– Это… – Элли поперхнулась словами. – У него были такие карточки. Он обычно писал нам на них записки. И подарки, о боже, подарки. Коричневая бумага. Эльф Счастливой среды…

– Это не он, – произнес Оливер. – Думаю, мы все знаем, где искать ублюдка, который написал это, и точно не в этом треклятом доме.

Несмотря на браваду, Оливер не приближался к дивану. Элли обвела всех взглядом, ожидая поддержки, но Лорна избегала смотреть ей в глаза. Мэв тоже отвернулась, когда Элли перехватила ее взгляд.

Холлис не отводил глаз от дивана. В конце концов он протянул руку и взял карточку; в полной тишине шорох его одежды был громовым.

Он внимательно оглядел карточку, словно ища некую подсказку, затем перевернул. И если письмо Каски он сразу прочитал вслух, то этот текст молча пробежал глазами.

– Ну же, Драммонд! – рявкнул Оливер. – Давай, что там?

Холлис прочистил горло.

– Это стишок.

Оливер выхватил карточку из рук Холлиса.

– И это все? Все?

– Это ошибка, – объявила Элли. – Все неправильно. У меня так даже брата нет.

Лорна страдальчески закатила глаза:

– Речь не о биологической семье.

– Но я не понимаю, – продолжила Элли. – Что мы должны делать? Обмениваться секретами? Какими?

Холлис осмотрел коричневое кресло.

– Если это и правда то самое…

Он провел руками по подлокотникам, потом засунул пальцы с боков сиденья внутрь.

Оливер швырнул карточку на пол.

– Я не собираюсь стоять здесь, пока Холлис щупает кресло.

– Вы, ребята, в самом деле не помните? – спросил Холлис. Что-то щелкнуло внутри кресла. – Ага, вот оно! У этого кресла, или, как его любовно называла Лорна, «кресла-какашки», был неисправен подлокотник. У него отлетала крышка.

Он потянул за левый подлокотник, и крышка поддалась, открывая свободное пространство внутри.

– И именно там ты, Оливер, хранил свои наркотики.

Холлис просунул руку в отверстие и пошарил там.

– Значит, это… это действительно то самое кресло, – сказала Лорна.

– Или похожее на него. – Он за что-то ухватился внутри подлокотника. – Но у меня такое чувство, что это оно. Зачем копировать дырки, прожженные сигаретами?

– Это могут быть другие дырки, – возразил Оливер.

– Те самые. Я помню. – Холлис вытащил большие голубые конверты.

– Значит… – Мэв посмотрела на диван. – Значит, и диван тот самый.

Она закрыла глаза, ощущая, что вот-вот выступят слезы, и, сделав шаг назад, натолкнулась на Оливера. Его тело было мягким и теплым. Но он отодвинулся.

– Вам, наверное, стоит остаться здесь, – продолжал Холлис, – пока не прочтете все это.

Он протянул Мэв конверт с ее именем, а затем раздал остальные. Все смотрели друг на друга, ожидая, кто первым начнет читать.

– Предполагалось, что мы должны были их найти? – спросила Лорна.

– Я думаю, он рассчитывал на это, – ответил Холлис.

– Это не он, – пробормотал Оливер.

Мэв посмотрела на него. Ей хотелось успокоить Оливера, взять за руку и сжать. Но каждый раз, когда она немного приближалась к нему, он отстранялся. Она снова закуталась в свитер.

– Ну что ж, если никто не собирается…

Холлис осторожно открыл свой конверт. Лорна, стиснув зубы, открыла свой. Мэв смотрела на Оливера и Элли, ожидая, что они будут делать. Когда Элли разорвала конверт, Мэв сделала то же самое. Оливер с тяжелым вздохом последовал их примеру.

Поначалу Мэв слишком увлеклась, наблюдая за другими, и просто держала конверт в руках.

Лорна поднесла руку ко рту и закрыла глаза.

Элли замерла в неподвижности. На ожесточившемся лице начали одна за другой проступать морщины, на руках вздулись вены.

Оливер пробормотал себе под нос «чушь собачья».

Холлис побледнел, энергия, казалось, полностью оставила его.

