Пришла как-то Таня с женского тренинга. На дом было дано необычное задание: определить, каким сказочным героем ты была в своей жизни.

Поначалу Таня думала, что это будет какой-то один герой. Но из её памяти один за другим начали всплывать образы, которые в разные периоды жизни были либо близки по духу, либо по проблемам или по переживаемой боли. И это всё было – не про счастливые периоды, они-то не походили ни на кого и точно были уникальными, не позволяющими равняться ни с какой даже самой счастливой сказкой. А вспомнились ей вот какие сказки.

Бывала Таня паучихой из «Паутины Шарлотты», когда колдовала над будущим благополучием своих детей. Та Шарлотта завещала заботу о своих будущих паучатах поросенку Уилберу. А чтобы его не пустили в расход, она сплела паутину со словами «Ай да Уилбер». Люди прочли, поразились, и задуманное получилось. И не посмели зарезать такого чудесного поросенка, раз уж человечьими словами паутиной про него написано. Причем, чувствовала Таня себя паучихой не в ту пору, когда вслух читала про нее своим детям, а уже в их почти взрослом возрасте.

Или вот птичий двор… Кто из нас хоть какое-то время не чувствовал себя гадким утенком? У Таниной «старой утки испанской породы» был массивный подбородок со следами эпиляции, как у большинства её приближенных подчиненных. Таня тогда покорно думала, что это удел всех дам после пятидесяти, и что у неё, вероятно, будет так же. Но после увольнения с того «двора» эти опасения исчезли и больше не появлялись.

Когда приходилось долго молчать на «птичьем дворе», Таня томилась от невысказанности, от отсутствия диалога, что и привело её в другое сообщество, где диалоги были нормой, и мысли обретали конкретные формы. И тогда она уже ощущала себя лягушкой, барахтающейся в молоке, сбивающей его в масло, и выбирающейся на поверхность.

Потом была Царевна-лягушка, которой раньше времени нельзя было сбросить лягушачью шкурку, а ей так хотелось начать уже самостоятельно работать по новой профессии!

Еще была пора, когда жил в ней Карлик Нос, который раньше был человеком, а потом ему пришлось стать уродцем, смириться со своим униженным положением и принимать плевки и подковырки от сапожников и придворных кухарок. Потом, по мере того, как Таня осваивалась в новой профессии, ее внутренний Карлик Нос чувствовал, как отношение к нему менялось, но со странной особенностью: чем грамотнее, образованнее были люди, тем большее уважение и растущий интерес они проявляли. А вот вспомогательный персонал, секретари всё сильнее проявляли превосходство своего административного положения и при каждом удобном случае спесивым высокомерием мелочно властвовали: «здесь переделать, здесь поля не соблюдены, так не подпишут».

А счастливые периоды – они были не Золушки и не Василисы Прекрасной. Они проживались уникальными, только Таниными. Их Таня помнила только как свои, ни на чьи не похожие.

Задумалась: выполнила она задание с тренинга или нет? Если да – можно ли соединить в один образ паучиху Шарлотту, гадкого утенка, лягушку в молоке, Царевну-лягушку и Карлика Носа? Или выбрать из них самого близкого?

И решила Таня, что ни от какого трудного период своей жизни не откажется. Все они – её.

Снежная Королева заглядывала в праздничные окна. Они светились цветными огнями – святки были в самом разгаре. Налепленные на стекла сюжетные трафареты про снеговиков, оленей, Дедов Морозов и Снегурочек отвлекали её внимание. Для людей это были сказки и фантазии, а для нее это были знакомые истории из её королевства. Люди, конечно, искажали их, домысливали, но в целом ошибались не намного.

Никто не знал о том, что у Снежной Королевы был лимит: ей можно было заглянуть внутрь только в тысячу окон, чтобы найти того, кто смог бы теплыми человеческими руками выложить ей из льдин слово «Вечность». И тогда её вечность не кончалась бы.

Многих она заманивала, но всегда что-то мешало совершить нужное ей: то руки у пленника замерзали до окоченения, то попадался неграмотный человек, то тому, кто складывал, кто-нибудь из близких мешал это сделать.

Чтобы изнутри нельзя было заметить её внимательный рассматривающий взгляд, она дышала на окна снежными хлопьями и инкрустировала на них ветки изморози. Иногда она даже писала заклинания на стеклах на своем, снежнокоролевском языке, и никто из людей не мог их прочесть – не только люди любят писать на окнах. Только они пишут, отогревая прозрачность окна, а она наоборот – выводила гирлянды и аркады непонятных слов белым льдом.

Некоторые особенно чуткие люди, чаще это были дети и барышни за сорок, всё же замечали, что на них смотрят, и тогда на несколько мгновений невидимой ниточкой устанавливалась связь, пронизывающая замороженное окно. У человека в тот момент по телу пробегал холодок, а у Снежной Королевы наоборот – теплая дрожь.

И вот – у нее осталась одна попытка, одно последнее окно, и ей нельзя было ошибиться. Ей нужен был тот, кто обеспечит ей вечность.

Нет, она не будет заглядывать туда, где горят огни: там праздник, там радость, оттуда редко удавалось кого-либо увести. И с наклейками на стеклах: люди их выбирали, покупали, наклеивали, к весне будут мыть окна… У таких – круговорот жизни не сбиваемый, их тоже не выманишь.

А вот – совсем другое окно… На нем – поднятая наверх за один край и подоткнутая тряпка, похоже – старая простыня. Сторона дома солнечная – наверное, от солнца летом закрывались. Веревка, на которой тряпка держится, провисла – видать, не первый год так висит.

Вот здесь, в этом доме – вечность. Там – жизнь остановилась. И Снежная Королева заглянула внутрь.

У окна стоял высокий старик. Он смотрел в окно, но почти ничего не видел. Снежная Королева могла рассматривать его, не маскируя стекло. Старик ждал машину скорой помощи, которую ему вызвала соседка, велев караулить, когда она приедет. У него не работал домофон, и он не знал, как врач попадет к нему.

«Годится! – удовлетворенно решила Снежная Королева, – этот не сбежит, и никто за ним не придет и не уведет». И она не промахнулась: что такое вечность – старик очень хорошо понимал. В этом они с ней были единодушны.

Однажды сердце заболело – у него почти не осталось сил пульсировать. И стало оно искать – где и как можно было бы восстановить силы. Оно прислушалось к себе – сердце ведь чует, слышит то, что не слышат уши, видит то, что не видят глаза. И стало ему ясно, что это там, где много сердечной энергии – «только сердцем можно вылечить сердце», где встречаются другие сердца – так, как собираются близкие где-нибудь у костра, в кофейне или в загородном доме. Вот только где это?… Вспомнило, что есть такая ночь в году, когда всем сердцам становится так, как хочется. Словом, оно поняло, где это…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.