Мы с Петром были вместе уже два месяца и собирались разбежаться. Вернее, собиралась только я, ему пока знать не полагалось. С ним было слишком скучно. Ни рыба, ни мясо. Офисный планктон. Все разговоры о распределенном ИИ и индексах Доу Джонса.

На Рождество босс дал им отпуск до Нового года. Мол, «контрагенты за бугром отдыхают, а без них и вам штаны на казенных стульях протирать нефиг». Вот Петрик и пригласил провести пару дней на лыжной базе.

Хотела отказаться. Просто не представляла, как выдержу с ним наедине столько времени. Но он лепетал про то, что «будет туча интересного народа» и «познакомишься с друзьями». Я не представляла, зачем знакомиться с друзьями, если в новом году рада буду его не видеть, но иных вариантов на предпраздничную неделю не просматривалось. Решила подарить ему «последние гастроли». Парень он, в принципе, не плохой. Заслужил утешительный приз.

Тем более что «туча» оказалась небольшой, но вполне симпатичной. Насколько поняла, друзья детства с женами. Или девушками – паспорта не предъявляли. Люди из тех, с которыми сразу комфортно. Словно давно знакомы. Есть о чем поговорить, да и похохмить тоже. Можно не изображать из себя принцессу на горошине, а честно и откровенно дать понять, что я – свободная женщина. И Петрик – лишь рудимент, который я готова отбросить, как ящерица – хвост.

Просто удивительно, откуда у моего Петюни с его тефлоновым покерфейсом нашлись такие свойские друзья.

Заправлял в этой компашке некий Тёмыч – живчик-толстячок килограмм под 120. С разбега поцеловал мне руку, произнес что-то неразборчивое, но галантное, потащил к столу. Мне он сразу понравился. Если кто думает, что девушки любят одних только Шварцнеггеров, то это ошибка. Толстенькие – они веселенькие. И не обидчивые. Можно и покапризничать, и постервозничать. И не бояться, что он будет всю ночь сидеть в углу с надутой физиономией. А уж если дойдет до интима, то где найти центнер нежности, как не «мужичке-пуховичке»?

Его подруга – цыганистая Кармен в алом открытом на всю спину платье – своим видом подтверждала идею о том, что настоящим мужикам и подруги достаются такие, что только щурься.

К тому же Тёмыч как раз и являлся директором фирмы, в которой работал мой Петроний.

На дальнем углу расположился еще один член ареопага – Олежек со своей половинкой. По виду – училкой средней школы, в детских наивных очках и с нежным личиком инженю. Сам Олег – долговязый и уже лысеющий субъект в свитере-власянице – являл собой образ романтического геолога или полярника, немного простуженного и постоянно занятого вычислением в уме очередного месторождения углеводородов.

Четвертую пару за нашим столом представлял Марк – настоящий Ален Делон; даже трудно было представить, что такой красавчик работает ухогорлоносом в районной поликлинике. Его подругу сразу даже и не заметила, до такой степени она терялась на фоне сошедшего с экрана предела мечтаний.

Лыжная база гнездилась в глубине соснового бора в бывшем санатории промышленного гиганта, площади которого давно освоены под склады и гипермаркеты. Мы сидели в экс-столовой, превращенной в банкетный зал; пили шампанское, о чем-то говорили и много смеялись; меня то и дело приглашали танцевать – ребята и с нашего стола, и с других; мы с Тёмычевой «Кармен» словно состязалась в успехе у парней – обе яркие, смелые; только она – черненькая, а я – натуральная блондинка.

Потом запустили «В краю магнолий». Под эту музыку так просто не спляшешь, надо знать хотя бы несколько па, и, пока народ топтался в нерешительности, Тёмычева «Кармен», ни с того, ни с сего, выдернула из-за стола моего Петрика и потащила колбасить на танцевальный пятачок. Мне даже обидно стало, насколько зачотно у них это получалось. Настолько, что никто даже не решился выйти к ним на площадку. Все стояли кругом, пялились на них и только хлопали в ладоши. Причем Петруня, гад, оказывается, умеет двигаться и даже правильно делать ножками! А уж «Кармен» выдавала такие захлёсты, что я искоса глянула на Тёмыча – как он сносит эдакое?

