Ну, а что касалось вербовки, – такие мысли меня тоже посещали! – так и тут куча потенциалов.
Каждую из тем я развивала, обмусоливала, вылизывала и настраивалась на борьбу, как кролик, которого схватили за уши, а он приготовил нижние конечности для обороны: не выпутается, так хоть наподдаёт.
Короче: за пять дней я порядком накрутила себя и при моём внешнем, – я надеюсь! – спокойствии и достоинстве внутри ощущала себя комком нервов.
Но я забежала немного вперёд, Дневник. Потому стоит вернуться к тому моменту, когда я открыла заплаканные глаза и только-только начала набрасывать версии для какой цели я могла понадобиться похитителям, как вдруг в центре комнаты в полу открывался люк, а из него вылез поддон с приподнятыми стенками. А на дне его запечатанный контейнер.
Я боялась двинуться с места. Вжалась спиной в стену, распласталась по ней, пытаясь слиться с контрастными плитками. Руки от страха тряслись, на лбу выступила испарина, нервы натянулись настолько, что хоть гимн на них играй. В ушах шумело, а в боку – кололо. Почему? Да кто же его разберёт!
Память выталкивал из своих недр самые пугающие и напряжённые моменты из фильмов и сериалов. В калейдоскопе нарезок из бюджетных фильмов всегда играла трагичная музыка, а на авансцене появлялся подтянутый Плохиш с цепким взглядом хищника сбежавшего от врача-психиатра.
Здраво рассуждая, что поддон поднимается по некой шахте, меня, из глубин памяти окатили слова из фильма, название которого я благополучно забыла: «В любой системе есть изъян», и требовалось простое решение для сложной задачи. Я нашла слабое звено в виде прямоугольной дыры в полу, потому оставалось каким-то способом заклинить механизм и вылезти из помещения. Но это к простому решению, а сложная задача состояла в том, чтобы пролезть в проём – боялась застрять.
Вынашивала план побега довольно долго, особенно во время ещё двух приёмов пищи – еда помогает размышлениям. На третий приняла правду таковой, какая она есть: план мало реализуемый, учитывая мои формы, несопоставимые с размерами отверстия, и мускулатуру, нетронутую физическими упражнениями с третьего класса начальной школы.
Но подогреваемая желанием бежать и свойственным мне упрямством, я готова была использовать такую возможность.
Плюхнувшись на пол возле люка, дождалась, когда крышка уберётся под пол и появится поддон. Оказалось, не тут-то было – стенки герметичны, не пробьёшь даже пяткой. Пришлось забрать новую посылку – светлый комбинезон – и этим успокоиться.
Ох, чего я только не делала в течение пяти дней! Пела, танцевала, стихи рассказывала. Жаль поэзию, я чётко помнила лишь в рамках детсадовской и школьной программы, потому быстро сдалась, закончив на высокой ноте – четверостишьем Агнии Барто: «Идёт бычок, качается…».
Танцевать долго не смогла – перед глазами при каждом резком движении летали белёсые звёздочки из-за весьма скромного питания, а в голове, словно тысяча молоточков, отбивали чёткий ритм. В ушах шумело, и жизнь казалась бездарно прожитой.
Что наша жизнь? От простого к сложному и навстречу переменам. Даёшь качество проблем без ограничений!
М-да.
А вот на песнях держалась долго. Голосила свои любимые: о несчастной любви и одиночестве. Потом – папины романсы. Пришёл черёд маминых – народных и камерных. Закончила частушками, которые обожала бабушка и шансоном, горячо обожаемым бывшим парнем.
На пятый день и я решилась на провокацию. Меня вообще бесило, когда на вопросы не получала ответов, а здесь просто клинический случай – вот меня и прорвало: запустила контейнер в потолок вместе с едой. Бросок был на пятёрку с плюсом: достиг своей цели, оставив на плитках жёлтую кляксу – я им покажу правила! Жаль, когда шмякнувшись о потолок, мягкий контейнер срикошетил о плитки, и вся еда вывалилась на меня.
Моментально из стены выехал блок со встроенным душем. В кабинку с прозрачными стёклами я едва вписывалась и гигиенические процедуры не принесли должного удовольствия. Пришлось раздеваться и втискивать телеса в ограниченное пространство, при этом я снова испытала раздражение от прикосновения кожи к холодному стеклу. В это время по потолку ползал робот-уборщик, похожий на паука с длинными лапками и избавлял комнату от следов дебоша.
