– Да я шучу, Бомыч, – махнул я рукой. – Понимаю, что такие предметы – универсальная валюта. Ладно… какой план, Братство? Кроме возлияний… Орб?

Тишина…

– Орб!

– У нас получи-и-илось! – засиял очнувшийся эльф и… опять впал в прострацию.

– Орб!

Вздрогнув, Орбит шлепнул себя по лысине и заговорил:

– План прост. Прячем, готовимся, уходим на троп-у-у-у…. Все – сегодня!

– Надо предупредить всех наших, – добавил я. – Седри нанесет ответный удар. И тоже тянуть с местью не станет.

– Он будет не мстить… а, скорее, пытаться раздавить до полусмерти, чтобы мы сдались, вернули все украденное, а потом сдохли.

– Чего можно ждать в ближайшее время?

– Темных наемников, что примутся убивать и грабить всех, кто связан с ГКР. Обязательно появится чужая разведка, что примется выискивать более глубокие связи между ГКР и прочими. Ударят позже по всем, кто хоть иногда помогал нам. С нашими же врагами тут же заключат временные союзы, – помолчав, Бом продолжил: – Можно ожидать и нападения на кланхолл. Что еще страшнее – по нам без всякого объявления войны разом ударит несколько агр-кланов. Там полно таких кланов, которым не надо ничего объяснять – просто заплати и укажи на цель. Мы вляпались, Рос. Сильно вляпались. Весь клан из-за нас сейчас ухнет в омут войны.

– Выдержим, – вздохнул я. – Тем, кто пострадает – восполним утраченное, поможем вернуть потерянные уровни, починим экипировку, выдадим денежные бонусы. Бояться больше надо за всех связанных с нами «местных». А таких хватает…

– Только я один, как клановый алхимик, имею дело с парой десятков поставщиков «местных», – согласился Храбр и оттарабанил по столу тревожную дробь. – Плохо дело. Надо как-то угомонить этого Седри.

– Он исчадие тьмы. Приспешник тьмы. С таким не договориться, – полуорк покачал головой и развел лапищами. – По нашим меркам он скрытый под личиной добропорядочного человека психопат. Такому плевать на любые разумные доводы.

– У нас его коллекция. Мы держим его за япки так крепко, как только возможно, – возразил я. – Нам просто надо показать свою решительность. Бом… можешь отыскать среди награбленного какой-нибудь не слишком ценный, но яркий и хрупкий предмет?

– Могу. Там полно таких. А что?

– Приготовь один такой. Желательно что-нибудь темное. И достаточно большое.

– Секрет откроешь?

– А тут нет секрета, – устало улыбнулся я, тянясь за бутылкой абсента. – Мы выставим этот артефакт на площади Героев в Тишке, дадим всем полюбоваться на эту дорогостоящую запретную мерзость, а затем расфигачим ее у всех на глазах на мелкие осколки. Так что выбирай что-нибудь реально хрупкое – колотить молотом по стальному щиту желания нет.

– Это какая же утрата…

– Это отличная идея! – воспрял Храбр. – Разобьем темную гадость, получим пару репутационных бонусов от стражи, а заодно Рос толкнет речь с намеком для Седри – сиди, мол, тихо, гад! Иначе и все остальное твое барахло превратится в пыль.

– Мы крепко держим его за япки, – повторил я, поднимая полную стопку. – И хватку надо делать жестче, а не слабее. Это заставит его повременить с ответным ходом.

– Он постарается отыскать спрятанное и выкрасть, – предположил Док.

– Как один из вариантов, – согласился Бом. – Ну что, делирики-клирики? Братство?

– БРАТСТВО!

– Да чтоб я так жил, – пробормотал озирающийся Бом, сидя на поставленной стоймя огромной винной бочке. – Я и предположить не могу, где мы сейчас находимся.

– Как и я, – задумчиво отозвался я, глядя перед собой.

Едва я попал сюда, мой взгляд намертво приковало к серой стене с частыми зелеными прожилками, на которой была рвано, но, как на мой взгляд, очень талантливо нарисована картина. И судя по отчетливо видимым и яростно мерцающим аурам, накрывшим эту картину магическим защитным пузырем, для Орбита она была крайне важна.

