– Придется медленно лететь, – извиняющимся тоном пояснил Кир. – Видимо, из-за повреждений машину тянет вправо. Чем быстрее разгоняешься, тем больше сил нужно, чтобы держать курс.
– Даже медленно ехать куда лучше, чем тащиться пешком, – Кэй погладила теплый металл и спросила: – Кир, как думаешь, а откуда тут такая платформа взялась? У нас такие есть?
– Нет и не было, – уверенно ответил парень. – Так же, как и тот осьминог мерзкий.
– Он очень интересный… – начала было Кэй, но осеклась. – Да, здесь странный мир. Не мир – вневременье.
В фойе было традиционно безлюдно. Оно и понятно. Да, аврал, да, нештатная ситуация. Но она уже давно такая, со времен Эксперимента. Беготней и толкотней ничего решить нельзя. Вот аналитики сейчас не отходят от Айка, скармливая ему всевозможные данные. Темпорологи спорят и ругаются, но чаще всего – посредством экранов в своих домах. Инженеры – у себя. БРовцы опекают полигоны.
У двери координатора Виктор остановился. Автосекретарь сообщал, что «Идет совещание: не входить». Но, видимо, грозное предупреждение касалось не всех. Перед Виктором двери в кабинет координатора гостеприимно разъехались. Он шагнул через порог и застыл от изумления: просторное помещение было до отказа забито людьми. Такого столпотворения здесь, кажется, еще не случалось. За многочисленными спинами визитеров даже хозяина кабинета не получалось разглядеть. Лишь изредка в просветах мелькала лысина Горыныча. Виктор похлопал по плечу рослого парня, загораживающего широченной спиной остатки обзора. Тот живо обернулся:
– Виктор?
– Свен, здорово! Двинься, я ни черта не вижу.
Здоровенный скандинав торопливо посторонился, отдавив, правда, кому-то ногу. Теперь Виктор смог рассмотреть, как Николай Львович водил пальцем по экрану, указывая тона одну диаграмму, то на другую. Сквозь гомон слышались обрывки фраз:
– … здесь всплески. Аналитики предполагают… и что возможна блокировка. Тише, если можно… Прекратить.
– О чем речь? – спросил вполголоса Виктор.
– Если вкратце, аналитики наконец серьезно встряхнули Айка, и он выдал вариант прекращения всего этого безобразия. Вот Горыныч и задергался.
– О Гостях беспокоится?
– Недоговаривает старик чего-то. Скрывает. Ты знаешь Горыныча – и на ровном месте секрет отыщет.
Виктор вслушивался, пытаясь понять, о чем шла речь, но гул голосов уже стихал. Фразы теперь получалось расслышать, но ничего прояснить они не могли. Да и вообще, совещание явно заканчивалось.
– …во время остановки… за Остров – четвертый и пятый сектора. Всем спасибо! Кудрявцев Виктор?
– Да, тут.
– Останься, пожалуйся! Ты мне понадобишься.
Не смотря на просьбу шефа, Виктору все же сперва пришлось выйти. Слишком уж много людей устремилось в фойе: против течения не попрешь. Пришлось ждать, когда поток иссякнет. К тому же все время попадались знакомые и малознакомые личности, стремившиеся поздороваться, что затягивало процесс. В конце концов люди вышли, и Виктор вернулся в кабинет. Створки дверей сошлись, отсекая помещение от фойе. Горыныч вытер платком пот с лысины и ткнул пальцем в стул:
– Уф! Вон, устраивайся. Пиво будешь?
– Спасибо, не очень пиво мне…
– Ну, тогда я с твоего позволения… – хозяин кабинета открыл дверцу небольшого шкафа и вытащил жестянку. – Холодненькое. Что там? Ах, да, черт, ты же устал. Кофе. Сейчас я тебе его попробую сотворить…
– Не надо, Николай Львович. Жарко тут.
– У меня всегда жарко – это верно. Ну тогда минералки возьми. А то одному наслаждаться прохладой как-то не комильфо.
– Нет, не хочу, спасибо!
– Как знаешь, – Горыныч дернул кольцо, содержимое зашипело. Чуть заметное облачко пара моментально растаяло во все еще спертом воздухе, сверху показалась пена.
Пока шеф потреблял напиток, Виктор откинулся на спинку кресла и принялся рассматривать схемы и графики на экране: ему почему-то показалось неудобным смотреть, как Горыныч пьет. Если не вникать в суть, то казалось, будто за спиной координатора висит картина безумного абстракциониста. Есть в графиках этих что-то такое сумасшедшее. А если понимать, о чем идет речь… Да никакому художнику в самых невероятных грезах не явится то, что сейчас творится в реальном мире. Фантазия пасует перед последствиями даже самой маленькой т-бури.
