Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая.

Стал дед репку из земли тянуть: тянет-потянет, вытянуть не может.

Позвал дед бабку.

Бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Позвала бабка внучку.

Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Позвала внучка Жучку.

Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Позвала Жучка кошку.

Кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Позвала кошка мышку.

Мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Пошёл тогда дед просить о помощи своего соседа – Петра Никаноровича. Тот сперва напомнил деду, что тот до сих пор не вернул ему молоток, который брал, чтобы прибить полку в избе, но всё же, согласился помочь.

Пётр Никанорович за мышку, мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Позвал тогда Пётр Никанорович на помощь свою жену – Олимпиаду Владимировну.

Олимпиада Владимировна за Петра Никаноровича, Пётр Никанорович за мышку, мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

А случилось так, что в доме Петра Никаноровича и Олимпиады Владимировны – квартировал бывший проездом в России испанский дворянин – Хуан Диего Пабло Мигель де ла Муэрте и Фернандес и Рамирес и Мартинес. Пошли просить помочь и его.

Хуан Диего Пабло Мигель де ла Муэрте и Фернандес и Рамирес и Мартинес за Олимпиаду Владимировну, Олимпиада Владимировна за Петра Никаноровича, Пётр Никанорович за мышку, мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Тогда дворянин сказал, что в Англии у него есть друг – Джон Браун III , герцог Ист–Райдинг–оф–Йоркширский, и он напишет ему письмо с просьбой о помощи.

Долго ли коротко ли шло письмо до Англии, но наконец дошло. И герцог, прочитав о том, в какой затруднительном положении находится сейчас его друг – не замедлил приехать.

Джон Браун III, герцог Ист–Райдинг–оф–Йоркширский за Хуана Диего Пабло Мигеля де ла Муэрте и Фернандеса и Рамиреса и Мартинеса, Хуан Диего Пабло Мигель де ла Муэрте и Фернандес и Рамирес и Мартинес за Олимпиаду Владимировну, Олимпиада Владимировна за Петра Никаноровича, Пётр Никанорович за мышку, мышка за кошку, кошка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку – тянут-потянут, вытянуть не могут.

Тогда Джон Браун сказал, что дело действительно принимает серьёзный оборот, и что если кто и сможет им помочь в этом нелёгком деле – то это только китайский старец Лу Цзинь Чинь, который живёт высоко в горах Тибета, и слывёт величайшим мудрецом. Если же он не сможет помочь – то не сможет помочь никто.

Делать было нечего – надо было срочно ехать в далёкий Китай, и разыскивать в горах мудреца. Джон Браун уже было собрался ехать в дальнюю дорогу, но испанец сказал ему, что поедет вместе со своим другом. Остальные решили остаться на месте и ждать помощи. И вот, на другой день Джон и Хуан Диего Пабло Мигель – двинулись в путь.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Долго ли, коротко ли – но добрались они до Тибета, и начали лазить по горам, разыскивая мудреца. Наконец, высоко в горах – они увидели небольшую хижину, возле которой сидел седой старец.

Старец был одет в белые одежды, у него были седые волосы и длинная седая борода. В руках он держал небольшую палочку, и что-то рисовал на песке. Путники подошли к старцу, и Джон Браун, который был полиглотом и говорил почти на всех языках, стал рассказывать мудрецу о ситуации и просить его о помощи.

Выслушав всё, мудрец всё так же сидел и чертил что-то на песке, словно обдумывая то, что ему только что сказали. Он сидел и молчал около пяти минут, а потом сказал какую-то фразу.

– Что он сказал? – спросил испанец у Брауна.

– Он сказал – «Будьте подобны травинке, качающейся в непогоду на ветру» – ответил англичанин.

– Да он спятил! Старик бредит!

Браун снова стал просить старика о помощи, и наконец, всё-таки добился того, что тот начал говорить нечто более развёрнутое.

– Что он говорит? – снова спросил испанец.

– Он говорит, что согласен нам помочь, но чтобы поехать с нами – ему нужен конь.

– Ну, это не проблема. Пойдём сейчас в город, и купим ему коня.

– Нет, это как раз проблема. Он говорит, что ему нужен не абы какой конь, а только арабский скакун, который есть у хана Хубилая, который живёт в монгольских степях.

– Да он шутит!

– Нисколько. Он сказал, что поедет с нами, только если мы приведём к нему того самого коня.

– И что же нам делать?

– Придётся ехать в Монголию.

Долго ли – коротко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Приехали наши путники к хану Хубилаю. Хан сидел посреди огромной юрты и обедал. В одной руке он держал огромный кусок жареного мяса, а в другой – кубок с забродившим молоком. Хан изрядно захмелел.

Когда путники изложили хану свою просьбу, тот первым делом – решил их зарубить. Однако потом, видимо решив, что от живых пользы больше, чем от мёртвых – хан заговорил.

– Что он говорит? – снова спросил у Брауна испанец.

– Он говорит, что согласен дать нам коня, если мы принесём ему огромный бриллиант, который храниться у индийского раджи Притхвираджа.

– И что нам теперь делать?

– Придётся ехать в Индию.

Долго ли коротко ли – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Приехали наши путники в Индию, ко дворцу раджи. Путников провели во дворец. и зайдя внутрь – они невольно зажмурились. Роскошный снаружи дворец, изнутри, казалось – был весь построен из чистого золота. А окна были устроены таким образом, чтобы во дворце не оставалось тёмных углов, и он весь заполнялся солнечным светом. Поэтому – золото ярко блестело на солнце, невольно заставляя вошедших во дворец – закрывать глаза, чтобы не ослепнуть.

Сам раджа Притхвирадж возлежал на подушках одетый в шелка, ел сладости и смотрел на танцующих девушек. Настроение у раджи было отличное. Когда ему доложили о прибывших путниках, раджа заинтересовался, и велел впустить их.

Путники вошли к радже, и после церемониальных приветствий, Браун принялся излагать радже суть дела. Когда он закончил – раджа начал смеяться, и хохотал так довольно долго. Насмеявшись же вволю – раджа начал говорить.

– Что он говорит? – снова спросил у Брауна испанец.

– Он говорит, что согласен отдать нам бриллиант, если мы приведём к нему дочь шведского короля Бьёрна Сигурдссона – Ингрид. Он говорит, что по слухам, дошедшим до него, нет на земле женщины прекраснее, чем белокурая Ингрид, и что он хочет на ней жениться.

– И что же нам делать?

– Придётся ехать в Швецию.

Долго ли коротко ли – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прибыли наши путники в Швецию, ко дворцу Бьёрна Сигурдссона.

Король Бьёрн Сигурдссон, как раз в это время пировал в тронном зале со своими приближёнными. Он пил большими кружками хмельной мёд, и к моменту прибытия наших путников – уже почти совсем лыка не вязал.

Путники вошли в королевскую залу, и после церемониальных приветствий, Браун изложил королю суть их дела.

Король же, толком не дослушав их, что-то коротко крикнул.

– Что он говорит? – уже в который раз спросил у Брауна испанец.