- Благодарю вас, ваше величество.

- В доблести вашей я не сомневаюсь. Мне требуется доказательство мудрости. В наши дни, как мне кажется, мудрость более всех других качеств необходима правителю. Прекрасным примером, - небрежно вставил он, - может послужить недавно окончившаяся война с Бародией, ход которой решила одна-единственная идея...

- Поистине гениальная идея, ваше величество.

- Хорошо, хорошо, - остановил его польщенный Веселунг. - Так уж получилось... Но именно это я и имею в виду, когда говорю, что тонкий ум может оказаться куда более надежным оружием, чем храбрость. Чтобы завоевать руку моей дочери и полкоролевства, вам придется проявить почти сверхъестественный ум.

Он сделал паузу, в течение которой Лионель изо всех сил постарался придать выражение сверхъестественного коварства своему честному и открытому лицу.

- Вы получите и то и другое, - торжественно произнес Веселунг, - если вам удастся убедить принца Удо... вернуться в Арабию... одному!

Лионель, ожидавший самого худшего, даже задохнулся. Это было так просто, что казалось неловким принимать предложение. Для того чтобы убедить Удо сделать то, к чему он сам всей душой стремился, не требовалось ничего сверхъестественного. В какое-то мгновение он чуть было не поддался желанию так и объявить королю, но сдержался. В конце концов, если ему так хочется, пусть так и будет.

Веселунг, человек по природе простодушный, неверно расценил его колебания.

- Я понимаю, - заговорил он сочувственно и несколько виновато, - что поставил перед вами почти неразрешимую задачу и вы, естественно, обескуражены. Это неудивительно. Вы знаете его высочество гораздо лучше, чем я, но даже краткого знакомства с ним мне оказалось достаточно, чтобы убедиться, что он упорно отказывается понимать... ээ... намеки. Человек, который сумеет донести до него с должной долей такта и настойчивости, что Арабия нуждается в его немедленном присутствии - одного его, - должен обладать поистине змеиной мудростью.

Человек, обладающий змеиной мудростью, просто сказал:

- Ничего не остается, как попытаться.

Король радостно вскочил и тепло пожал ему руку.

- Думаете, получится? - спросил он с надеждой.

- Если принц Удо завтра же не отправится в Арабию...

- Один, - быстро вставил Веселунг.

- Один, значит, я не справился с заданием и недостоин руки вашей дочери!

- Дорогая, - сказал король Гиацинте, когда она пришла пожелать ему доброй ночи, - похоже, ты собираешься выйти замуж за очень умного человека.

- Конечно, отец. Я-то это давно знаю.

- Надеюсь, ты будешь с ним так же счастлива, как я буду счастлив с... как я был счастлив с твоей матерью.

"Хотя я решительно не понимаю, на что он надеется", - подумал он про себя.

Глава 22

Семнадцать томов отправляются на полку

Король Восточной Евралии Веселунг завтракал на башне своего замка. Он снял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вас есть тетушка... но не стоит повторяться.

Король Западной Евралии Лионель завтракал на башне своего замка. Он поднял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вашего тестя есть тетушка...

Наследный принц Арабии Удо завтракал... Но нет, я не могу больше описывать, как Удо принимает пищу. В этой книге и так было более чем достаточно еды и питья. На самом деле, было достаточно всего, и настало время прощаться.

Давайте сначала попрощаемся с принцем. Его отъезд из Евралии был крайне скоропалительным. Пятиминутного разговора с Лионелем оказалось достаточно принц охотно позволил убедить себя в том, что он неверно оценил чувства графини, и с радостью принял сообщение, что может покинуть Евралию без всякого риска.

- Вы непременно должны навестить нас снова, - попрощался с ним Веселунг.

- Да, я буду очень рада, - сказала Гиацинта.

Есть два способа говорить подобные вещи, и они выбрали второй, как, впрочем, и Удо, отвечавший, что будет в восторге.

Ровно неделю спустя состоялась знаменитая двойная свадьба. Роджер Кривоног посвятил целую главу описанию того, как король Веселунг произносил речи, а королева Бельвейн одаривала народ. На этот раз мы с Роджером сошлись во мнениях относительно Бельвейн: добродетели, в которых историк отказывал графине, он охотно приписал королеве.

Гиацинта тоже не смогла устоять перед ее обаянием. Бельвейн, верхом на своем иноходце, с радостным взором и розами на щеках, с полуоткрытыми от усердия губами, пригоршнями бросающая золото и серебро в толпу, отдающую себе отчет в ее ребячливости и все же полную искреннего восхищения, - в этот день Бельвейн покорила все сердца.

- Все-таки она прелесть, - сказала Гиацинта Лионелю. - Лучшей королевы и желать нельзя.

- Я знаю одну королеву, - ответил Лионель, - которая лучше в сто раз.

- Но ты ею восхищаешься, правда?

- Не особенно.

- О, Лионель, ты должен... - возразила Гиацинта, но почувствовала себя очень счастливой.

На следующий день они отбыли в свое королевство. Советник провел очень напряженную неделю и каждый вечер вел таинственные беседы с женой, но теперь его работа была завершена, и отныне король Веселунг правил Восточной Евралией, а король Лионель - Западной.

Перед тем как перейти к последней сцене, давайте заглянем в знаменитый Дневник.

И вот что мы там видим:

"Четверг, пятнадцатое сентября. Стала хорошей".

А теперь последняя сцена.

Король Веселунг сидел в саду королевы Бельвейн. Все утро они просматривали совместный сборник поэзии, готовый к изданию.

Сборник открывался произведением, принадлежащим перу Веселунга:

Бо, бо, бил, бол.

Во, во, вил, вол.

Примечание авторов гласило, что читать его можно с любого конца. Оставшаяся часть книги была посвящена творчеству Бельвейн, а участие короля заключалось, в основном, в "Превосходно!" и "Мне очень нравится". Однако в сборник загадочным образом затесалась эпическая поэма, обычно приписываемая Шарлотте Гулигулинг.

- Некий субъект просит аудиенции у вашего величества, - объявил внезапно появившийся ливрейный лакей.