В себя она пришла уже отползшей к креслу, на краю покрывала. Сидела, подтянув ноги к себе и обхватив колени руками, сжавшись в комок как можно дальше от насильника. Когда и как она туда отползла, как поправила сорочку, прикрывая грудь и всё остальное, Дарайя не помнила, как будто наблюдая сейчас за собой со стороны. Сосредоточившись на этой мысли, показавшейся ей самой важной в этот момент, девушка осторожно огляделась. На другом конце покрывала сидел ошарашенный Данкур, со странным лицом разглядывающий приличную лужицу крови, уже потемневшей и начавшей сворачиваться в центре многострадального покрывала. Почему-то эта чернеющая в темноте кровь обрадовала девушку. “Так тебе и надо! Отстирывай теперь это сам!” — подумала она с нервным весельем, вновь поразившись своей странной реакции, всё ещё продолжая параллельно смотреть на всё как сторонний наблюдатель, не вовлечёный в происходящее, не чувствующий почти ничего.

— Мне нужно в ванную, — каким-то мёртвым голосом, не выражающим никаких эмоций, произнесла Дарайя, находя взглядом свои панталончики…

И действительно ушла в ванную, где так же без всяких эмоций, аккуратно смыла с себя кровь, нашла какие-то тонкие салфетки, подложив их в бельё. Внизу всё болело, кровь ещё сочилась, ей просто нужно позаботиться о гигиене. Она бы с удовольствием отправилась к себе, подальше от незнакомца, в которого превратился когда-то обожаемый Данкур, который точно не стал бы бить женщину в живот, пусть и не сильно, не оставив даже синячка…

Но они на острове, придётся ждать утра. Выбрав из запаса одеял, аккуратно уложенных всё в том же огромном шкафу, самое подходящее… А к чему оно подходящее? Дарайя и сама сейчас не ответила бы, но продолжала действовать, самой себе напоминая какую-то механическую куклу, не чувствуя, практически не думая, выполняя заложенные мастером-кукольником программы. Итак, выбрав одеяло и закутавшись в него как в кокон, девушка заняла один край огромной постели, решив, что после тяжелого дня и ужасного вечера она имеет право хотя бы ночь провести нормально, в кровати. А в кресле пусть другие ночуют, когда закончат отстирывать покрывало. Да даже пусть и на кровати, лишь бы её не касались, не пытались выковырять из плотного защитного кокона.

Удивительно, но едва додумав эту мысль, девушка провалилась в сон без сновидений, даже не пошевелившись ни разу за всю ночь.

Окончательно Дарайя проснулась от ярких солнечных лучей, ворвавшихся в комнату с шорохом отдергиваемых штор. До этого смутно беспокоили какие-то звуки, вроде бы приоткрывалась дверь, впустив ароматы выпечки и травяного отвара, но выныривать из забытья не хотелось. А вот заливший гостиничный номер яркий свет не по-зимнему жизнерадостного светила заставил-таки приоткрыть глаза, чтобы тут же столкнуться взглядом с улыбающимся Данкуром.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А я нам завтрак организовал. Смотри, какие тут булочки подают! — делился своим радостным настроением тот.

Дарайя вскользь посмотрела на небольшой столик у окна, где кроме легкого утреннего перекуса стоял чуть поникший букет желтых цветов… А ведь она именно такие любит, жизнерадостного теплого оттенка. Потом заметила на одном из кресел свою вчерашнюю одежду и как будто заново окунулась в события прошлого вечера.

Но эмоций всё ещё не было, были размышления, как бы быстрее добраться до своей комнаты в кампусе, переодеться, а всю одежду, что вчера была на ней, сжечь или закопать, чтобы даже на глаза не попалась ненароком.

— Доброе утро! — тихо проговорила она ровным тоном, направляясь в ванную, прихватив по пути свою одежду, улавливая краем глаза растерянное выражение лица своего бывшего знакомого. Да эмоций всё ещё не было, но даже разум подсказывал, что после вчерашнего общаться с этим мужчиной она как прежде не сможет.

Глава 12

Данкур был ошарашен тем, что натворил, полагаясь на привычные суждения, поддавшись зову тела. Судя по количеству крови, которая никак не хотела отстирываться с покрывала, девушка должна была впасть в истерику, проклиная его. Ну, или тихо плакать, спрятавшись где-нибудь… в ванной, например. А она спокойно сходила туда, привела себя в порядок, потом деловито отыскала себе одеяло и улеглась спать. О произошедшем напоминало чуть кривящееся от боли при некоторых движениях лицо и застывшее на нем пугающе спокойное выражение, не вяжущееся с недавними событиями.

