Мекхит, Турция

Кромешная тьма окружала ее со всех сторон. Было трудно дышать. Пальцы судорожно цеплялись за обломок бетона, завалившего выход. Он был слишком тяжелым, и ее попытки сдвинуть его с места ни к чему не привели. Горло нестерпимо болело – так долго она звала на помощь. Но никто так и не услышал ее.

– Эй, есть кто-нибудь живой? – раздался вдруг чей-то голос.

– Я здесь! – Из ее горла вырвался сдавленный хрип. – Помогите мне!

– Я уже два часа слышу твои крики и пытаюсь тебе помочь. – Послышался скрежет бетонных обломков. – Ты ранена?

– Вроде бы нет. – Она не была уверена. Чувство безысходности оказалось сильнее ощущения боли. – А что случилось? Взорвался гараж?

– Хуже, – ответил мужчина. – Землетрясение. Рухнула гостиница. Мы уже восемь часов ведем раскопки, спасаем живых.

Только несколько часов… Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как на нее обрушилась темнота.

– Там есть еще кто-нибудь?

– Нет, я здесь одна.

– Эй, я плохо тебя слышу. Говори громче. Как тебя зовут?

Какое имя стояло в ее последнем паспорте?

– Анита, – вспомнила она.

– А меня Гейб. Теперь постарайся прикинуть, на каком расстоянии от двери ты была во время обвала?

– Близко.

– Но насколько близко?

– Примерно три фута.

– Тогда мы скоро освободим тебя. Держись!

Держаться, правда, было не за что! Кругом непроглядная тьма и острые обломки камня.

– Вы не могли бы поскорее? Я боюсь.

– Тебе нечего бояться.

– Это вам нечего бояться, на вас же не обрушилась гостиница! – закричала она в ярости.

Последовала пауза.

– Извини. Ты права. Я понимаю, тебе страшно. Потерпи. Постарайся не думать о плохом. Ты американка?

– Нет.

– А говоришь, как американка.

– Я испанка. Моя мать была англичанкой.

– А я американец. Из Техаса. Родился и вырос в Плано. Знаешь, где это?

– Нет.

– Это небольшой городок рядом с Далласом. Почему ты молчишь?

– Я слушаю. Не могу же я говорить и слушать одновременно.

Внезапно она почувствовала поток свежего воздуха и увидела узкий просвет между обломками.

– Вы уже близко. Я вижу свет. Слава богу!

До нее доносились приглушенные голоса. «Что-то не так», – в отчаянии подумала она.

– Анита! – окликнул ее Гейб. – Мы наткнулись на большой кусок металла. Он перекрыл выход. Надо идти за помощью.

– И ты бросишь меня? – запаниковала она.

– Ненадолго. Я скоро вернусь.

– Ладно, я подожду.

Опять послышались обрывки разговора.

– Не волнуйся, я останусь с тобой, – успокоил ее Гейб и просунул руку в расщелину. – Вот, держись.

Она потянулась и крепко схватила руку.

Ее сердце перестало так биться.

– Все в порядке? – тихо спросил Гейб.

Рука была сильной и надежной, с небольшими мозолями на ладони и с длинными пальцами.

– Извини, что я сорвалась. Вообще-то я не трусиха.

– Но не каждый же день на тебя обрушивается гостиница, – повторил он ее слова. – Так что я тебя понимаю. Сам бывал в таких ситуациях.

Она сильнее сжала его руку:

– Тут как в гробу.

– Но ты же знаешь, что ты не в гробу. При дневном свете все это выглядит, как куча мусора.

– И я – часть этого мусора, – нервно рассмеялась она.

– Никакой ты не мусор. Ты живой человек, и сейчас главное – вытащить тебя оттуда.

– А что ты делаешь в Мекхите? – спросил он, пытаясь отвлечь ее.

– Я здесь на каникулах.

– На каникулах? А в каком колледже ты учишься?

– Ни в каком. Я еще маленькая.

– Сколько же тебе лет?

– Четырнадцать.

– Тогда что же ты делала одна в гостиничном гараже в три часа ночи?

Она не могла придумать убедительный ответ, поэтому задала встречный вопрос:

– А ты что здесь делаешь?

