивающему даже людские души, миру. И громогласный, срывающий плоть с костей голос: "ВЕРНИСЬ, ЧЕЛОВЕК!" Забвение.

   Я сижу на деревянной скамье нашего драккара. На мне панцирь из вываренной кожи и шлем. Вокруг меня все мои тридцать хирдманов, с которыми мы вот уже несколько лет бороздим Лебединую Дорогу. Мы сидим по двое на каждое весло и дружно и с азартом гребем, догоняя чужой кнорр. Моя душа поет от предвкушения боя и добычи. Вот мы прошлись вдоль левого борта кнорра, ломая ему вёсла. И тут же в него полетели кошки, прочно скрепляя суда друг-с-другом. В нас летят стрелы, от которых мы защищаемся щитами. Выгадав перерыв между залпами вражеских лучников я с разбега пытаюсь перепрыгнуть на вражеский корабль. Но в полете меня настигает брошенное противником копье, пробивая мне грудь, и я лечу в холодную и обжигающую воду фьорда. Забвение.

   Я в первых рядах огромного сборного конфедеративного русского трехтысячного войска. На коне, в византийском панцире поверх кольчуги с длинными рукавами и в остроконечном шлеме с личиной. В левой руке каплеобразный щит, в правой - длинное тяжелое копье. На левом боку полутораручный меч, на правом - большой боевой нож. Мы вместе с Великим Князем верхом на конях всего за неделю проделали путь в двести с лишним верст для того, чтобы встретить нашего Извечного Врага из Степи на его территории в узком трехсотметровом коридоре из реки с одной стороны и лесопосадки - с другой. Тем самым полностью лишая степняков их трехкратного численного преимущества и маневра их легкой конницы. Им остается только идти прямо на нас. Вот из-за поворота появляются первые ряды скачущих на нас во весь опор степняков и мы, по знаку Великого Князя, начинаем разбег им на встречу. Краткие мгновения скачки, переходящей из аллюра в галоп. Сшибка. Тяжелая латная княжеская конница - всесокрушающая машина смерти. Нанизываю на копье первого степняка. Выпускаю его из рук, попутно сокрушая грудью моего коня и опрокидывая на землю коренастую лошадку вместе с наездником. Выхватываю свой полутораручник. Косой, полосующий удар в бок под поднятую руку с саблей первого врага. Сразу же переход в круговой отбив от сабли второго. И мгновенно - колющим ударом пронзаю грудь третьего. Тяжелая сабля второго попадает по моему наплечнику. В стороны летят железные пластины и кольчужные кольца, но поддоспешник гасит рубяще-режущий удар... Выдергиваю меч из груди третьего, верхним отбивом увожу саблю второго от моей головы и тут же обрушиваю свой клинок на его голову, разрубая ее вместе с мисюркой до самого подбородка. Удар булавы четвертого степняка сшибает меня с коня на землю, но только я начинаю приходить в себя, как конские копыта опускаются мне на голову. Забвение.

   Я, вместе с моими однополчанами из царского полка тремя стройными рядами идем на каре французов. В руках у меня добротный тульский мушкет с кремниевым замком. К нему примкнут пехотный тесак. Вот до врага остается около тридцати шагов и я вместе с однополчанами припадаю на левое колено. Все по науке. В прицел я вижу белки вражеских глаз. Промах невозможен. Особенно при их построении. Наш залп первый. Затем второй. Затем третий. Враг замешкался и остановил свой неумолимый марш под барабаны. Мы бросаемся в штыковую атаку. Над головами рвется снаряд со шрапнелью. Забвение.