Решив, что это может быть особенностью лурбийской культуры, спокойно относившейся к добрачным связям даже в отношении девушек, мужчина вышел из ванной с тяжелой мокрой тряпкой, в которую превратилось пострадавшее покрывало, пристроив его на спинку одного из кресел, придвинув то поближе ко всё ещё пышущему жаром камину. Потом аккуратно развесил одежду, свою и девушки, которая уже заснула, подтвердив этим его теорию о привычном для лурбиек поведении.

Проснувшись ранним утром, он не сразу сообразил, где находится и что его разбудило. Но повторившее с другого края обширного ложа: “Нет! Не надо!”, заставило вспомнить вчерашнее и устыдиться. Всё-таки не самое обычное в жизни любой девушки событие, как бы она ни воспитывалась… А он повёл себя как настоящий дикарь, радостно утащивший пойманную женщину в своё логово. И ведь так всё замечательно начиналось… Надо было, наверное, наведываться хоть изредка в особое заведение, посещаемое многими его соучениками. Но, избалованный в Дарбии вниманием милых оборотниц, он как-то брезгливо воспринимал саму идею получения подобных услуг за деньги. Вот за полгода и одичал незаметно для самого себя.

Решив начать исправлять подпорченное окончанием вечера впечатление о себе, он быстро умылся, оделся и даже самостоятельно спустился за завтраком. Вернувшись в номер, Данкур поставил поднос на столик, чуть отодвинув вазу с цветами, а потом раздёрнул шторы, впуская солнечный свет, обещавший хорошую погоду и спокойное путешествие обратно в Академию.

— А я нам завтрак организовал. Смотри, какие тут булочки подают! — улыбнулся он открывшей глаза Дарайе, пытаясь сразу задать легкий тон начавшемуся дню.

— Доброе утро! — получил он спокойный ответ от направившейся в ванную девушки.

Уже одетая и причесанная, она всё так же спокойно позавтракала вместе с Даном, создавая у того впечатление, что они давно женатая и слегка подуставшая друг от друга пара. Это ломало представление даже о лурбийках, по рассказам восторженных юнцов, возвращавшихся с каникул из гостеприимной южной страны, девушка должна ластиться к нему, если уж не начала сразу истерить. И вообще, как она умудрилась остаться девственницей? Ну, сперва слишком молода была, это понятно. Потом, может, усиленно к поступлению в Академию готовилась, не было времени на приятное общение с парнями. Но она уже полтора года в Академии отучилась, парней вокруг — завались, на любой вкус. Да и времени у большинства вполне хватало и на личную жизнь. Нет, если бы та была уродиной… Но девушка весьма симпатичная, даже красивая. К тому же, лурбийка, что должно было сразу притянуть к ней массу заинтересованных мужчин.

Это на его родине, в Нербии, девушке приходится быть весьма осмотрительной и беречь честь, иначе собственные же родители весьма радикальными способами научат правильному поведению. Это и понятно, оборотней в их стране немного, медведи на севере живут довольно компактно, лишь немного влияя на соседние селения более свободными нравами. Да на юге есть пара городков, где морские оборотни с незапамятных времен селились, но туда молоденьких девушек никто и не пустит. Там развлекаются взрослые люди, посещая местные театры с довольно фривольными музыкальными постановками, в которых блистают голыми ножками оборотницы дельфинки и котики. Кто-то из людей, пользуясь дружбой с местными семействами, открыл в этих соседних городках, Лурине и Луране, с течением времени слившихся в один прибрежный курорт — Лур-Лур, несколько игорных заведений, окончательно превративших эту местность в глазах приличных нербийцев в гнездо порока. Куда они, однако, с удовольствием ездили, поднакопив деньжат, чтобы по возвращении домой с восторженным блеском в глазах описывать “ужасы” злачного места. Со временем люди попривыкли, поездка в Лур-Лур стала показателем взрослости, притягивая толпы молодежи, радостно отдыхавшей от показной строгости нравов, принятой в остальной стране. Даже появилась поговорка: “Что происходит в Лур-Луре, остаётся в Лур-Луре”. Ах, да, еще и на западном побережье, отгороженном от остальной страны высокими горами, тоже жили морские оборотни. Но сложность пути через высокогорье практически отделило те края, чисто формально считавшиеся частью Нербии, а фактически живущие по своим законам, не навязывая их никому, но и не собиравшиеся меняться в угоду человеческим правителям. Эта автономность всех устраивала, менять сложившийся уклад никто и не пытался.