- Он расскажет, как воевал, - голос боевика был театрально зловещ и многозначителен.
Водитель развернул машину, и мы поехали обратно.
- А как фамилия вашего командира?
- Не командира, а Эмира. Это у урусов командиры, которые воевать не могут, только с женщинами способны, а у нас - Эмир! - он был горд. - Его фамилия Толбоев. Зовут Мовсар.
После его слов спина у меня взмокла еще сильнее.
- А чем он занимался во время войны? - я напрягся, боясь услышать ответ.
- Он был главой администрации деревни, - боевик сказал, как называется деревня.
Вот теперь мне стало совсем не по себе. Та самая деревня и та сама фамилия. Глава администрации тот самый. И псевдоним сразу же вспомнился "Хвостов". Вот те на! Надо было его "пришить"! Испугался я, мог шум подняться, что прибили главу администрации. Зато сейчас было бы проще. М-да, дела! А может, стоит сделать "рывок"?
Я начал оценивать ситуацию. Водителя-то я быстро нейтрализую, он как раз передо мной. А вот с этим боевиком... Деревня уже видна, и блок-пост духов. Нет, не успеем уйти, не успеем! Бля! Обидно! Значит, надо уходить ночью, до встречи с "Хвостовым"-Толбоевым. Не простит он мне, что я участвовал в поимке группы боевиков, ой, не простит!
С другой стороны можно и пошантажировать этого духовского командира, бывшего агента ФСБ. А откуда это знает демократический журналист? Откуда? Значит он не журналист, а сам либо агент, либо сотрудник ФСБ. Пусть даже и бывший сотрудник, плевать. Смерть будет избавлением, но наступит она не скоро.
Я посмотрел на Андрея. Он сидел бледный, по лицу катился пот. Пока я размышлял, что и как делать, подъехали к блок-посту. Теперь поздно дергаться, надо определяться на месте. Подрулили к сельсовету. На крыльце уже стоял наш старый знакомый. Он радушно улыбался. Мелькнула мысль, что это очередная провокация, и сейчас этот толстяк нас отпустит. Ни фига, нам было объявлено, что мы дождемся утра, и после беседы с эмиром нас отпустят.
Обращение стало хуже. На нас уже смотрели как на пленников. Взгляды, пренебрежительные толчки, благо, что не пинали. Даже не пленниками они нас считали, а потенциальными рабами. Плевать им на демократическую прессу и свободу слова, видимо, и провокация была устроена по распоряжению этого эмира. Радиостанции у них были УКВ-диапазона. Чем отличается КВ (коротковолновый) диапазон от УКВ (ультракоротковолнового)? Все просто. "Короткие" волны, отражаясь от ионосферы Земли, способны огибать всю планету. То есть, находясь в любой точке земного шара, можно вести переговоры с этими чеченскими бандитами. Но это лишь теоретически. Но все равно связь на КВ-радиостанциях можно вести на большие расстояния. Они больше и по размерам.
УКВ-радиостанции небольшие по размеру, и связь на них можно поддерживать на небольшие расстояния. Если оценивать гористо-холмистый ландшафт данного участка Чечни, то можно предположить, что это максимум десять километров. Тот боевик, который был с нами в машине, разговаривал по радиостанции не с самим эмиром, а с командным пунктом, расположенным в деревне. Над сельсоветом торчала антенна типа "штырь". Самая простая и примитивная антенна. Диаграмма направленности - шар. Будь я у них начальником связи, то мог придумать что-нибудь получше.
Смотрим на антенну. Длина антенны составляет четверть длины радиоволны. Чем выше частота, тем меньше длина радиоволны, тем меньше по размерам нужна антенна. Судя по размерам антенны, возвышающейся над крышей сельсовета, то они должны работать на сверхнизких частотах. Допустим, что у них стоит коротковолновый передатчик, на машине тоже можно установить такой же. Они сами говорят, что Толбоев припрется лишь утром. Что это значит? Только то, что до утра надо отсюда "слинять", иначе с нас начнут сдирать кожу лоскутами и очень медленно. Потом перережут горло.
Нас привели в тот же дом, где мы были раньше. Только с небольшой поправкой. Мы сидели уже не в самом доме, а в сарае, что рядом. Добротный сарай. Метров десять в длину, пять в ширину. Стены сложены из блоков. Сарайчик недавней постройки. Все новенькое. Одна двойная дверь, расположенная посередине. По три небольших окна на каждой стене. Окна забраны решетками, сваренными из арматурного прута. Если убрать эти прутья, то можно и пролезть.
Вдоль стен лежали охапки соломы. Нас со смехом завели в этот сарай и с грохотом закрыли за нами обитую жестью дверь, было слышно, как запирают большой навесной замок.
Мы обследовали помещение. Не хотелось думать, что оно может стать нашим последним пристанищем. Помоги нам, Бог! Мы были просто подавлены. Говорить не хотелось, надо было как-то осмыслить ситуацию, в которой мы оказались. И почему-то было чувство, что за нами подсматривают и подслушивают. Надо вести себя естественно. А как тут себя будешь вести естественно, когда ты вот-вот станешь рабом, в самом худшем понимании этого слова?
Я сел на расстеленную солому. Потрогал на ощупь стену. Крепкий рукотворный блок, отлитый из цемента. Я разгреб солому у основания, мелькнула мысль, а вдруг там есть что-нибудь типа щели, лаза? Не было там никакого лаза. Только что-то нацарапано.
- Андрей, сюда подойди, тут что-то написано, - позвал я того.
Мы начали разбирать нацарапанные надписи: "Коротков Сергей Ильич, 1976, в\ч... личный номер... Самара, улица... дом... квартира... телефон..." И самая страшная: "Нас было пятеро мы построили этот сарай. Все умерли. Я один очень болею пытался бежать поймали завтра наверно убьют. Передайте родителям. Прощайте!" Дальше шли установочные данные на остальных, кто был с Коротковым. Недолго же они пожили в этом сарае, если такое ощущение, что никого здесь никогда не было.
Мы сидели пораженные. Кто они были, эти пленники? Судя по годам рождения и тому, что были указаны номера воинских частей - солдаты срочной службы. Мальчишки... Нет больше мальчишек... Прощайте, братья, прощайте!
Я не сентиментальный человек, но в этот момент мне было до слез жалко этих пацанов. Я еще раз посмотрел на номера воинских частей. Не знаю. Эх, мальчишки, мальчишки! Глотая слезы, я переписал данные к себе в блокнот. Сам себе пообещал, что выберусь, и сообщу родителям этих солдат, где погибли их дети. Эх, дети, для этого ли вас рожали, растили?!..
