К нему - ни-ни: он не для удовольствия
Пирует, а как будто исполняет долг.
Он и за возлияньем меж попутчиков
Об их убытках с ними препирается,
И сам себя грызет, а не еду свою.
А вот другой: приплыл он из Византия
На третий день, с попутным ветром, радостный,
20 Нажив на каждой мине по двенадцать драхм,
Так и рыгает фрахтами и займами,
Так и берет за грудки девок сводничьих,
Ему я сразу подмигну на пристани,
Ударю по рукам во имя Зевсово,
Сражу его насквозь своей готовностью.
Вот так сужу я! Ежели влюбленный мот
Швыряет так и сяк добро отцовское
К нему бегу я сразу; если ж в складчину
Затеян пир, в прокат взяты посудины,
30 И слышен крик над рыночною завалью:
"Эй, кто сготовит нам обед из этого?"
То пусть кричат: всю ночь на них протрудишься,
А после кулаком с тобой расплатятся.
Ты требуешь, что было уговорено,
А он тебе: "Урыльник где? Понюхай-ка:
Похлебку подавал ты нам без уксуса!"
Повторно просишь - слышишь: "Ох, поплачется
Какой-то повар!" Долог этот перечень.
40 Зато сейчас иду я прямо в блудный дом,
Там девки нынче празднуют Адонии,
Вот там-то мы набьем и зоб и пазуху!
29. Искусство наше презирать не следует,
Любезный Демил, хоть тебе и кажется,
Что все погибло, и любые неучи
Готовы выдавать себя за повара.
Такие, точно, лишь марают славу нам.
Но взять того, кто повар по призванию,
Кто с детства делу будущему учится,
Кто дар имеет, кто стяжал познания,
И по-иному все тебе покажется.
10 Нас, поваров, осталось человека три:
Раз - Бедион, два - Хариад, а третий - я;
Всех остальных я посылаю в задницу.
- Да ну?
- Ей-ей. Лишь мы храним учение
14 Великого Сикона-первоповара.
18 Прочел он все, что о природе писано,
19 И завещал поварне эти знания:
15 Во-первых, он учил нас астрономии,
16 А во-вторых, учил искусству зодчества,
17 И в-третьих, полководческому разуму.
20 - Ты что, зарезать без ножа решил меня?
- Отнюдь! Я просто пользуюсь минутою,
Пока подручный не пришел с покупками,
Тебя о нашем деле вразумить чуть-чуть.
- Свидетель Феб, оно у вас не легкое!
- Так выслушай. Во-первых, надо повару
Все понимать небесные движения,
Дослеживать восходы звезд, заходы звезд
И знать, надолго ль солнце выйдет на небо,
И под каким зодиакальным знаменьем.
30 Ведь кушанья, и главные, и прочие,
Вращаясь в этом мировом движении,
Иной дают нам вкус в иные месяцы.
Кто знает звезды и следит за временем,
Тот всякий харч употребит по-должному,
А кто не знает, тот лицом ударит в грязь.
Вот так: но ты, наверно, и о зодчестве
В толк не возьмешь, зачем оно для повара?
- И не хочу.
- А я-таки скажу тебе:
Как печь поставить, как в ней развести огонь,
40 Откуда на него подуть, да сильно ли,
Ведь это вещь совсем не безразличная.
Как дым пойдет, направо ли, налево ли,
И это важно различать варящему.
А уж о полководческих познаниях
И долгих слов не нужно! Что такое строй,
Ценить умеет каждый в ремесле своем;
И нашему он тоже служит мудростью.
Что как подать, что как прибрать, - во всем
есть строй,
Всему порядок есть и время нужное:
50 Когда подать подряд, когда разреженно,
И каково в застолье настроение,
И кстати ли сейчас нести горячее,
Сейчас чуть теплое, сейчас холодное,
Сейчас мороженое? Вот в чем кроется
Для повара стратегия и тактика
Военная.
- Ты вволю просвещал меня,
А я молчал; теперь ступай и сам молчи.
30. Немало воспитал я поваров, мой Лик,
Но ты по духу и уму единственный
Покинешь дом мой совершенным поваром,
Всех обогнав за девять с лишним месяцев!
Агис Родосский жарил рыбу лучше всех;
Нерей Хиосский пек угрей подстать богам;
Спартанскую похлебку Ламприй выдумал;
Афинский Хариад блистал яичницей;
Евфиний - кашей; Афтенет - колбасами;
10 Аристион - морским ершом для складчины.
Они теперь для нас - вторые семеро
Таких же славных мудрецов, как в древности.
А я, чтоб не отстать от предвосхитивших,
Меж поваров стал первым вором кухонным,
Да так, что все хвалили, а не гневались.
И вот, поняв, что я опередил тебя,
Ты сам измыслил собственные хитрости.
Четыре дня тому назад, не более,
Теносцы, воротясь из дальних плаваний,
20 Зарезали богам козленка тощего
И угощались, но без права выноса.
А ты с них взял не одного, а трех козлят:
Пока они себе ломали головы
Над жертвенною печенью, ты вытащил
Из туши почки и припрятал в погребе,
А после сам же поднял крик: "А почки где?"
Искали долго, не нашли, зарезали
Второго, но гляжу: и от второго ты
Отъел уж сердце, так что нужно третьего.
30 Знай: ты уже давно обрел величие,
И разеваешь волчью пасть не попусту!
Да вот вчера ты два нетвердых вертела
Увил кишками да и повалил в огонь,
И засвистал, как будто в лад под две струны.
То было делом, это - лишь потехою!
ПРИМЕЧАНИЯ
МАСКИ СРЕДНЕЙ И НОВОЙ КОМЕДИИ
Перевод фрагментов сделан в основном по изданию Эдмондса с учетом рукописной традиции, которую Эдмондс иногда нарушал без достаточных оснований. Ниже указывается имя автора, порядковый номер фрагмента по Эдмондсу и позднеантичный источник, в котором сохранилась цитата. Перевод всех отрывков, кроме Э 2, выполнен для настоящего издания и публикуется впервые.
1. Анаксил, фр. 22, II 340-342. Афиней, XIII 558а-e.
3-5 Перечисляются мифические чудовища: Химера, имевшая голову и шею льва, туловище козы, хвост дракона и опустошавшая своим огненным дыханием Ликию, пока не была убита Беллерофонтом; Харибда, олицетворение водоворота, поглощающего проходящие мимо корабли; жившая напротив нее Скилла, обладательница, по Гомеру, шести собачьих голов, которыми она хватала гребцов с проплывавших? кораблей (здесь она названа трехголовой); лернейская Гидра, многоглавая змея, у которой вместо каждой срубленной головы вырастало три новых (множащаяся, 12); Сфинкс, полуженщина-полульвица, обосновавшаяся у входа в Фивы и растерзывавшая всякого, кто не мог разгадать ее загадку; Ехидна, полуженщина-полузмея, родившая от союза с чудовищным Тифоном Химеру, Сфинкс, Гидру и т. п.; гарпии, первоначальной олицетворение вихря, затем хищные птицы с женскими лицами, похищавшие и осквернявшие пищу у слепого фракийского царя Финея.