Стоя под тёплыми струями, я ревела, тихо, беззвучно.
Подача воды закончилась, меня обдали тёплым воздухом, высушив слёзы вместе с проточной водой и на дне поддона, куда уполз робот, обнаружился чистый комбинезон.
Переодевшись, я уселась у стенки прямо на пол и завела длинную песенную балладу, отвечающую моему душевному состоянию. Я куталась в её ритмику и слог как в фалды любимой ночной утеплённой сорочки, сшитой мной самолично на уроках труда в школе, когда я случайно просчиталась с размерами и скроила изделие на несколько размеров больше. Как в воду глядела, что пригодится позже, как в старину подходило прабабушкино выцветшее приданое старой деве.
Я вспомнила свою кухоньку размером чуть больше пяти квадратных метров, комнату с потрёпанным временем диваном. Его ещё бабушка на страховку купила – была у них такая государственная программа где-то годах в семидесятых двадцатого века. Живучий предмет мебели оказался: столько лет, а даже не скрипел. А в серванте, который младше дивана на два года, заначка лежала на чёрный день. Мама, наверное, её уже нашла – они с папой должны были обеспокоиться моим исчезновением.
Мама – трепетная душа, каждый день звонила мне, и мы с ней по часу болтали. Странно, темы находились всегда, хотя ежедневное приветствие было одним и тем же:
– Привет, как дела?
– Нормально. Как самочувствие? – спрашивала я.
Ох, как же мне этого не хватало сейчас…
Воображение нарисовало, как папа и мама спешно садятся в машину и едут ко мне на квартиру. Быстро поднимаются по лестнице – долго звонят…
Где наша дочь?
Неожиданно мне показалось, будто комната пришла в движение, поплыла. Или это галлюцинация? Нет – шестерёнки, вращающие помещение, едва перекатывались, но ощущала я их отчётливо.
Бросилась к постели, вскочила на неё, прижалась спиной к стене. И тут раздался голос, который сообщил мне, что подана еда, а контейнер сделан из специального само-разлагающегося материала. Его можно спустить в туалет, после моего перекуса для моего удобства.
Ха! Завелась шарманка! Про удобства мне начала палитру выдавать! В моем случае удобство – это горькая комедия о сладкой жизни.
Знаешь, Дневник, я не на шутку испугалась. С посудой я и до этого разобралась, а тут вдруг спустя пять дней пришло объяснение.
В голове мысли и мыслишки бросились наперегонки стараясь не сломаться и не раствориться пока добегут до финиша, где должны сложиться в единую картину. Но они исчезали, так и не успев отметиться, или сходили с дистанции из-за тяжеловесности.
Голос, дающий рекомендации по поводу быта и гигиены, лился с потолка, будто контрастный душ. От словесного потопа вскипела не только моя голова, но и далеко убранное недовольство. Потому я крикнула в ответ:
– Вытащите меня отсюда! Кто вы такие?
Уши разобрали звук подъёмного механизма. Новая доставка пищи?
Они что, на себя повышенные обязательства взяли: Ешь и не будь как все – выделяйся! Так пища у них на один зуб – не растолстеешь.
Пол немного надтреснул около проёма и плитки сложились, увеличивая ширину квадрата, в который пролезал до этого только контейнер. В люке показалась голова. Русые кудри, пребывали в беспорядке на затылочной части, словно обладателю шевелюры влепили затрещину.
Я резко села на койке по-турецки, забыв о том, что минуту назад жутко боялась и подалась вперёд. Вытянула шею, чтобы разглядеть лучше, того, кто, словно кролик из цилиндра фокусника, сейчас являлся из люка для подачи пищи.
Пару секунд ничего не происходило, а я продолжала тянуться, желая разглядеть неизвестного. Мышцы напряглись, голова казалась чугунной, тело от напряжения сотрясалось.
И тут мелькнула мысль, что я рассматривала версию с появлением Плохиша, но не верила в неё. Напрасно. Где Плохиш, там вдвое больше девушек и пушек. Почувствуй запах ужаса, Алёна!