Наконец-то и Мэв решилась посмотреть. В конверте оказались фотокопии кредитных карт на имя ее невестки. Лимит по картам был почти полностью исчерпан. Каждая строчка напоминала о различных покупках, включая свитер, который сейчас был на ней, и оставшуюся внизу красную дорожную сумку.

Холлис сложил бумаги, которые получил, и сунул обратно в конверт.

– Итак. – Он постучал конвертом по ладони. Его голос был ровным, но звучал тоном выше, как у человека на два дцать лет моложе. – Думаю, если мы признаем, что на самом деле произошло той ночью, то в обмен ничего из этого, что бы это ни было… – он поднял конверт, – не выйдет наружу.

– Что до меня, то я не вижу тут ничего страшного для себя. – Мэв попробовала сложить бумаги так, как это сделал Холлис, но ничего не получалось – у нее тряслись руки. – У меня было разрешение. Она сказала, что я могу пользоваться. Почему он… почему он думает, что может шантажировать меня этим? Он неправ. Он ошибается.

Оливер вырвал у нее бумаги и помахал ими перед ее глазами.

– Перестань говорить «он». Это не он! И на это есть одна очень веская, черт побери, причина. Ты ведь помнишь, да? Он мертв. Каллум мертв!

Ужас пронзил всех одновременно. Теперь, когда имя прозвучало вслух, назад пути не было. Теперь нельзя было сделать вид, что у них есть шанс, что речь идет о ком-то другом, не о нем. Теперь они больше не были взрослыми людьми, постояльцами пансиона – они снова стали студентами-первокурсниками в грязной гостиной съемного дома.

Мэв споткнулась и ухватилась за дверной косяк.

– Мэв? – окликнул ее кто-то. «Лорна», – подумала она, но глаза у нее были закрыты, и она пыталась показать им всем, как сильно старается не плакать.

– Со мной все в порядке. В порядке. Не трогайте меня! Я в порядке.

Она не была уверена, что кто-то протянул ей руку, но было легко представить, что это так. И еще легче было понять, что никто ей руки не протянул.

– Я устала. Я ехала несколько часов. И как только я добралась сюда, меня втянули во все это, а я жутко промокла и замерзаю, и все, чего я хочу, это принять душ, переодеться, а разбираться со всем этим можно завтра с утра!

Когда она осмелилась взглянуть на них, то увидела, что все смотрят на нее, но ни у кого в глазах не было жалости. Одно только раздражение. Они были в ярости от того, что им снова приходится терпеть ее. Она знала, что так и будет.

– Мэв, – сказал Холлис, – нам, наверное, стоит поговорить о…

– Нет! Я слишком устала для разговоров. Не сегодня.

Она остановила себя. Нельзя полностью сломаться. Тогда они не станут ее слушать.

– Короче, вы делайте что хотите, но я сейчас не собираюсь думать об этом. Я приму душ и лягу спать, а утром мы сможем это обсудить.

Мэв собрала бумаги, которые Оливер бросил на пол, и вышла, не дожидаясь ответа. Спустилась вниз и схватила свою красную сумку. Тепло от камина было приятным, и она стояла и думала, каково это, если б она могла сунуть руки в тлеющий торф и не обжечься. Но, как и многое другое, это было невозможно.

Когда она снова поднялась наверх, оказалось, что все уже расходятся. Оливер не обратил на нее внимания и захлопнул за собой дверь в комнату номер три. Лорна встретилась с ней взглядом и попыталась улыбнуться, но не смогла, и направилась в комнату номер один.

Поднимаясь по лестнице, Мэв успела заметить Элли, прежде чем та скрылась в комнате номер пять. Мэв нашла свою комнату – комнату номер четыре, и в этот момент Холлис позвал ее по имени.

– Если захочешь поговорить, я недалеко, в другом конце коридора. – Он бросил взгляд на дверь своей комнаты. – Как в старые добрые времена.

– Спасибо, Холлис. Правда, спасибо.

Она осталась одна в коридоре, представляя, как Каллум машет ей рукой на прощание и исчезает за дверью, как и все остальные. Но это невозможно. И причина, по которой это невозможно, была именно той причиной, по которой их всех собрали здесь.