"Как скажете, Роман Сергеевич"

Я знала, что он бесится, когда я подчеркиваю нашу разницу в возрасте и зову его по имени и отчеству, поэтому ухмыльнулась, представив, как у этого козла сейчас пригорает. Так ему и надо! Узурпатор!

На входе в университет меня уже ждала Ульяна, за две недели привыкшая высматривать машину Морозова и кокетливо стрелять в него глазами. Заметив, как я выхожу из автобуса, она с трудом подавила вздох разочарования.

— Привет, подруга. Опять меня ждешь? Не нужно, я теперь на общественном транспорте, — подавить ухмылку не получилось и Ульяна мгновенно вспыхнула:

— Ксюх, я, кажется, не скрываю, что мне нравится твой дядя. Давай без подколок.

— Надеюсь, что он мне не дядя, — огрызнулась я.

— Тогда никакого тебе наследства, — парировала подруга.

— Еще чуть-чуть и я сама от него откажусь.

— Как долг тогда будешь отдавать?

— Кредит возьму.

— Кто же тебе три ляма даст?

Переодически нанося друг другу уколы, мы направились в нужную аудиторию. Разумеется, написать Морозову я забыла, за что и поплатилась вечером.

Этого козла не устраивало абсолютно все. Не так одета, не так смотрю. Сначала он потребовал мой телефон на проверку, потом удалил все мужские номера, аргументируя это тем, что я должна думать об учебе, а не женихах. Странно, но после подтверждения гинекологом моей девственности, и кристально чистых анализов, Морозов еще сильнее стал следить за мной.

— Чего застыла? Как в университете дела?

— Нормально, — пробурчала я, мысленно посылая этого вредного козла ко всем чертям. В последнее время он все время ночевал дома, хотя иногда задерживался допоздна на службе или еще где-то. Я предполагала, что он ездил к себе в квартиру, чтобы встретиться с любовницей. В такие вечера у меня был настоящий праздник, ведь натрахавшийся Морозов был немного спокойнее, хотя все равно третировал меня, как и раньше.

Сегодня красивая физиономия никак не хотела покидать кухню и наблюдала за всеми манипуляциями, проводимыми мной. Неужели стал бояться, что я его отравлю?

Готовить ужин стало просто невыносимо. Если раньше я не воспринимала это требование как повинность и получала удовольствие и даже некий релакс, когда стояла у плиты, то сегодня хотелось ссутулиться и закрыться от его колючего взляда. Всё буквально валилось из рук. Нарезая фету для салата, я ёжилась от холодка, идущего по спине. Тяжелый голодный взгляд Морозова чувствовался буквально физически, и это просто дико нервировало. Хотелось бросить все и убежать к себе в спальню, сославшись на плохое самочувствие, но я знала, что узурпатор этого так не оставит. На прошлой неделе подобная попытка привела к тому, что уже через пятнадцать минут у моей кровати сидел врач, а я краснела и бледнела, когда пришлось задирать футболку под взглядами чужого мужика в белом халате и злющего Морозова.

Погрузившись в воспоминания, я упустила из виду, что острый нож соскользнул с сыра и вошел мне в кожу. Всё остальное я видела словно в замедленной съемке: белые кубики и разделочная доска моментально окрасились в алый, а я так и осталась стоять, словно погрузившись в состояние прострации.

— Оксана! Оксана?! — сзади послышался шум, и холодок, идущий по спине усилился. Мороз приблизился совсем близко, а затем обдал меня ароматом своего ледяного парфюма, и наклонился совсем близко, прижавшись торсом к моей спине.

— Твою мать! — рявкнул он, видимо, увидев кровь, хлещущую из моего пальца, после чего рывком схватил меня за талию и понес к раковине.

— Что ты за растяпа? — как-то слишком спокойно проворчал Морозов и направил мою ладонь под струю холодной воды, а затем достал аптечку над мойкой и принялся обезззараживать рану. Я не сопротивлялась и просто наблюдала, как будто со стороны. Уверенность и отточенность его движений действовала успокаивающе, и я почти без эмоций фиксировала в голове картинки: вот он дует на порез, который щиплет от перекиси, а вот завязывает кончики бинта на бантик, после чего зачем-то поглаживает мою ладошку, кажущуюся маленькой в его большой руке.

