Раздался хлопок, от оси винта над головой Римо поднялся черный дымок, и турбина остановилась.

- Господи. Мотор заглох, - отрывисто произнес летчик, щелкая тумблерами.

Уильямс ударом ноги распахнул дверцу.

- Куда вы, черт возьми? - выкрикнул летчик во внезапно наступившей тишине.

- Наружу, - ответил Римо.

- Это же верная смерть.

- Как и свободное падение в этой громадной елочной игрушке.

- С нами ничего не случится, - отозвался пилот. - Несущий винт продолжает вращаться, действие его подобно парашюту. Называется авторотацией.

Римо на всякий случай дверь не закрыл. Вертолет плавно опускался, поддерживаемый тормозящим вращением винта.

Сел он на поле, примерно в десяти милях от "Мира Сэма Бисли".

Спрыгнув на землю, Уильямс увидел, как другой ярко раскрашенный вертолет поднялся со сказочного горизонта тематического парка, и понял, что его провели.

- Чей это голос прозвучал в динамике? - спросил летчик.

- Показался знакомым?

- Да.

- Лупоглазого Матроса, - ответил Римо.

Пилот молча вытаращился на него.

Он все еще таращился, когда его недавний пассажир уже шагал через бесконечное поле к ближайшему шоссе. Находилось оно довольно далеко, так что Римо шел к нему добрых двадцать минут и еще десять искал заправочную станцию с телефоном-автоматом.

Набрав фолкрофтский номер доктора Харолда В. Смита, он стал нетерпеливо топтаться на месте, ожидая, когда у того на черном блестящем столе зазвонит голубой телефон.

Хриплый голос в трубке прозвучал кисло.

- Римо, это ты?

- Да. Что случилось?

- Стреляли в Президента США.

- Черт. Рана тяжелая?

Голос Смита упал до шепота:

- Сообщают, что он убит.

Римо ничего не сказал. Он не был особым приверженцем нынешнего Президента, но, осмысливая эту новость, вдруг вспомнил, где был тридцать лет назад, когда услышал то же самое.

Он был на занятиях. В приюте Святой Терезы. Монахиня, имя которой Уильямс давным-давно забыл, вела урок английского языка. Раздался стук в дверь, вошла сестра Мария Маргарита, имя и лицо которой Римо не забыть до смертного дня, более бледная, чем обычно. Она вполголоса сказала что-то другой монахине, и та тоже побледнела.

Потом сестра Мария Маргарита негромким, хриплым голосом обратилась к классу:

- Дети, в нашего любимого Президента стреляли. Теперь нам надо молиться за него.

И затянула молитву.

Уильямс до сих пор помнил, что остался равнодушен. Он был достаточно большим, чтобы понять - произошло нечто ужасное, и слишком маленьким, чтобы эта весть могла его потрясти.

Когда же население известили, что молодой Президент скончался, уроки отменили и всех приютских повели в церковь. Отслужили мессу. В те дни мессы служили еще по-латыни.

Римо впервые увидел, как священники и монахини - единственные носители власти, каких он знал доныне, - плакали. Тогда это привело его в трепет, и теперь, три десятилетия спустя, он вновь ощутил нечто похожее на ту болезненную, гнетущую опустошенность.

- Кто это сделал? - спросил Уильямс, вернувшись к действительности.

- Пока что у меня нет никаких сведений, - уныло ответил Смит.

- А у меня кой-какие есть. Я нашел Дядю Сэма. Он был в "Мире Сэма Бисли".

- Был?

- Удрал. Я сейчас на каком-то шоссе во Флориде.

- Вылетай в Вашингтон, Римо.

- С удовольствием. Что там?

- Вице-президент. Ему может потребоваться охрана.

- А большого человека мы, значит, проворонили?

- Кое-кто проворонил, - ответил Смит и неожиданно резко положил трубку.

Глава 7

Особый агент секретной службы Уин Уоркмен очень не любил охранять Президента Соединенных Штатов.

Он выходил из себя всякий раз, когда Президент прилетал в Бостон с двумя громадными "Боингами-747", загруженными аппаратурой связи и бронированными лимузинами. И предъявлял бостонскому отделению секретной службы бесконечные требования.

Уин Уоркмен был оперативником. Ему нравилась живая работа - ловить фальшивомонетчиков, накрывать похитителей кредитных карточек и распутывать компьютерные преступления. Теперь секретной службе приходится все чаще и чаще иметь с ними дело, ее обязанности не ограничиваются охраной Президентов, нынешних, прошлых и домогающихся этого поста.

В секретную службу Уин Уоркмен пришел из полиции. Платили здесь больше, да и дела были поинтереснее. Покуда не приходилось охранять кого-то из Президентов.

Выяснилось, что ему это почти не угрожает. Для нарядов Белого дома Уин был слишком "уличным". В бостонском отделении его предпочитали использовать для секретных заданий.

Итак, Уин Уоркмен работал на улице. Ему это нравилось. Вот только всякий раз, когда прилетал Президент, его снимали с поста, заставляли бриться, надевать лучший серый костюм и прикреплять к поясу рацию, наушник которой для удобства был сделан по форме его левого уха.

Обычно ему приходилось иметь дело с "ежеквартальниками" - местными психами и сумасбродами, которые обращали на себя внимание секретной службы тем, что во всеуслышание произносили угрозы в адрес главы исполнительной власти. Их допрашивали каждые три месяца из обычной предосторожности и всякий раз, когда Президент прилетал в город, подвергали проверке.

Однако на сей раз из-за вирулентного гриппа, свалившего с ног половину бостонских агентов, ему пришлось заступить в охранение.

Когда президентский кортеж, напоминавший сегментного черного дракона, катил по узким улицам города, Уин стоял как истукан. Впрочем, все агенты были принаряжены и надеялись, что к каким бы то ни было действиям прибегать не придется.

На взгляд Уина Уоркмена, скука была не самой неприятной стороной работы в охране Президента. Хотя скука, конечно, отчаянная. К тому же еще частенько приходилось покидать улицу.

Самым неприятным было другое. Выполняя тайные задания, иногда добиваешься успеха, иногда нет. Но особой славы успехи не приносят. В секретной службе люди приучены находить удовлетворение в хорошо выполненной работе, а не в фотографиях, напечатанных в газете или показанных по телевидению.

В охране Президента никто не поблагодарит тебя если ты сделал работу хорошо. Зато в противном случае - о! небо с овчинку покажется.