Горыныч с видимым удовольствием осушил банку и точным броском отправил ее в мусорную корзину. Затем промокнул губы платком и приступил делу.
– Я специально пригласил тебя на попозже, но не уложился, уж извини. Тебе уже в общих чертах наверняка обрисовали ситуацию?
– Да, Николай Львович. И если я правильно понял, существует некий шанс убрать последствия Эксперимента?
– Да, Айк выдал решение, как все привести в норму после прекращения воздействия. Но речь не об этом сейчас, как ты понимаешь. Иначе бы я пригласил тебя на пару часов раньше, – шеф задумчиво почесал переносицу и спросил: – На твоем дежурстве пропали люди?
– Да, – кивнул Виктор. – Они на планере…
– А ты в курсе, что это третий такой случай? – довольно бесцеремонно прервал изложение подробностей Горыныч. – По ту сторону… воронки сейчас уже четверо, включая и Кэй с Киром.
– Это билет в один конец, к сожалению, – вздохнул Виктор. – Даже неизвестно, живы ли они.
– Айк утверждает: вероятность, что они живы, – высокая. А я ему верю.
– Живы? – голос Виктора едва заметно дрогнул.
– Живы. Квазир дает больше восьмидесяти процентов. Аналитики скормили ему все известные факты, и Айк прикинул вероятности. И тут же возникла проблема.
– Из-за того, что они живы?
– Да. Лучше бы так… м-м-м… не оказалось.
Виктор промолчал. Он понял, что шефу вновь пришлось вспомнить этическую теорему высшего порядка. Это очень тяжело – решать, кому жить, а кому умереть.
Горыныч повернулся к холодильнику, вытащил очередную банку пива и вздохнул:
– Я понимаю, что все звучит страшно. Но приготовься, сейчас будет еще страшней.
Координатор сделал солидный глоток и закашлялся, а затем продолжил говорить уже несколько севшим голосом.
– Так вот. Айк выдал решение не только на тему устранения последствий, но и главное – прекращения самого Эксперимента. По его мнению, покуда люди живы, невозможно остановить происходящее. Они – дестабилизирующие центры, и их надо… В общем, они не должны там жить.
– И никакой альтернативы?
– И про альтернативу в анализе есть. В случае если там, черт его знает где, ребята живы, а мы продолжим, как и раньше, устранять последствия, то вся планета рано или поздно разлетится на куски.
Шеф смял банку и бросил ее в ведро, но промахнулся, и жестянка загромыхала по полу.
– Да, именно так: Земли не станет. Ну и не только ее: Айк уверяет, что произойдет страшная беда со Вселенной, вот только для нас это уже не будет иметь ровно никакого значения. И я, повторюсь, склонен ему верить. Там такая математическая каша подгорела, что даже Гарриса пришлось отпаивать валерьянкой.
– Дональда Гарриса? Разработчика Постмодели?
– Именно. Последствия уже вышли за все мыслимые пределы вероятностных изменений модели, – Горыныч сердито взглянул на лежащую в углу банку так, будто она во всем была виновата, и продолжил: – В общем, это была третья часть, в общих чертах, разумеется. А теперь главное. Четвертое пророчество нашего фотонного умника касается почему-то только тебя. Он это дважды подчеркнул. Но не льсти себе: оно очень неприятное.
– Когда это мне доставалось что-то приятное? – буркнул Виктор.
– Да, тебе в этом плане неимоверно везет… Так вот, ты отправишься в воронку.
– Без Гостя? Не выйдет, скорее всего, – возразил Виктор. – Да и не факт, что попаду, куда надо. Никто толком не знает, куда отправляются смешанные – как бы это сказать? – экипажи.
– Были одиночные уходы. Информация засекречена, и все такое, но факт есть факт. Айк нашел закономерности, медлаб составил карты по отчетам индивидуальных ботов и прочее в том же духе. По выводам квазира наши технари сварганили хитрую штуку, которая на время превращает человека частично в Гостя. Испытатели говорят, что терпимо переносится. Что-то с раздвоением сознания, но безопасное. Да и ненадолго все – час, плюс-минус секунды, зависящие от индивидуальных особенностей человека. Поэтому ты пойдешь один. Проверишь, исправишь, ликвидируешь помехи и, в конечном итоге, остановишь Эксперимент. Если, конечно, процессы не ускорятся, вероятность чего тоже существует.