– Я журналист. Остановился в этой гостинице. Сидел в баре, когда началось это светопреставление. Мне повезло – я успел выбежать на улицу прежде, чем гостиница рухнула, как карточный домик. Весь город сейчас в руинах.

Она вспомнила, что Эван должен ждать ее в машине на улице, если, конечно, с ним все в порядке. Но он всегда говорил, что у него девять жизней. Да и сама она не раз была свидетелем, как он практически воскресал из мертвых.

– Кажется, пришла помощь, – услышала она. – Оглянуться не успеешь, как мы тебя вытащим.

Он начал постепенно отпускать ее руку.

– Нет! Не уходи.

– Я не брошу тебя. – Его рука снова сжала ее ладонь. – Видишь, я с тобой, я никуда не уйду.

– Это слишком опасно, – сказал Эван, не глядя на нее. – Я умываю руки.

– Ничего не выйдет, – ответила Ронни, стараясь не поддаваться панике. Она знала – малейшее проявление неуверенности или слабости с ее стороны, и он откажется от намеченного плана. Он брался за дело только тогда, когда видел ее абсолютную решимость. – Даже не думай, Эван.

– Нам не освободить Фолкнера. Нас обоих убьют.

– Тебе вообще не надо быть там. Ты должен будешь расплатиться со всеми, а потом ехать к границе.

– Если они догадаются, что я замешан, от меня не отстанут. Этих парней не так-то легко одурачить. – Он нахмурился. – Не понимаю, как я вообще позволил тебе втянуть меня в это.

– Пойми, мы – его последняя надежда, – в отчаянии воскликнула она. – Переговоры провалились. Теперь они убьют его, если мы не поможем.

Эван покачал головой:

– Не думаю, что убьют. Он слишком важная шишка. Все, начиная с ЦРУ и заканчивая прессой, не спускают с него глаз. Правительство возобновит переговоры. Ты мне сама говорила, что все возмущены этим похищением. Политики пойдут на уступки под давлением общественности.

– Может оказаться слишком поздно.

– Но мне-то какое дело? – взорвался он. – Меня это совершенно не касается. Ты можешь хоть молиться на своего Фолкнера, но мне он – никто. Я не обязан заниматься этим.

– Нет, обязан.

– Ты говоришь так, словно я виноват в его похищении, – мрачно сказал Эван. – Не надо взывать к моей совести. У меня ее нет. Ты не можешь изменить меня, и я не буду потворствовать твоим прихотям.

Ронни хорошо знала Эвана, но на этот раз не могла позволить ему уйти, не исправив то, что он натворил.

– Он незаурядный человек, Эван. Он должен жить. Обещаю, что никогда больше ни о чем не попрошу тебя.

На лице Эвана появилась озорная мальчишеская улыбка.

– Как же! Так я тебе и поверил. Как только тебе понадобится сделать очередной репортаж, ты сразу прибежишь ко мне и будешь ходить по пятам, как в детстве.

Она улыбнулась:

– Может быть. Но ты же можешь сделать это! Что тебе стоит? Ты практически ничем не рискуешь.

– Почему ты такая упрямая? Ты ведь даже не знаешь его. – Он уставился на нее. – Или знаешь?

– Я уже говорила тебе, что незнакома с ним.

– Говорят, он известен как большой знаток женщин, – хитро заметил Эван. – Я подумал, может он наконец объяснил тебе, что заниматься сексом гораздо интереснее, чем фотографировать.

– Это для тебя, – огрызнулась она. – Гейб Фолкнер – легендарная личность. Мне необязательно знать его лично, чтобы понимать это. Кто еще мог добровольно сдаться Красному Декабрю – этой кучке фанатиков, чтобы спасти двух своих репортеров?

Эван в изумлении уставился на нее.

– Я знал, что ты боготворишь его, но не настолько же! Мне казалось, что я воспитал в тебе больше здравого смысла.

– Мне необходимо сделать репортаж о побеге Фолкнера, – твердо сказала Ронни. – Любой фотожурналист рискнул бы своей шкурой ради этого.

– Тебе повезет, если ты уйдешь оттуда живой.

– Я попробую.

– Ты просто безумная. Фолкнер после пыток будет не в лучшей форме. Он не сможет тебе помочь.

– Ты недооцениваешь его.

– Ну, не знаю. Может, ты и права. Мохамед говорил, что он крепкий парень.