Картина была незакончена. Это заметно. Тут не хватает прорисовки, здесь вообще нет кусочка, а вместо солнца черная дыра, испускающая золотистые ласковые лучи – не дорисовал еще художник светило. От этого картина выглядит… страшновато. Пугающе. Да и линия горизонта тревожно размыта и мутна. Зато у творца хватило времени на изображение двух фигур, что были расположены не по центру, а чуть левее, неспешно шагающие по уходящей вдаль тропе, что буквально утопала в разноцветном тюльпанном поле. Это разноцветье… просто невероятно. Каждый цветок прорисован с потрясающей тщательностью и любовью.

Но все равно… цветы – их я просто ухватил взором, а затем оставил на периферии и сосредоточился на главном.

Фигуры идущих…

Двое… они будто обернулись на окрик и попали во вспышку фотоаппарата, что и запечатлел их.

Он весь в белой стали, огромный рыцарь в шлеме с поднятым забралом, за которым смутно различимо лицо, и, что самое яркое, его буквально горящие огнем янтарного цвета глаза.

Она… красивая. Очень красивая. Невысокая, с широченной улыбкой на все лицо, белоснежные волосы развеваются в порывах ветра, острые эльфийские уши, милые ямочки на щеках. В одной руке зажат боевой жезл – это узнаваемо сразу, срисовано с реального магического оружия, его близнец в моем рюкзаке. В другой руке посох, что упирается в землю. Посох увенчан длинным и чуть изогнутым тонким ярко-желтым клыком. Ее лицо… глаза… они незакончены, нарисованы, но не хватает четкости, есть некая мутность, что тоже вызывает какую-то странную тревогу.

Вся эта картина на серой стене с зелеными прожилками… вызывает тревогу, но не обычную, а такого рода, когда кто-то подходит к тебе и что-то хочет сказать, а тебя вдруг резко пробирает дрожь, и ты боишься услышать эти слова – ведь они наверняка не несут в себе ничего хорошего.

Да и трепещущие по сторонам от картины десятки обычных восковых свечей – разве что зачарованных на предельно долгое горение – тоже не радуют, как и выстроенные в ряд длинные горшки с тюльпанами – мертвыми, живыми, уже увядающими или только начинающими расти. Склонившийся над ними Орбит щедро заливал растения из небольшой деревянной лейки, причем я не видел, чтобы он набирал в нее воду, которая все не собиралась заканчиваться. Щедрый дождь окатывал цветы, и они… тут же открывали бутоны, поднимали головы навстречу каплям. Это же происходило и с уже умершими посеревшими тюльпанами, что точно так же оживали, наплевав на свою смерть. Оживали и начинали цвести…

– Хы… хы… – прохрипел Бом, тыча пальцем в лейку Орбита. – Хы…

– Что? – с трудом очнулся я от созерцания этого действа, оторвав взгляд от предельно аккуратно сложенных и разложенных чьих-то личных и явно женских вещей, покоящихся на плоском камне рядом с цветочными горшками. Я успел увидеть плащ, пару боевых жезлов, прислоненный к стене старый дубовый посох, широкополую шляпу, несколько свитков… – Что такое, Бом?

– Эта лейка, – уже придя в себя, столь же тихо произнес Бом. – Эта лейка…

– Ну?

– Слышал легенду об Истинном Древе Жизни?

– Нет.

– Стопроцентно слышал, просто под другим соусом. Яблоня из райского сада, откуда первые люди откушали плодов. Слышал?

– Куда тебя понесло?

– Легенда, придуманная для Вальдиры, берет корни оттуда. Древо жизни, чьи корни омывает ручей истинной живой воды. Они навечно запечатаны и недоступны. Никак не доступны. Это сказано прямо. Но по той же легенде оттуда, из их запечатанного узилища, тянется одна тонкая связь. Ее проще назвать чем-то вроде крохотной дырочки, откуда вытекает вода. И выглядит эта протечка, как обычный камешек с детский кулачок. В камешке том дырка. А из дырки течет истинная живая водица.

– И?

– И по легенде хитрозадые эльфы давным-давно нашли этот камень в своих лесах. И, чтобы, так сказать, не разливать воду почем зря, заключили камень в деревянную лейку, кою зачаровали их самые сильные маги. Наклонил лейку – и течет водица живая. Но живая она только для растений – для любых растений. Лейка та вроде как хранилась у корней одного огромного и крайне важного для эльфов дерева.