Имелись и два свидетельства о рождении на Анжелу Иванову и Никиту Иванова: им даты рождения оставили настоящие.

Только с отцами дали маху: мало того что из двух сделали одного, это еще можно было бы пережить, но указали, что их общего родителя звали Виктором Олеговичем Ивановым.

– Да, вот именно так – Виктор Олегович Иванов! С предками в Африке, как же еще. Как у Пушкина. Или они что, из меня делают особу легкого поведения, которая своему законному мужу изменяет и детей на стороне нагуляла, а он их рыцарски на свое имя записал?

Но делать было нечего: Виктор Олегович Иванов – значит, Виктор Олегович Иванов.

Повернувшись к дочери и сыну, мама сказала:

– Запомните, ваш папа был майор ГАИ и доблестно погиб при исполнении обязанностей. Бандиты застрелили.

Анжела добавила:

– Тремя пулями в грудную клетку…

Мама продолжила:

– Будут лезть с вопросом, почему вы «черные». Вы никому это комментировать не обязаны. Если у кого есть вопросы к моей сексуальной жизни, пусть обращаются ко мне.

– Мамочка, а что такое текстуальная жизнь? – подал голос Никитка.

Город они покинули на «БМВ» Артура, причем страшнее всего было проезжать мимо стационарного поста «гаишников» на выезде на федеральную трассу.

Однако никто и не думал приказывать им остановиться, выходить из салона с поднятыми руками и вверять себя заботам людей в форме, с масками на лицах и автоматами наперевес.

Движение в тот ранний час было на удивление плотное, перед ними, по воле судьбы, шла абсолютно идентичная «БМВ», и по модели, и по цвету.

И на ту машину, которая катила впереди них, и на ту, в которой ехали они сами, никто из зевавших гаишников не обратил ни малейшего внимания.

Ну да, потому что тело Артура еще не обнаружили.

Однако они не могли исходить из того, что так будет вечно. В конце концов, когда поймут, что из сейфа в доме исчезли все ценности, а также пропал автомобиль из подземного гаража, номер «БМВ» будет объявлен в розыск.

Поэтому с таким крутым и удобным средством передвижения пришлось расстаться. Они бросили его недалеко от вокзала города-спутника, куда прибыли тем утром. До этого они тормозили всего один раз: чтобы Никитка смог пописать.

И, пользуясь представившейся возможностью, мама выудила из кармана легкого пальто, которое было на ней, пистолет.

Тот самый, из которого она застрелила Артура.

Анжела уже знала: из города-спутника они на поезде переедут в райцентр соседней области, а оттуда с автобусного вокзала отправятся на другой конец страны.

Оказывается, мама уже разработала маршрут их путешествия.

Вернее, бегства.

– Ну, спасибо тебе. И прощай!

Мама швырнула пистолет в болото, спугнув пару цапель. Пистолет, описав кривую дугу, с чавканьем погрузился в зеленоватую жижу и навсегда ушел на дно.

– Ну что, готовы? Наше путешествие начинается, семейство Ивановых!

Так в самом деле и началось их путешествие, которое, вихляя то туда, то сюда по географической карте, привело их в итоге в тот ленивый провинциальный город у реки.

– Спасибо вам, Демидыч! – произнес Валька, а старик, который привез их к дому подростка, ответил:

– Вы теперь знаете, где я живу, так что заходите в гости. И, как я уже говорил, на следующей неделе внуки приезжают.

Анжела вздохнула.

На следующей неделе их тут не будет.

Валька об этом и не подозревал, но придется ему еще сказать. Или, быть может, просто исчезнуть из его жизни раз и навсегда.

Уйти по-английски?

Как они тогда ушли от Артура.

За эти полтора года они много где побывали, много чего пережили – но все обошлось. Денежные запасы несколько подтаяли, однако их еще вполне хватало, чтобы вести неплохую жизнь и мало в чем себе отказывать.