Кстати, тот мой взгляд перехватил, но лишь сардонически усмехнулся: молодежь! Не запретишь!

И потом я снова сидела рядом с запыхавшимся Петькой; Тёмыч разливал вместо шампанского вискарик и произносил один за другим тосты, почему-то обращаясь исключительно ко мне; в глазах уже слегка рябило, когда его «Кармен», глядя мне в лицо с непонятным вызовом, спросила:

– Кать, а как вы с Петром познакомились?

– Уф-ф! – только выдохнула я. – Не о чем и говорить. Наша фирма заказывала у них проект, он приходил согласовывать. Вот и всё…

– А проверить чувства не хочешь?

– Это как? – в ответ Олежкина инженю на другом конце стола нервно расхохоталась, а спутница Марка вскочила, и, закрывая лицо руками, побежала к туалетам.

– Выберешь любого из сидящих за этим столом мужчин и проведешь с ним ночь. А утром решишь, хочешь жить дальше со своим другом, или нет, – вынесла вердикт «Кармен».

– А он? – я взглянула на сидящего рядом Петьку, но его лицо было совершенно невозмутимым. Словно ничего и не слышал из того, что сказала только что благоверная его начальника.

– И он тоже решит, – губы моей визави чуть тронула улыбка, показавшаяся мне в тот миг откровенно змеиной.

– Катенька, не воспринимайте это предложение как из ряда вон, – нараспев выдал отоларинголог справа. Наложил натруженную пинцетами и канюлями длань мне на ручку и так проникновенно заглянул в глаза, будто хотел просканировать мое нутро до самой матки. – Просто мы – старые друзья и, я бы сказал, не чураемся друг друга. И все проходили этот тест. Как видите, ничего страшного. Чуть-чуть запретного удовольствия с общего согласия…

– А то мы тебе кое в чём завидуем! – продекламировала Олежкина инженю и залилась свекольной краской. Тёмыч заржал:

– Ну, что? Будем крутить бутылочку? По глазам вижу, Катюшка согласна!

– Подождите! Я ничего не говорила! – в голове крутились шальные мысли. Хотелось хоть как-то уесть эту «Кармен» с ее беспардонными гляделками. Выдержав паузу, спросила:

– А если мужчина мне понравится? По-настоящему? Тогда что? – губы «Кармен» продолжали смеяться, но глаза стали такими жесткими, что я поняла: в этой компашке подобное уже случалось.

– Игрушки – не пенюшки! Если взаправду полюбишь – забирай! Живи тогда с ним!

– До следующего тестирования! – вновь загоготал Тёмыч и закрутил на столе пустую бутылку из-под шампани. Я смотрела, как она вращается, и думала: что я, в конце концов, теряю? С Петриком все равно расстанусь. Тем более что каждый из присутствующих за столом парней намного интереснее…

А Тёмыч наверняка все это подстроил. Явно запал на меня. Не даром половину тостов вещал мне одной. И бутылка, покрутившись на столе, указала горлышком точно ему в брюхо. Все вокруг загоготали, стали аплодировать. Только Петрон сидел, совершенно невозмутимый, и потягивал вискарь со льдом. Что ж, если ему наплевать на меня…

Тёмычева «Кармен» заорала:

– Танцуют все! – и полезла на стол. Дробя шестидюймовыми каблуками посуду, принялась отжигать такую джигу, что за другими столами вскочили и столпились вокруг, вопя и отбивая такт топотом и ладонями.

DJ вновь запустил музыку; «Кармен» нагнулась, схватила меня за руку и потянула к себе, на стол; минуты полторы мы отплясывали на пару, то пиная воздух ногами и задирая юбки в импровизированном канкане; то вставая друг против друга, похабно приседая и поводя бёдрами под тягучий, как повидло, блюз.

Потом с моей напарницы как-то само собой слетело платье, и оказалось, что под ним нет ничего, кроме монокини; зал взвыл, и она пошла на меня, сверкая глазами и бешено вращая ляжками, оттесняя к самому краю стола; потом ловко спрыгнула вниз, уселась верхом на колени моему Петьке и принялась выгибаться, запрокидываться всем телом, по-цыгански мелко-мелко тряся грудью.