— Сыр придется выбросить, — зачем-то прошептала я, все еще пребывая в ступоре, после вида собственной крови.

— Да ну и хер с ним, с сыром. Больно? — тихо произнес Морозов, продолжая поглаживать мою ладонь.

— Да, — честно призналась я, ощущая, как пульсирует от боли порезаный палец.

— Иди, отдыхай.

— А ужин?

— Найду что-нибудь.

Это были первые спокойные слова от Романа, поэтому я сначала недоверчиво покосилась на него, а потом всё таки отправилась к себе.

Уже лёжа в постели, под тёплым одеялом, я зачем-то долго рассматривала милый аккуратный бант из бинта, завязанный на моем пальце, как будто не веря, что это дело рук Романа Морозова.

Глава 18

— Ну пойдем, ты же сама говорила, что Роман Сергеевич будет поздно!

— Ох, не знаю, Ульяна… Я только подстроилась подо все его требования, и, наконец-то ощутила себя спокойнее… Что, если он узнает?

Если быть откровенной, то мне безумно хотелось отправиться в ночной клуб со всеми остальными одногруппниками и отметить там наступление весны. Но уверенность в том, что Морозов будет в ярости здорово остужала пыл.

— Ты, что в тюрьме? Он, конечно, внешне — огнище, но по ходу, совсем двинутый. Как можно взрослой девятнадцатилетней девушке запрещать встречи с друзьями? Да он снабжает тебя бабками на все хотелки, но этот комендатский час, но не имеет права обращаться с тобой, как с рабыней. Эти закидоны — просто настоящее беззаконие.

— Нет, Ульяна, не уговаривай. Идите без меня, — отрезала я, и, даже не прощаясь, повесила трубку.

Субботний день был выходным и проходил как обычно. Учебники, отдых, болтовня с домработницей Мороза старшего и планирование ужина. Я пыталась самыми разными путями отвлечься, и это не плохо получалось до наступления первых сумерек. Но после того как холодное мартовское солнце опустилось за горизонт, настроение начало стремительно падать.

В груди всё горело от непонятной обиды и ощущения брошенности. Там будут все, кроме меня! Разве это справедливо? Всю жизнь я сидела дома и была в ночном клубе всего два раза за девятнадцать лет! Разве я не заслужила отдых и возможность повеселиться? По какому праву этот узурпатор никуда меня не пускает? Почему воспитывает как маленького нашкодившего котенка?

В попытке успокоиться, я напомнила себе, что Морозов закрыл мой долг на три миллиона и дал кров и пищу. А еще за эти три недели дал столько карманных денег, сколько я за последние три года жизни не видела.

Нужно просто потерпеть… Через неделю состоится обьявление наследства, а потом можно будет всё оформить и послать его.

Всё это звучало очень складно, но почему-то всё равно было так обидно, словно я маленький ребенок, которого оставили дома.

Был уже девятый час вечера, а Морозова всё не было. Бефстроганов стыл на плите, а пирог с малиной и вовсе был разрезан без главного дегустатора, потому что я сомневалась в его готовности, и мы с домработницей решили попробовать по кусочку, не дожидаясь хозяина.

— Ксюшенька, видел бы тебя Олег Сергеевич! — утерла одинокую слезу тетя Тоня, — ты же просто умница! Роман таким сытым со времен смерти его матушки не выглядел!

— Да, ладно вам. Я бы не готовила, если бы не злющий Роман Сергеевич, — улыбнулась я.

— Вот это и странно… Он злющий только с тобой… Ладно, пойду я. Поздно уже, — засуетилась домработница, видимо, понимая, что сболтнула лишнего.

— То есть, со всеми остальными он мягкий и пушистый?

— Нет… Просто, когда речь заходит о тебе, у него нет полумер. Что ела, тепло ли одета, как добиралась на учёбу — все на контроле — говоря это она быстро просунула ноги в полуботинки и натянула пальто, после чего пожелала доброй ночи и шагнула в темноту мартовской улицы.

Закрыв дверь за тётей Тоней, я отправилась дописывать курсовую. Но сегодня учеба не шла. Сосредоточиться на материале никак не получалось, а мысли летали далеко. Устав бороться с собой и отложив учебники, я налила себе какао с зефирками и принялась бесцельно переключать каналы на большой плазме в гостиной.