Мама заявила, что с такими деньгами им надо податься за границу, причем не в Беларусь или Украину, а подальше, чтобы там осесть и вести степенную жизнь богатых русских, но это не так просто, потому что одно дело – добыть «левые» загранпаспорта, а совсем другое – получить нужные визы.

Она обмозговывала один вариант за другим, но пока не нашла решения.

Впрочем, Анжела уже свыклась с их кочевой жизнью: это в самом деле было большое, незавершающееся приключение.

Они не шиковали, чтобы не привлекать к себе внимания, мама даже для отвода глаз работала, хотя стоило сходить в обменник, продать там очередную порцию валюты – и у них вновь появлялись средства на жизнь.

После очень больших проблем с реализацией золотых монет в Питере, куда они подались в конце первого года, мама решила пока что жить на валюту, оставив драгоценности и монеты «на потом».

Это «потом» было, впрочем, еще очень и очень далеко.

Об убийстве бизнесмена Артура К. сообщали, но на областном уровне, мама это проверяла. Объявляли ли ее в розыск, она не знала, но даже если и да, то паспорт на новое имя помогал ей избежать неприятностей.

Да и сказочка с отцом-майором ГАИ функционировала безотказно – в нее верили. Конечно, вопросы вызывал тот факт, что отцом Анжелы и Никитки было явно лицо «африканкой национальности», но мама элегантно обходила этот вопрос, сообщая, что детей они с мужем взяли из детдома, где их оставила бессердечная мамаша, явно крутившая романы с иностранными студентами.

То, что романы с иностранными студентами крутила сама мама, добавлять было вовсе не обязательно. А в историю о погибшем при исполнении доблестном папаше, майоре ГАИ, верили все безоговорочно.

Как оказывается, легко всех обмануть и заставить поверить в ложь!

Анжела всегда добавляла, что папа-майор погиб от трех злодейских пуль в грудь, а потом ей это надоело, и она вернулась к версии мамы о том, что ее отец – сын ближайшего сподвижника Фиделя Кастро.

Хотя и это было наверняка из того же разряда, что и папаша-майор ГАИ, павший смертью храбрых.

И, что самое удивительное, их крошечная семья, объединенная общей тайной, все еще рассматривала все как большое приключение.

И теперь этому приключению предстояло перейти в новую стадию.

Да, быть может, лучше всего: просто уехать, ничего Вальке не говоря.

Ведь за эти скоро как два года он был первым, кому она намеревалась поведать, пусть и без лишних и опасных подробностей, историю своей семьи.

Подлинную, а не выдуманную.

Потому что если кто и знал, как им, к примеру, попасть за рубеж без заграничных паспортов и виз, то это всезнайка Валька.

– Зайдем, непременно зайдем! И спасибо за Жюля Верна! – поблагодарил Валька.

Демидыч на своем мотоцикле затарахтел обратно, а Валька произнес:

– Может, чаю зайдешь выпить? Я заодно Жюля Верна оставлю и тебя провожу…

– Не надо, Валя, – ответила Анжела, вдруг понимая, что не хочет уезжать из города.

И главное, не хочет расставаться с Валькой.

Она что, влюбилась в него?

– Нет, надо! – заявил он. – Ну ладно, не хочешь заходить, я только книжку брошу, не хочу ее с собой таскать, вдруг запачкается, экземпляр раритетный, и вернусь! Я мигом!

Он побежал в свой подъезд, а Анжела смотрела ему вслед.

Сказать или не сказать?

Да, в самом деле: вот в чем вопрос!

Она поклялась маме, что не сделает этого. Ну хорошо, клятву она нарушать не будет. Но ведь она не клялась, скажем, не писать.

Не говорить – это да, а вот не писать – нет.

Значит, и клятву не нарушит.

И, если что, в прощальном письме Вальке изложит причины, которые заставляют их покидать город.

Или не в прощальном письме, а еще до отъезда, с просьбой, чтобы он прочитал и дал ей совет?

От этой мысли у нее на сердце полегчало, и Анжела поняла: так и сделает.

Вообще-то так хотелось прямо сейчас сесть и накатать это послание.